На высочайших вершинах Советского Союза - Евгений Абалаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опять морены. Лошади поскальзывают. Однако до подъема добрались удачно. Зато при попытке подняться по крутой и полуразрушенной тропе полетели вьюки. Пришлось лошадей выводить порожняком и вьюки подтаскивать наверх самим. Дорогу развезло здесь жутко. На южном склоне большие оползни сделали ее непроходимой. Обходы страшно плохо разработаны.
Часть каравана отстала. Начинает темнеть. Ну, будет работа! Народ там остался свежий. Доктор, оператор да носильщики — поблуждают. Караванщики нагонят — выведут.
Догнал ребят. Идем в потемках, отгадывая дорожку. Она кажется бесконечной. Из лагеря усердно кричат и палят. Вдали появился огонек. Он все ближе, ближе и вдруг вынырнул из–за холма совсем рядом. Э! Абдурахман, Шибшов, Алеша!
— Ну, хоп, валите навстречу каравану!..
Огонек зашатался и начал удаляться…
Караван и остальные застряли крепко, нужно выручать. Однако сейчас так темно, что помочь чем–либо трудно, а лучшего проводника, чем ушедший навстречу Абдурах–ман, не найти. Придется ждать. Подкрепились кийком (остатки от загубленной Мишей пары), вдоволь почаевничали.
Тем временем луна осветила вершины и полезла на ледник. Ну теперь, пожалуй, придут! Действительно, снизу слышны голоса, бряцание копыт. Показались люди, лошади. Идем навстречу.
— Ну как, все? — спрашиваем.
— Нет. Часть осталась ночевать там, на подъеме.
Оказалось, застрявшие поднимались пешком, что было
нелегко и Николаю Петровичу и Александру Федоровичу, а затем начали путать и решили заночевать. Поставили палатки и в общем устроились неплохо. Хорошо, что караван дошел.
Чудесно выспались под открытым небом.
9 сентября. Рано утром отправили к «осажденным» гонцов с питанием и лошадьми.
Чудесное ясное утро, чувствуем себя после холода и снега как на курорте. Обстоятельное омовение сопутствует плотному завтраку. А как приятно печет тело, расставшееся со штурмовками, горячее солнце! Вот и последние, говорят, продвигаются. Сейчас настроение у всех хорошее. Опять у озера вырос большой лагерь.
В связи с успешным окончанием восхождения носильщики устроили сабантуй с чехардой и цыганской борьбой. Фурор произвела схватка, в которой Абдурахман перевернул Елдаша — чемпиона, уже сугубо тяжелого веса. Веселы — резвятся, смеются.
Меня, наконец, осмотрел доктор и нашел мое состояние исключительно хорошим: даже пульс 62 удара.
Наши планы таковы: под редакцией Николая Петровича составить телеграмму ЦК Партии и Правительству. Маслаев, оператор, я и еще несколько человек должны дойти до метеорологической станции и оттуда по радио передать ее в Москву. Николай Петрович показал нам на карте две точки, где может находиться метеорологическая станция. С тем и пошли.
Пройдя первую речку, повстречали наших охотников, весь цвет: Миша, Юра, Антон. Они забрались высоко, но кийков не видали.
И стало темнеть. С Перевала пяти услышали внизу голос. Оказалось, оператор преодолевает нижнюю часть спуска. Спустились чуть не ощупью. Никакой видимости. Прошли немного, вдруг еще один знакомый голос…
— Аркадий Георгиевич! Вот встреча!
— Ну, поздравляю! Мы хотим добраться к Подгорному лагерю. Со мною художник Котов.
Консервы взяли очень кстати. За чаем пришлось коротенько рассказать историю восхождения. Уже забравшись в спальный мешок, долго беседовали с Котовым. Рассказывал об Алтае (он тоже сибиряк, из Томска). Говорили об искусстве.
Взошла луна. Картина кругом столь мощная и сказочная, что долго не мог уснуть.
10 сентября. Встал с восходом солнца — решил сделать наброски пика Коммунизма и соседних вершин. Поднялся на чудесную скалистую гривку. Маслаев меня сопровождает. На соседней гривке увидал наших охотников. Кийки и на этот раз не желали, видимо, их баловать. Стала очевидна вся безнадежность дальнейшей охоты.
Хороший вид способствовал желанию подняться еще выше. Маслаев, упорно шагавший за мной, не выдержал и сел. Я занялся рисунком. Внизу прошел наш караван. Маслаев начал спуск и быстро исчез. Сделав три наброска, начал спускаться и я.
Внизу застал еще Аркадия Георгиевича и бородатого дядю, никак не подозревая, что это и есть художник Котов, с которым я разговаривал ночью. Продемонстрировал свои наброски вершин под хвалебные гимны Аркадия Георгиевича и поддакивание бородатого.
Распростившись с товарищами, быстрым шагом подался вниз. Караван остановился недалеко, и вскоре я его нагнал.
Мои спутники, рассчитывая вернуться сегодня, оставили свои рюкзаки караванщикам. Посему и я решил пойти налегке, оставив также рюкзак у караванщиков. Засунув альбом за рубаху, с подбежкой зашагал к «чертову гробу».
Вот и озеро в глубине, обходная по крутой насыпи тропа уже хорошо разработана. Какой изумительный отсюда цирк Калинина, я раньше и не замечал! Подъем, тропа крутит по морене. Владина «чертова гроба» пуста. Вот и перевал выползает меж острых пиков. Знакомые места! Юрта подстанции. У входа кинооператор. Он совсем недавно здесь. Маслаев не появлялся. (Без приключений не может).
Радушные хозяева (два техника–строителя станции и караванщик, здоровенный киргиз Козыбай) угощают нас супом из кутаса[18].
Тревожит судьба радиста Маслаева. Пошел навстречу. Вышел на морену — вижу уже к самому низу спускается фигура. Маслаев!
— Где ты пропадал? — спрашиваю.
— Очень высокий перевал. Лез, лез… Осыпи очень крутые, сыплются… (Представляю, какой грохот был!). Устал очень.
— Ну, хоп. Подзакуси, да пойдем! Времени уже много.
Я расспросил зимовщиков о дороге к станции. Надо было идти по леднику, а там на выступе будет видна станция куполообразной формы, издали похожая на камень. Вышли на морену.
На льду, поджидая отставших, сделал пару рисунков. Вдали увидел что–то похожее на станцию. Расстояние показалось подходящим. Правда, не совсем совпадала форма, но на камень во всяком случае было похоже. Объявил о своем открытии. Все смело зашагали вперед.
Но чем ближе мы подходили, тем все больше нарастало скептическое отношение к моему открытию. Подойдя вплотную, убедились, что это таки действительно камень. Огляделись несколько растерянно. Новых признаков станции не обнаруживалось. Уныло пошли вперед, шаря глазами по склонам. Я опять наемного опередил остальных. Маслаев несколько раз палил. Мы упорно кричали, но, увы, все без ответа…
Солнце зашло за хребет. Холодная тень легла на ледник. В коротеньких штанишках и рубашке начало крепко пробирать. Дошел до последнего большого массива, дальше которого предполагать существование станции трудно — ни одного подходящего места. Решил податься обратно. Посредине ледника резво прыгаю через трещины.