Бог смерти не любит яблоки - Алиса Чернышова

Минуточку.

Стоило подумать о боге смерти, как воспоминания, ждавшие своего часа, хлынули потоком, как воздух при разгерметизации. И Ли пожалела, тысячу раз пожалела о том, что вспомнила. На неё навалилось всё разом: и разрушенная планета, и погибшие товарищи, и самый последний бой… Ли показалось, что она превратилась в одно большое средоточие боли. Её было так много, что невозможно было ни кричать, ни плакать — только тонуть во тьме и пустоте. Она догадывалась, что положенные пятнадцать минут прошли, что зрение должно было уже вернуться, но не хотела открывать глаза.

Она ничего не хотела.

Ли не понимала, как могла выжить. И, что ужасало бы в любых других обстоятельствах, жить ей не особенно-то и хотелось.

Возможно, она сейчас у врагов, и дальше будет только боль, которую придётся пережить, не сломавшись… или, возможно, не до самого уж конца сломавшись. Возможно, она сейчас у своих… и тут есть варианты, но с большой долей вероятности её обвинят в предательстве. Но даже если нет, она так устала, ужасно устала, но сдуру дала Джексону то самое обещание, и теперь…

— Леди, я верю, что вы уже проснулись. Я бы не торопил вас, но медтехники дали мне крайне ограниченное время на наш с вами маленький разговор, намекнув, что в противном случае не обещают мне никаких благоприятных исходов. Я, тем не менее, крайне заинтересован в вашей дальнейшей жизни: как из признательности за подвиг, вами совершённый, так и из чисто корыстных соображений: как ни крути, а люди вроде вас нам сейчас практически жизненно необходимы.

Что же, судя по всему, не альданцы.

Ли открыла глаза с усилием и внезапно обнаружила себя в единичной, неплохо обставленной палате с видом на густонаселённую смутно знакомую агломерацию. Ли категорически не понимала, как могла тут оказаться, но это была не самая первостепенная проблема. И не самая большая загадка.

Базово, главным вопросом этого дня определённо был утончённого вида мужчина, застывший у панорамного окна. Эту кожу цвета тёмного шоколада, тонкие черты лица и умные чёрные глаза с опасным блеском она не могла не узнать — слишком часто видела в новостях.

Определённо, это была встреча на самом высоком уровне. Настолько, что она явно не была к этому готова.

Ли прокашлялась и с третьей попытки всё же сумела выдавить из себя:

— Не помню никакого подвига за собой… ваше высочество.

— Предполагал, что вы можете ответить именно так, — принц Агенор, опальный кузен королевы, отвлёкся от разглядывания пейзажа за окном и сосредоточил всё своё внимание на Ли. Под этим взглядом ей стало откровенно неуютно, как будто её просветили рентгеном. Впрочем, не исключено, что так и было: чего только робототехники не встраивали знати в глазные яблоки. — Но факт в том, что вы спасли там тысячи жизней. А в перспективе так и вовсе на много порядков больше.

— Мне повезло.

— Везение — относительная величина, моя леди. Оно определённо играет роль, и весьма значимую. Тем не менее, многие люди склонны переоценивать везение, причисляя к его проявлениям и плоды многолетней работы, и результаты огромного напряжения… и успехи, купленные немыслимой, ужасной ценой.

Он кивнул, как будто бы своим мыслям, и с небрежной грацией присел в кресло для посетителей.

— К слову об этом, — добавил он. — Едва ли уместно, учитывая все обстоятельства, но мне очень жаль, леди. Примите мои соболезнования — и по поводу сестры, и по поводу товарищей, и по поводу… скажем так, вашей личной планеты на сервере “Последнего шанса”. И всего, что стояло за ней.

У Ли стал в горле ком.

— Вы были тем, кому Джекс отправил информацию? — это с трудом укладывалось в голове.

— Я знал этого человека под несколько иным именем, но — да, верно. “Джекс” был одним из тех, к чьему вирту я в силу обстоятельств имел прямой доступ. И именно я получил папку "Бог смерти" на свой личный сервер — разумеется, под грифом совершенно секретно.

Всё страньше и страньше.

— Но что, в таком случае, Джекс делал в моём отряде?

Агенор вздохнул.

— Не то чтобы я действительно собирался скрывать это от вас, миледи. Тем не менее, история не слишком красивая и, что важнее в наших обстоятельствах, крайне длинная. Я, несомненно, расскажу её вам — но, боюсь, всё же не сегодня.

Ли медленно кивнула и откинулась на ложемент. Мысли были такими же тяжёлыми, как и тело.

— Я встречала слухи, что вы стоите за цветами, — пробормотала она. — Но на ресурсах настолько жёлтопрессных, что верить было бы даже неприлично. Это были сплетни того же уровня, что слух, будто у вас в подвалах есть ручной рептилоид, с помощью которого вы собираетесь покорить мировые правительства.

Принц рассмеялся.

— Именно в этом опасная прелесть слухов: в них порой правда так переплетена с ложью, что одно почти невозможно отделить от другого. Скажем так: я действительно некоторым образом сочувствовал цветению незабудок. И можно сказать, что у меня действительно есть рептилоид… Хотя и отмечу, что Тана, интереснейшее и интеллигентнейшее на свете существо (вы ещё познакомитесь с ним, полагаю), едва ли действительно сможет свергать правительства. По крайней мере, в глобальном смысле. Верю, он смог бы помочь мне с одной-единственной конкретной личностью, с которой у нас возникло некоторого рода недопонимание. Но на этом всё.

Вот оно как.

— В прессе вас также называют эпатажным и безрассудным. А ещё — алкоголиком и бабником.

— И это определённо безопаснее, чем прослыть главным из цветов, верно? — его тёмные глаза блестели насмешкой.

Ли не могла не признать, что это действительно логично. Испокон веков лучший способ избежать подозрений — показать собственную слабость и поверхностность.

Возможно, она сказала бы об этом больше, если бы так сильно не хотелось спать. Как же сложно было хоть на чём-то сконцентрироваться… Но всё же оставался один вопрос, который имел значение.

— Та информация, которую вам передал Джекс… Что вы собираетесь делать с ней?

Она должна была бы спросить: “Что вы собираетесь сделать с ним? Планируете ли вы с помощью этого его уничтожить окончательно?”. Это был бы честный вопрос.

Но Ли была трусихой. Совершенно безвольной, слабой трусихой. Она отчаянно боялась смотреть в лицо своему предательству —