Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

— Ну вот, опять! Наверняка кого-то нужно выводить из запоя! Ну, сколько можно?

Он бросился к двери.

А я выглянула в окно.

Перед калиткой стоял молодой парень в куртке с логотипом службы доставки. В руке у него был упакованный в голубой пластик прямоугольный предмет, рядом стоял велосипед.

Доктор подошел к калитке, переговорил с курьером и скоро вернулся в комнату, прижимая к себе посылку. На лице его читалось несомненное облегчение.

— Слава богу, это не запой. Мне просто принесли какую-то посылку…

— Посылку? — переспросила я. — От кого эта посылка?

— Сейчас узнаю… — он надрезал ножом пластиковый пакет, извлек из него плоский прямоугольный предмет, завернутый в ткань. На пол упал листок бумаги с отпечатанным на нем текстом.

Доктор наклонился, поднял этот листок и прочел:

— «Доктору Чугунову — от благодарного пациента. Только благодаря вам мне удалось исцелиться…»

Конец записки Михаил Васильевич прочел про себя. На глазах его выступили слезы.

— Надо же, — с чувством проговорил он, — в такие минуты чувствуешь, что прожил жизнь не зря! Что кому-то ты все же сумел помочь! Чувствуешь, что на свете еще существует благодарность!

С этими словами он уже собирался развернуть посылку.

Я схватила его за руку:

— Ни в коем случае не разворачивайте!

— Почему? — он удивленно посмотрел на меня.

— Это смертельно опасно!

— Да с чего вы взяли?

— Совсем недавно такой же подарок получила Акула… старшая медсестра Акулинина. К нему была приложена точно такая же благодарственная записка. Акулинина только взглянула на картину — и выбросилась из окна. Насмерть!

— Акула — выбросилась из окна? — доктор недоверчиво посмотрел на меня. — Не может быть! Вы выдумываете!

— Вы мне не верите? А что, если я скажу, чем заканчивается эта записка? Вы ведь не дочитали ее до конца, а там наверняка сказано «Я смог исцелиться и стать полноправным членом общества».

— Да, действительно…

Однако в глазах доктора все еще сквозило недоверие. Ведь я могла просто угадать эти слова.

— Не верите мне — позвоните в клинику. У вас ведь сохранились там люди, которым вы доверяете?

Доктор недоверчиво выслушал меня, однако поставил картину на пол, достал телефон и набрал номер.

Услышав ответ, он проговорил:

— Верочка, что там случилось со старшей сестрой? Да, с Акулой… до меня дошли странные слухи… почему ты шепчешь? Что?! Выбросилась из окна?! Акула?! Не могу поверить! А правда, что перед смертью она получила какую-то картину?

Еще немного послушав, Михаил Васильевич положил трубку на стол и сел, растерянно глядя перед собой.

Наконец он заговорил:

— Да, все правда… старшая сестра Акулинина на самом деле выбросилась из окна и разбилась насмерть.

— Я же говорила!

— Но это так на нее не похоже…

— Скажите, Михаил Васильевич, а тогда, тридцать лет назад, как Акулинина относилась к Карине Фиолетовой?

— Ну, что вам сказать? У нее… у Акулининой… очень трудный характер. Был. Честно говоря, она никогда не любила пациентов и относилась к ним с излишней строгостью.

— Короче, она была садисткой.

— Ну, это, может быть, слишком резкое слово, но можно сказать и так… — доктор отвел глаза.

— Почему же ее терпели?

— Ох, милая девушка! Вы не представляете, как трудно найти людей, готовых работать в психиатрической клинике! Работа у нас очень тяжелая, а оплата не сказать чтобы большая. Особенно трудно найти младший и средний персонал! А Акула… медсестра Акулинина прекрасно справлялась со своей работой, у нее всегда был полный порядок в бумагах, и в ее дежурство не бывало чрезвычайных происшествий. Все у нее ходили по струнке! Так что ее не просто терпели — ее очень ценили и продвигали по службе!

— А пациенты…

— Ну, пациенты ее, конечно, боялись, но, может быть, это даже неплохо. Тем больше было порядка на отделении.

— Но я спросила вас, как она относилась именно к Карине.

— Знаете, я не мог контролировать все отношения, тем более это и не входило в мои обязанности, но скажу одно: с молодыми женщинами Акула была особенно… строга.

Это он называет «строга»! Да говорила же мне та старушенция, помешанная на инопланетянах, что Акула эта была такая сволочь, самая настоящая садистка, то есть просто удовольствие получала, унижая и мучая больных, которые не могли ей ответить тем же.

На минуту, только на одну минуту мне захотелось, чтобы этот добрый доктор посмотрел на картину. Вот, честное слово, если бы он настаивал, я не стала бы его отговаривать!

Кажется, Михаил Васильевич кое-что уразумел из моего молчания. Он покосился на прислоненную к стене картину и проговорил растерянным голосом:

— Однако как трудно в это поверить… вы говорите, все дело в этой картине? Что ж, кому, как не мне, знать, насколько сложна человеческая психика! Бывают очень странные причины, запускающие разрушительные процессы! Но чтобы картина…

— Во всяком случае, я не советую вам проверять на себе ее воздействие, — опомнилась я.

— А что же тогда мне с ней делать? Уничтожить? — доктор покосился на печь.

— Если вы не возражаете, я ее заберу.

— Что ж, вы меня очень обяжете.

Я положила картину обратно в пластиковый пакет, сунула туда же благодарственную записку — можно будет показать ее Вике или этой его Неле, вдруг они смогут что-то по ней определить. И поскорее распрощалась с доктором, пока он не успел спросить, кто же я, собственно, такая и какое отношение имею ко всей этой истории.

Я положила картину на заднее сиденье, села за руль и поехала обратно, обдумывая по дороге результаты сегодняшней поездки.

Один положительный результат, безусловно, был: мне удалось уберечь доктора Чугунова от губительного воздействия роковой картины. Потому что он наверняка должен был стать очередной ее жертвой.

А Михаил Васильевич — вроде бы совестливый человек, и его было бы очень жаль… Во всяком случае, тетки деревенские без него как без рук…

Вот медсестра Акулинина — совсем другое дело, прирожденная садистка… хотя все равно нельзя убивать людей только за их скверный характер… Хотя… тут же не просто характер…

Тут я задумалась еще над одним вопросом.

Анна Павловна, увидев роковую картину, умерла на месте, Акула выбросилась из окна, тоже со смертельным исходом. Поганец тоже увидел картину, но остался жив, только окончательно тронулся рассудком. Хотя и раньше это не было его сильной стороной.

Петровна отделалась то ли легким инсультом, то ли каким-то приступом, от которого у нее даже случилось небольшое просветление в мозгах.

А я… я много раз смотрела на эту картину — и хоть бы что, даже голова не заболела. Точно