Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне - Белтон Купер

— Ладно, дайте я выясню, что тут творится, — ответил я. — Мне тоже надо в Мо, так что езжайте за нами.

Сотню немецких пленных утрамбовали в открытый кузов, как сардин в банку, и им едва хватало места, чтобы уместиться стоя. Некоторые успели обмочиться, но сержант понимал, что если выпустит их, то никогда уже не загонит обратно. Особого сочувствия я к ним не испытывал, потому что наслушался историй о том, как обходились в плену с американскими солдатами.

Вернон вытащил из футляра карту и развернул ее на капоте машины. Я предположил, что немолодой, самый многословный из жителей деревни человек — это здешний мэр.

— Parlez-vous Anglais? — спросил я его.

— Non, — ответил тот.

Я, как мог, объяснил по-французски, что хочу выяснить, которая из двух дорог безопасна. Нам было известно, что немцы часто блокировали дороги после того, как по ним пройдут наши танки.

Но мэр повторял только «Non compris, non compris!». Было видно, что он ни слова не понимает из моих расспросов. Я три года изучал французский в школе и два — в колледже. «Купер, — сказал я себе, — если б ты не был такой олух и слушал, о чем говорят в классе, ты бы понял, о чем твердят тебе эти люди!»

Внезапно молодой немецкий лейтенантик нагнулся ко мне через борт грузовика и на превосходном английском заявил:

— Лейтенант, я свободно владею французским и английским и с радостью послужу вашим переводчиком… если только вы выпустите меня из машины.

Пока немец выбирался из кузова, его держали на прицеле двое конвоиров из военной полиции с винтовками и сержант с «томми-ганом»[48]. Судя по манерам и отменному английскому, лейтенант был хорошо образован — вероятно, он был из верхней прослойки среднего класса. При этом я сразу заподозрил в нем убежденного нациста.

Пленный глянул на нашу карту.

— Относительно левой дороги ничего не могу сказать, но точно могу заявить, что правая для вас в данный момент небезопасна.

Указав на невысокий, поросший лесом холм в километре за городом, лейтенант объяснил, что именно там попал в плен после жаркого боя днем раньше. По его словам, хотя американцам и удалось захватить дорожную заставу и взять в плен самого лейтенанта и часть его солдат, но по меньшей мере два танка и пара бронетранспортеров незамеченными скрылись в лесу.

Я прекрасно понимал, что наши ребята не стали бы гоняться за немцами по лесу, захватив заставу, и знал, что раньше вечера американская пехота в здешних местах не появится. Если немец не соврал, застава вполне могла вновь оказаться в руках противника.

Но говорил ли он правду? Или лгал? Я попытался поставить себя на его место. Выходило, что, если бы я, немец, направил американцев по опасной дороге и подставил под пули, у меня появился бы шанс выбраться из плена с помощью немецких войск и вновь сражаться за фюрера. Стыдно, конечно, побывать в плену у американцев, но тот факт, что я обвел их вокруг пальца, чтобы освободиться, перевешивал стыд. С другой стороны, если мы двинемся опасной дорогой и немцы нас засекут, первым привлечет на себя огонь высокая крыша грузовика. Издалека невозможно определить, что кузов набит немецкими военнопленными. Тогда у меня появится хороший шанс потерять немало людей и самому лишиться головы. С другой стороны, американский лейтенант в низко сидящем джипе может уйти от огня. Кроме того, в американском плену я, по крайней мере, находился в безопасности и имел хорошие шансы дожить до до конца войны, если мы только доберемся до лагеря…

В этот момент размышления мои прервала французская школьница лет четырнадцати, выступившая из толпы деревенских жителей. Она немного владела английским и, судя по всему, понимала мой убогий французский. Девочка подтвердила слова немецкого лейтенанта: вернувшиеся тем утром в город мужчины говорили, что немцы вновь перекрыли дорогу примерно в том месте, куда и указывал пленник. Что творится вдоль второй дороги, девочка не знала, но вроде бы за день до того ее контролировали американцы.

— Merci beaucoup, — несколько раз повторил я ей.

Решение было принято: оставалось только надеяться, чтобы оно оказалось верным. Я скомандовал сержанту сворачивать налево. Грузовик должен был держаться метрах в пятидесяти за нашим джипом, а сержант на мотоцикле замыкал колонну. Двоим конвоирам я приказал следить за моими сигналами. Если впереди нам встретится застава или другое препятствие, мы тут же должны были залечь в канаве. Водитель грузовика должен был поступить так же.

Мы поспешно расселись по машинам и уехали. К этому времени деревенская толпа уже поливала пленников бранью и демонстрировала известные неприличные жесты средним пальцем.

Дорога оказалась магистральным шоссе, асфальтированным и ухоженным, но на протяжении первых километров — довольно холмистым и извилистым. Обогнув высокую насыпь, мы двинулись вверх по склону небольшого холма, как с гребня прямо на нас глянуло орудие немецкой «Пантеры». Вернон дал по тормозам, и мы оба высыпались из джипа, ожидая, что в следующую секунду машину разнесет в клочья. Водитель грузовика, заметив это, остановился у левой обочины.

Я прихватил с собой винтовку М1 и наступательную гранату из ящика, Вернон — только карабин. Ползком мы двинулись через канаву к подножию холма. Ни выстрелов, ни рокота заведенного танкового мотора слышно не было, так что я кивнул Вернону, и мы обогнули холм, чтобы по дальнему склону через лесок зайти в тыл немецкому танку с более высокой точки гребня. Мы почти добрались до вершины, когда я заметил среди листвы танковую башню. Люк был открыт. Я взялся за чеку и уже готов был зашвырнуть гранату внутрь танка, как увидал, что корма машины почернела от гари. От «Пантеры» остался только корпус.

Неизмеримое облегчение затопило меня. С высоты холма мы не заметили никаких признаков присутствия немцев, так что бегом вернулись к джипу и дали конвою отмашку — продолжать движение. Объехав танк, мы помчались дальше на предельной скорости. Сгоревший танк был свидетельством тому, что одна из наших колонн днем раньше уже прошла этой дорогой, но я не был уверен, что немцы не перекрыли ее снова. Хотя мы вели себя предельно осторожно, я полагал, что скорость — наша лучшая защита.

Примерно на полпути между Виллер-Котре и Мо дорога на протяжении добрых двух с половиной километров шла совершенно прямо. И как раз в тот момент, когда мы въехали на этот отрезок с одной стороны, на другом ее конце появилась машина — то ли джип, то ли немецкий «Фольксваген». Мы оба, кажется, притормозили одновременно. Я взял винтовку на изготовку и скомандовал Вернону быть готовым в любой момент дать по тормозам.