Партнер - Джон Гришем

– Вам заплатили миллион долларов? – спросил Уоррен, едва заметно повысив голос.

– Да. За четыре года.

– Расскажите о плате за информацию.

– Первым делом мы установили фонд вознаграждения за любую информацию об исчезновении Патрика Лэнигана.

Ваши люди знали об этом, но считали, что фонд учредила его фирма. Мы же просто пошли туда и убедили Чарлза Богена объявить о выплате вознаграждения за информацию.

Он обратился в газеты и пообещал для начала пятьдесят тысяч. Суть нашей договоренности сводилась к тому, что Боген даст нам знать, если кто-нибудь к ним обратится.

– ФБР об этом ничего не известно.

– Нет, ФБР знало о вознаграждении и не возражало.

Однако наши условия с Богеном оставались в тайне. Мы хотели первыми получить доступ к любой информации. Речь шла не о недоверии ФБР, мы просто рассчитывали отыскать Лэнигана и деньги сами.

– Сколько людей было занято поисками на тот момент?

– Около десятка.

– Где находились лично вы?

– Здесь. Но в Билокси наведывался по меньшей мере раз в неделю.

– В ФБР знали о том, что вы делаете?

– Нет. Насколько мне известно, до прошлой недели ФБР даже не подозревало о нашем участии.

В лежавшей перед Уорреном папке это наверняка было зафиксировано.

– Продолжайте.

– Второй, третий, четвертый месяц мы не получали ничего нового. Сумму вознаграждения подняли сначала до семидесяти пяти тысяч, потом до сотни. Боген разругался из-за этого со всеми своими тупоголовыми коллегами. В августе девяносто второго ему позвонил юрист из Нового Орлеана и заявил, что его клиенту кое-что известно об исчезновении Лэнигана. Прозвучало это вполне убедительно, и мы отправились в Новый Орлеан, чтобы встретиться с ним.

– Как его звали?

– Рауль Лозьер.

– Вы виделись с ним?

– Да, на Лойола-стрит.

– Кто еще из вашей конторы присутствовал?

Стефано бросил взгляд на своего адвоката и объяснил:

– Наш бизнес построен на конфиденциальности. Мне не хотелось бы называть имен моих коллег.

– Он не обязан делать это, – подал голос адвокат, и вопрос был снят.

– Отлично. Продолжайте.

– Лозьер оказался человеком серьезным, воспитанным и заслуживающим доверия. Он был хорошо подготовлен к разговору, а об исчезновении Патрика Лэнигана и денег знал, похоже, абсолютно все. У него имелась папка, полная газетных вырезок, все пронумеровано, указаны даты. Он вручил нам четырехстраничный документ, где излагалось то, что было известно его клиенту.

– Перескажите вкратце. Потом я прочту его.

– Само собой, – кивнул Стефано. – Клиентом оказалась молодая женщина по имени Эрин, учившаяся в медицинском колледже в Тулейне. Она не так давно развелась и, чтобы свести концы с концами, работала по вечерам в большом книжном магазине крупного торгового центра. Примерно в январе девяносто второго она обратила внимание на покупателя, задержавшегося у секции книг по туризму и иностранным языкам, – крепко сложенного, с черной седоватой бородкой и несколько нервного. Одет он был в костюм. Времени почти девять вечера, зал практически пуст.

Мужчина выбрал курс иностранного языка: двенадцать кассет, учебники, все упаковано в одну коробку, и направился к кассе, где сидела Эрин. В этот момент в зал вошел другой покупатель. Первый тут же скрылся за стеллажом и поставил коробку на место. Появившись с противоположной стороны, он попытался проскользнуть мимо вошедшего, явно знакомого, с которым ему не хотелось вступать в разговор.

Но у него ничего не вышло. Второй повернул голову и воскликнул: “Патрик, давно же мы не виделись!” Завязалась беседа, говорили об успехах в карьере. Эрин слышала каждое слово – больше покупателей не было. Как женщина аккуратная, она привыкла на все обращать внимание.

Первый человек, которого назвали Патриком, торопился поскорее уйти из магазина и, выбрав удобный момент, распрощался со своим знакомым. Через три дня, примерно в тот же час, он появился вновь. Эрин на этот раз уже не сидела за кассой, а раскладывала по полкам товар. Она заметила, как вошел покупатель, узнала его, вспомнила имя Патрик и стала наблюдать за ним. Мужчина посмотрел в сторону кассы, понял, что там сидит другая кассирша и закружил по залу, приближаясь к секции книг по туризму и иностранным языкам. Сняв с полки тот же курс, он подошел к кассе, расплатился наличными и быстро вышел. Отдал почти три сотни долларов. Эрин смотрела ему вслед. Он не видел ее, а если и видел, то не узнал.

– Что это был за язык?

– Хороший вопрос. Три недели спустя Эрин прочла в газете о гибели Патрика Лэнигана в ужасной автокатастрофе. Там же была помещена и его фотография. Еще через шесть недель весь город говорил об украденных из его фирмы деньгах, и вновь с газетного листа на нее смотрело знакомое лицо.

– В книжном были установлены телекамеры охраны?

– Нет. Мы проверили.

– Так что насчет языка?

– Лозьер не сказал нам. Во всяком случае, не сразу. Мы предлагали сто тысяч за надежную информацию о местонахождении Лэнигана. Лозьер же вместе со своим клиентом хотел получить эту сумму, назвав нам всего лишь язык. Мы торговались три дня, но все без толку. В конце концов он позволил переговорить с Эрин. После шестичасовой беседы и проверки каждого сказанного ею слова мы согласились заплатить деньги, все сто тысяч.

– Бразильский португальский?

– Да. Мир внезапно сузился.

Как и каждый юрист, Дж. Мюррей Ридлтон далеко не первый раз попал в подобную ситуацию. Дело, надежное, как гранит, разваливалось на глазах. Карты, которыми он играл, оказались мечеными.

Из желания хоть как-то компенсировать свое унижение, а отчасти желая отомстить, он, перед тем как опустить топор, дал Труди возможность расправить перышки.

– Супружеская измена! – трагически прошептала Труди с оскорбленным видом пуританки-девственницы.

Даже Лэнс бросил на нее изумленный взгляд и, приблизившись, взял за руку.

– Знаю-знаю, – сказал Дж. Мюррей примерно таким же тоном. – Это происходит при каждом разводе. Начинаются гадости.

– Я убью его, – пробормотал Лэнс.

– Об этом поговорим чуть позже, – повернулся к нему адвокат.

– С кем? – мужественно спросила Труди.

– С Лэнсом. Утверждают, что измена имела место до, во время брака и после похорон. Говорят даже, что все это началось еще в школе.

В девятом классе, если соблюдать точность.

– Идиот, – сказал Лэнс без особой уверенности.

Труди кивком выразила согласие. Дикарь. Затем она с тревогой осведомилась:

– И какие у него есть доказательства?

– А вы собираетесь отрицать это? – Дж. Мюррей решил захлопнуть мышеловку.

– Категорически, – негодующе фыркнула Труди.

– Естественно, – добавил Лэнс. – Он – законченный лжец.

Сунув руку в ящик стола, Дж. Мюррей достал полученный от Сэнди отчет.

– Видимо, Патрика мучили подозрения на протяжении всей вашей совместной жизни. Он нанял частных детективов, чтобы они пошарили поосновательнее. Вот, например, только один отчет.

Какое-то мгновение Труди и Лэнс смотрели друг на друга. Оба тут же поняли, что попали в западню. Отрицать связь, длившуюся более двадцати лет, было невозможно и бессмысленно. Ну так что же? Мелочь!

– Я обобщу, – предложил Дж. Мюррей и ограничился перечислением дат, времени дня и мест встреч.

Труди и Лэнс нисколько не смутились, хотя узнать о том, что подробности их отношений подробно задокументированы, было неприятно.

– Будете по-прежнему отрицать? – спросил Дж. Мюррей, закончив.

– Такую чушь может написать каждый, – выговорил Лэнс.

Труди хранила молчание.

Адвокат вытащил другой отчет – о семи месяцах, предшествовавших исчезновению Патрика. Даты, время суток, места свиданий. Когда Патрик выезжал из города, его тут же замещал Лэнс. Каждый раз.

– Эти ищейки могут давать свидетельские показания в суде? – поинтересовался Лэнс.

– В суд мы не пойдем, – ответил Дж. Мюррей.

– Почему? – спросила Труди.

– Потому. – Он швырнул на стол восемь крупноформатных цветных фотоснимков.

Увидев свою фотографию в обнаженном виде и рядом Лэнса, Труди чуть не задохнулась. Пораженный не менее своей подруги, Лэнс чуть заметно улыбнулся. Похоже, снимки пришлись ему по вкусу.

В молчании они передавали друг другу снимки. Улучив момент, Дж. Мюррей сказал:

– Вы позволили себе быть чересчур беспечными.

– Оставьте свой менторский тон, – бросил Лэнс.

Как и следовало ожидать, Труди расплакалась. На ее глазах заблестели слезы, верхняя губа дрогнула, носик сморщился, и щеки мгновенно стали мокрыми. Всегда они начинают плакать, подумал адвокат, и не из-за того, что согрешили, а из-за цены, которую приходится платить за свои грехи.

– Мою дочь он не получит, – со злостью сказала Труди сквозь слезы. Дальнейшие слова утонули в рыданиях.

Стоявший рядом Лэнс попытался ее успокоить.