Боярышня Дуняша - Юлия Викторовна Меллер

боярин Палка, услышав это, обернулся к ней. Дуняша постаралась дружелюбно улыбнуться, но

видно без зубов улыбка не показалась княжьему дядьке милой. Он нахмурился и ускорил шаг.

Зато княжич подмигнул ей и ответил такой же щербатой улыбкой, потрясая зажатой в руке

пружиной.

— Здоровская игрушка! — шепнул он.

Через пару минут возмутители спокойствия демонстрировали боярину своё изобретение, и

он не удержался от того, чтобы подставить ладонь.

— Дивно! — воскликнул этот суровый муж. — А точно в этой штуке нет духа?

— Никифор Пантелеймонович, да какой дух? Сами подумайте! Вот, к примеру, холодец!

Там что же, дух сидит, раз он трясётся? А наши вертушки? Их черти крутят? Или взять флаг.

Поднимается ветерок и вот полотно шевелится… — Дуняша активно принялась изображать, как трепещет на ветру флаг и как висит в безветрие, но этот аттракцион княжьего дядьку не

впечатлил, и она затарахтела дальше: — В нашей игрушке медная нить не имеет устойчивости

и от малейшего колебания начинает искать равновесия для себя.

Послышались шаги и шелест юбок, а потом стало тесно.

— Что происходит, Никифор? — задала вопрос княгиня Мария Борисовна и тут же ей вторил

голос свекрови.

— Что у нас опять? Никешка! Ты для чего поставлен дядькой к внуку? Почему люди бают, что Ванечка чёрта приманил?

Дуня стояла ни жива ни мертва, проклиная идиота кузнеца. И чего ему в голову

втемяшилось, что игрушка живая? Сам же делал!

Но Иван Иваныч выступил вперёд и отважно взял всё на себя. Заступился перед бабкой за

своего дядьку, с воодушевлением показал маме игрушку. Дуняша даже позволила себе

улыбнуться, увидев всеобщую заинтересованность, но тут её больно потянули за ухо, и она

вынуждена была последовать за крепкой дедовой рукой. Только и успела заметить, как

ухмыльнулись боярыни старой княгини, а вот ближние при Марии Борисовне вроде бы

посочувствовали ей.

Дед вывел Дуню на улицу, благо она оставалась в верхней одежде, а вот прибежавшей из

женской половины терема заступнице Машке надо было вернуться, чтобы одеться.

— Говори!

— Деда!

— Что деда! — передразнил он её. — Я, вместо того, чтобы работать…

Дуняша покаянно кивала, зная, что лучше не спорить. Но дед ругался без огонька и быстро

выговорившись, дал возможность всё объяснить.

— Тьфу, совсем свихнулся Демьянка со своим ремеслом! Не зря народ бает, что кузнец

чертей подковывает от того и нрава неспокойного!

— Как подковывает? — воскликнула девочка и просияв, но при этом укоризненно покачав

головой, добавила: — Ничего-то от народа не скроешь!

Еремей подмигнул внучке, велел садиться в сани и дожидаться сестру.

— Думаю, что теперь тебя долго не позовут в Кремль, — хмыкнул он. — Уж больно весело

вы с княжичем проводите время.

Дуня улыбнулась, пожимая плечами.

— Экая ты у меня красавишна! — пошутил боярин, смотря на беззубую улыбку любимой

внучки.

ГЛАВА 8.

Учить Якимку было сложно, но его старание окупало все затраченные нервы. Веденей верно

подметил, что парень ничего не упускает, но информация укладывается в его голове спустя

время, а если точнее, то после сна, и неважно, ночной сон или дневной.

— Спокойней надо быть, — пританцовывая, чтобы не замерзнуть, увещевала себя Дуня. —

Он всё сделает, как я говорю, но чуть позже!

Она вместе с Якимкой расположилась в заснеженном саду и следила за его работой. Парень

уже неплохо раскалывал камни, но брал силой, а это было неправильно. Так на него

инструмента не напасешься. Камень надо чувствовать! У него есть линии, по которым скол

пойдет ровно, и достаточно сделать несколько засечек, чтобы камень распался.

— Ты же тесал дерево и должен понимать, что означает чувствовать направление, —

подбирала она объяснения, не зная, какое из них сработает спустя время.

Яким продолжал работать, доводя булыжник в руке до лежащего перед ним стандарта.

— Ну ладно, заканчивай тут, а потом иди разбирать вместе с остальными снежные завалы, а

то ступить некуда.

Яким тревожно посмотрел на неё, собираясь на всякий случай упасть на колени, но Дуня

махнула рукой:

— Всё хорошо, — она даже улыбнулась, понимая, что парень сейчас больше полагается на

эмоциональный фон, а слова звучат для него китайской грамотой. Но говорить с ним надо!

— Камня у тебя не осталось и работать пока больше не с чем, так что после обеда поспишь, а

потом общей работой займёшься.

Дуня огляделась и, вздохнув, пояснила Якимке насчет вывоза снега.

— На Москве время от времени снег со дворов вывозят за город, а то скоро нам здесь не

развернуться будет, — и собралась вернуться в дом.

Машу позвали подружки в гости расшивать сарафан, братик Ванечка занимался со своим

дядькой, мама устроила ревизию продуктов, дед с утра ушёл в думу заседать. Сегодня князь

собрал не только думных бояр, но и думных дьяков, чтобы обсудить намерение новгородцев

пойти под руку Великого Княжества Литовского. Промосковская партия в Новгороде слабела и

это беспокоило Ивана Васильевича.

Дуня присела на скамеечку и открыла рот, чтобы поймать снежинку.

— Боярышня, а правда, что Якимка будет каменщиком? — спросила Любаша.

— Будет.

— А где он жить станет?

— На окраине нашего имения, — Дуня повернулась к девушке, — а тебе что?

Любаша смутилась, начала теребить край душегрейки, что отдала ей донашивать ключница.

— Хороший он, — призналась она и покраснела, и даже ножкой пошаркала от избытка

чувств.

— Любка?! Ты? — воскликнула Дуняша и замотала головой. — Любаш, да на тебя такие

парни засматриваются, а ты… Я через пять лет за тобой хорошее приданое дам.

Девчушка упала на колени и быстро затараторила:

— Жалко его… он добрый, а его всяк норовит обмануть! — Любаша закрыла лицо руками и

провыла: — За него сердце болит! За тебя, боярышня, сердце болит… любы вы мне оба, вот и

мучаюсь.

Дуня закрыла глаза, чтобы её нянька-наперсница не увидела, как она сердита. Она столько

вложила в эту дуреху и думала продвинуть её на пост ключницы в Машкином доме или в

своём, а Любка влюбилась в дурачка! Ну как так-то? Куда она торопится? Ей же ещё

пятнадцати даже нет!

— Любаша, ты хорошо подумала? — нависла над ней Дуня. — Якимке придется жить возле

каменного утёса, а там никого нет. Придут чужаки, разорят твое хозяйство, тебя ссильничают, а

муженек твой будет хлопать глазами, чтобы на следующий