Черчилль: Частная жизнь - Дмитрий Медведев

— Надеюсь, пилот не забудет, что везет людей, а не бомбы. [305]

Главная же проблема заключалась в том, что бомбардировщик был негерметизированный, поэтому всем пассажирам выдали кислородные маски. Черчилль попросит модернизировать его маску таким образом, чтобы он смог одновременно наслаждаться не только кислородом, но и своими любимыми «гаванами».

В январе 1943 года Черчилль вновь совершит полет на «коммандо». На этот раз там будут установлены отопительные батареи, работающие на бензиновом двигателе. Во время ночного перелета Уинстон проснется от сильного жжения в пальцах ног. Как потом выяснится, одна из отопительных стоек вышла из строя и чуть не сожгла ему обувь. Опасаясь, что батарея подожжет все вокруг, Черчилль разбудит главу штаба ВВС, мирно дремавшего рядом в одном из кресел. Осмотрев неисправный агрегат, они решат отключить отопительную систему. Так верховное командование Британской империи продолжит свой путь, дрожа от холода на 2,5-километровой высоте.

На обратном пути один из сопровождавших премьера бомбардировщиков разобьется, унеся жизни двух членов английской делегации. Узнав об этом происшествии, Черчилль заметит:

— Было бы очень жаль сойти со сцены в середине столь интересной драмы. Хотя это не такой уж и плохой момент. Мы уже вышли на финишную прямую, и кабинет сам сможет довести дело до конца. [306]

Этот полет станет последним для «коммандо». Спустя несколько дней он разобьется, погибнут все, находившиеся на борту.

В целом за все пять лет своего военного премьерства неугомонный Уинстон проведет 792 часа на воде и 339 часов в воздухе, преодолев расстояние свыше 180 тысяч километров.

В конце своей жизни Черчилль будет с пессимизмом смотреть на дальнейшее развитие науки. В первой половине XX века на алтарь научных открытий были принесены миллионы жизней, ставшие жертвой двух мировых войн. Выступая 24 июня 1952 года в палате общин, Уинстон скажет:

— Я всегда считал, что замена лошади двигателем внутреннего сгорания представляет собой мрачный эпизод в истории человечества. [307]

Делясь же мыслями со своим близким другом Максом Бивербруком, он признается:

— Если честно, то я не могу не сожалеть, что человечество все-таки научилось летать. [308]

Черчилль попытается нивелировать страшные последствия научных открытий. Последние годы своей политической карьеры он посвятит снятию напряженности между сверхдержавами и прекращению «холодной войны». Его не могла не пугать разворачивающаяся бездна ядерных вопросов. Своим близким он признавался:

— Мы живем в эпоху, когда в любой момент Лондон со всем его населением может быть стерт с лица Земли всего за одну ночь. [309]

Но в 1950-х годах мир был не готов к отказу от гонки вооружений. Последний же лев Британской империи опять увидит дальше своих современников и заявит, что «лучше покончить с войной, чем с человечеством». Возможно, в этом и заключается самый важный урок, который преподал нам великий англичанин.

Всегда в седле

На протяжении всей своей жизни Черчилль поражал современников широким кругозором, являя собой пример личности неординарной и совершенно не похожей на привычный образ британского политика Викторианской эпохи. Отдавая предпочтение поло, африканскому сафари и английским скачкам, сэр Уинстон был, пожалуй, одним из немногих обитателей Вестминстера, кто питал искреннюю привязанность к таким благородным животным, как лошади. По мнению Черчилля, «держаться в седле и управлять лошадью является одной из самых важных вещей в мире». [310]

Еще будучи молодым курсантом Королевской военной академии Сэндхерст, Уинстон не только тратил на лошадей все свои сбережения, но даже влезал в долги под будущее офицерское жалованье.

На первый взгляд в таком отношении Черчилля к верховой езде нет ничего удивительного. Отец Уинстона, лорд Рандольф, также питал слабость к лошадям и конному спорту. После трагичного ухода из большой политики в 1886 году он приобрел черную кобылу по имени L'Abbesse de Jourrare , [311] переименованную позже английскими любителями скачек в Abscess in Jaw (Абсцесс во рту). L'Abbesse выиграла не одно соревнование, принеся своему владельцу свыше полумиллиона фунтов стерлингов в современном эквиваленте.

Среди предков Уинстона лорд Рандольф был не единственным любителем лошадей. Дед Черчилля по материнской линии, американец Леонард Джером, также был страстным поклонником верховой езды. Совмещая одновременно игру на бирже с любовью к скачкам, он успел не только побывать совладельцем New York Times, но еще построить два ипподрома и основать знаменитый Jockey Club в Кони-Айленде.

Сэр Уинстон станет достойным преемником своего отца и деда. Уходя из большой политики в апреле 1955 года, он признается лечащему врачу, что собирается посвятить остаток своих дней конному спорту:

— Это нисколько меня не утомляет. Я смогу великолепно сохранять равновесие, выбрав себе тихую лошадку. [312]

Свои первые уроки верховой езды Черчилль станет брать в десятилетнем возрасте в частной приготовительной школе в Брайтоне. В то время верховая езда, наряду с французским, историей и плаванием, входила в список обязательных дисциплин для подготовки будущих членов высшего общества. После нескольких месяцев тренировок Черчилль уже мог скакать легким галопом, о чем гордо хвастался в письмах к своей матери.

После Брайтона Уинстон поступит в частную подготовительную школу Хэрроу, где продолжит свои занятия верховой ездой. Окончательно определившись с карьерой военного, в сентябре 1889 года Черчилль будет переведен в специальный армейский класс для подготовки к поступлению в Королевскую военную академию Сэндхерст.

Во время учебы в Сэндхерсте Уинстон примет участие в соревнованиях на первый приз кавалериста. Своему отцу он будет гордо признаваться:

— В состязании приняли участие все кадеты, прошедшие данный семестр, — всего 127 человек. Из них для борьбы за первый приз было отобрано 15 человек, и я в том числе. После двух раундов, состоящих из показа всевозможных трюков и скачек с препятствиями, нас осталось только четверо.

— Ну и что дальше? — усталым голосом произнесет Рандольф.

— К этому моменту мое возбуждение достигло предела, — не замечая безразличного отношения своего отца, продолжит Уинстон, — мне кажется, я еще никогда не держался в седле так уверенно. Однако первым я так и не стал, набрав 199 очков, — мне не хватило всего одного балла до заветного приза.