Патрик Кензи - Деннис Лихэйн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тони обладал мягким голосом и открытым лицом, внушающим доверие. Печальные миндалевидные глаза, кривоватый нос и еще более кривая улыбка, как бы говорившая: Тони прекрасно понимает, как несправедлива жизнь, и что нам остается делать, кроме как выпивать да жаловаться на судьбу?
Пожелай Тони стать мошенником, с такой внешностью быстро достиг бы успеха. Но для мошенничества ему не хватало ни мозгов, ни цинизма. Тони любил людей. Обычно он их не понимал, как и многого другого в жизни, но при этом искренне любил.
К сожалению, еще Тони любил сейфы. Очень любил. Возможно, даже чуточку больше, чем людей. Слух у него был такой, что он запросто мог бы услышать, как падает перо на поверхности Луны, а ловкость пальцев позволяла ему одной рукой вслепую собирать кубик Рубика. За двадцать восемь лет жизни Тони взломал столько сейфов, что каждый раз, когда кто-то дочиста грабил банковское хранилище, копы сразу же отправлялись в Южный Бостон, чтобы нанести ему визит, а судьи подписывали ордер на обыск быстрее, чем большинство из нас выписывает чеки. Но главной проблемой Тони, как минимум с точки зрения закона, были не сейфы. И даже не глупость, хотя и пользы особой она ему не приносила; главной его проблемой было пьянство. Из всех своих сроков только два он получил не за вождение в нетрезвом виде, и последний его арест тоже был как раз из-за этого: в три утра выехал на встречку на Нортерн-авеню, сопротивлялся аресту (продолжил движение), причинил ущерб чужой собственности (врезался) и осуществил побег с места происшествия (залез на телефонный столб, поскольку посчитал, что в темную ночь копам и в голову не придет взглянуть наверх).
Когда я зашел в рыбацкий домик, Тони сидел на полу. Он взглянул на меня, и в глазах его возник вопрос: чего ты так долго? Он вздохнул, щелкнул пультом, выключив мультфильм «Ох уж эти детки», затем пошатываясь встал и похлопал себя по бедрам, разгоняя кровь в затекших ногах.
— Привет, Патрик. Тебя Мо послал?
Я кивнул.
Тони оглянулся в поисках ботинок, обнаружил их под валявшейся на полу подушкой.
— Пиво будешь?
Я обвел домик взглядом. За полтора дня Тони ухитрился заполнить все подоконники рядами пустых бутылок из-под «хайнекена». Свет, отражавшийся от них, бросал зеленые солнечные зайчики, окрашивая все в изумрудные тона, как таверну на День святого Патрика.
— Нет, Тони, спасибо. Я решил перестать пить пиво на завтрак.
— Религия не позволяет, да?
— Что-то вроде того.
Он скрестил ноги, подтянул лодыжку к поясу и запрыгал на одной ноге, пытаясь натянуть ботинок.
— Наручники надевать будешь?
— Ты бежать собираешься?
Он каким-то образом ухитрился надеть ботинок и зашатался, поставив ногу на пол.
— He-а. Ты ж меня знаешь.
Я кивнул:
— Ну, тогда никаких наручников.
Он благодарно улыбнулся, оторвал от пола другую ногу и снова запрыгал, пытаясь натянуть второй ботинок. Ему это удалось, и он рухнул на диван, переводя дыхание. Шнурков у ботинок не было, только застежки-липучки. Поговаривали, что… А, сами догадываетесь, что именно о нем говорили. Тони застегнул липучки и встал.
Я дал ему собрать смену одежды, «геймбой» и несколько комиксов, чтобы в пути не скучал. У двери он остановился и с надеждой взглянул на холодильник:
— А можно я на дорожку себе возьму?
Какой вред от пива для парня, который в тюрьму едет, подумал я.
— Ладно, бери.
Тони открыл холодильник и вытащил целую упаковку, двенадцать банок.
— Ну, — сказал он, когда мы шли от домика к машине, — это на всякий случай. Вдруг в пробку попадем, или еще чего.
Мы и вправду попали в пару пробок — сначала на выезде из Льюистона, затем из Портленда и в паре пляжных поселков, Кеннебанкпорте и Оганквите. На смену мягкому утреннему свету пришло белесое марево дня, придававшее деревьям, дорогам и машинам бледный, жесткий и злой блеск.
Тони сидел на заднем сиденье черного «чероки» 91-го года выпуска — эту машину я взял весной, когда двигатель моей «Краун-Виктории» скончался. Для охоты за беглецами «чероки» подходил идеально — между сиденьями была установлена железная решетка, а сзади находилась прикрученная к полу лежанка. Тони сидел по другую сторону решетки, прижавшись спиной к запаске. Он вытянул ноги, словно кошка, греющаяся на подоконнике, открыл третью банку пива и оглушительно рыгнул.
— Хоть бы извинился, что ли.
Тони поймал мой взгляд в зеркале заднего вида.
— Пардон. Не знал, что тебя так беспокоят эти, как их?
— Правила приличия?
— Они самые, ага.
— Тони, если я позволю тебе думать, что в моей машине можно рыгать, то ты посчитаешь, что и отлить в ней тоже можно.
— Не, брат. Хотя — да, надо было пустую бутылку с собой захватить.
— На следующей заправке остановимся, там и отольешь.
— Хороший ты парень, Патрик.
— Ага, это точно.
На самом деле останавливаться нам пришлось не один раз — и в Мэне, и в Нью-Гемпшире. Собственно, ничего удивительного — чего еще ждать, если позволил направляющемуся в тюрьму алкоголику прихватить с собой целую упаковку пива, — но, по совести сказать, меня это не так уж и напрягало. Находиться в компании Тони все равно что проводить вечер с двенадцатилетним племянником, который, может, и туповат, но уж никак не злодей.
Когда мы проезжали Нью-Гемпшир, «геймбой» Тони перестал пищать и пиликать. Я взглянул в зеркало заднего вида и увидел, что он отрубился: лежал и тихо похрапывал, а одна нога дергалась взад-вперед, как собачий хвост.
Мы только-только въехали на территорию Массачусетса, и я включил радио, надеясь, что мне повезет и я поймаю сигнал WFNX, хотя находился далеко от их и так слабоватого передатчика. Имя Карен Николс всплыло из месива белого шума. Бежавшие по экранчику торпеды цифры на секунду замерли на отметке «99,6», и сквозь статику пробился слабый сигнал: «…Карен Николс из Ньютона, спрыгнувшая…» Автомагнитола настроилась на следующую станцию.
Я потянулся к кнопке ручной настройки, чтобы вернуться на волну 99,6, и машину слегка повело в сторону.
Тони проснулся:
— А, чего?
— Тихо, — шикнул я, прижав палец к губам.
«…как сообщает источник в полицейском управлении. На данный момент неизвестно, как мисс Николс смогла пробраться незамеченной на площадку обозрения здания Бостонской таможни. А теперь о погоде…»
Тони потер глаза.
— Хрен знает что творится, а?
— Ты что-то об этом слышал?
Он зевнул:
— Утром по телику говорили. Телка
