Пикник на обочине. Зона отстрела - Владислав Выставной

На какой-то миг он забыл про окружавший его трупный смрад. Будто он снова оказался в том видении, на скрытой от человека стороне Мироздания. Вспомнились сложные переплетения судеб, все эти векторы, направления, тупики и обрывы. Нет, не должен он сдохнуть в этой братской могиле.

И друзьям этого не позволит.

Кот набрал полную грудь воздуха, изо всех сил зажмурился – и разжал пальцы.

Это был самый страшный момент – он ушел вниз, ко дну, с головой погрузившись в трупную жижу. В этот момент главное было не запаниковать и не наглотаться с перепуга всей этой дряни. На чем следовало сосредоточиться – это на исследовании стены.

Ноги коснулись дна. Нет, это был не бетон – что-то мягкое, податливое под ногами. Трупы. Точнее, то, что осталось от них после медленного переваривания в этом химическом месиве. Наверно, после растворения нескольких тел активность химии упала, иначе ему сейчас пришлось бы туго.

Отгоняя навязчивые мысли, Кот судорожно обшаривал бетонную поверхность. На этой стене двери не было. Оттолкнувшись от дна, он всплыл и шумно набрал зловонного воздуха. Сдержаться не удалось – его все-таки вырвало. Расталкивая остатки тел, сталкер подгреб к следующей стене.

И снова неудача. Его начинала одолевать паника. Над головой грохнул выстрел, другой: Шевцову пришлось сдерживать попытки «ангелов» приблизиться. Значит, их уже обнаружили. Времени, считай, не осталось. И лицо начало нестерпимо щипать.

Дело дрянь.

В отчаянии он снова погрузился, провел по стене руками – и наткнулся на что-то твердое, круглое… Колесо!

– Есть! – вынырнув, прохрипел Кот. – Сейчас попытаюсь открыть!

Колесо поддалось усилию – туго, но практически сразу провернулось вокруг оси. Спасибо проектировщикам – дверь открывалась наружу, иначе никакими усилиями не удалось бы сдвинуть ее с места.

Все произошло мгновенно: еще один оборот колеса, и вдруг щелчок – и колесо буквально вырвало из рук, а самого мутным потоком понесло куда-то во тьму. Всем телом Кот ощутил, как рядом несет скелет с остатками плоти. Тело ударилось о твердую поверхность и замерло, обгоняемое гнилыми струями. Мимо прокатился облезлый череп без нижней челюсти, ударился о стену, отскочил. Странно, откуда тут свет? Кот еще успел услышать крики, беспорядочные приглушенные выстрелы.

Потом перегруженное сознание покинуло его.

Это было похоже на сон. Чистый, ясный, в котором не было места зловонию и грязи.

Он стоял на перепутье. Прямо вела отличная асфальтированная дорога, вправо сворачивала садовая дорожка, утопающая в цветах, мощенная веселой разноцветной плиткой, влево уходила пыльная каменистая тропа. Кто-то держал его за руку – и он не мог понять, кто именно.

– Ирка, ты? – попытался спросить он, но не смог. Вдруг стало ясно: в этом мире не нужны слова. Точнее, их не нужно произносить вслух, достаточно просто подумать.

– Так какую дорогу ты выбираешь? – прозвенел в мозгу чей-то голос.

Кот вдруг понял: это же точка выбора! Таких он видел множество в том Единении, которое ему открыл Глас Зоны. Только там он смотрел на все сверху, и сразу становилось ясно, куда ведет каждая из дорог. Здесь же выбор напоминал то ли загадку, то ли лотерею. Никаких вариантов схитрить, срезать дорогу, выбрать более удобный и выгодный путь.

– Как же я могу выбрать? – Кот пожал плечами. Точнее, ему показалось, что он это сделал, – здесь он не ощущал собственного тела. – Я не знаю, куда ведет каждая из дорог.

– Конечно, не знаешь, – ответил все тот же голос. – Иначе какой во всем этом смысл?

– Как это какой? Смысл дороги в том, чтобы прийти в нужную мне точку.

– Ведь ты понимаешь, что любая точка – это конец движения?

– Да, но…

– Конец движения – это смерть. Неважно, как выглядит этот конец. Роскошный особняк или пустыня – смерть уравнивает все.

– Так в чем же тогда смысл этих дорог?

– Ты сам знаешь ответ.

– Смысл дороги – в самом пути… – прошептал Кот.

И на этот раз услышал собственный голос.

– Очнулся! – Это уже Аким.

– Чего он там сказал? – бодро произнес голос Шевцова.

– Про дороги какие-то…

Лицо ощутило прохладу: его протирали влажной тканью. И куда-то ушла эта невыразимая вонь. Кот с усилием разлепил веки.

Здесь было светло – в отдалении под потолком горел древний плафон в металлической сетке. Рядом стоял на коленях Аким с мокрой тряпкой в руке, чуть поодаль, на корточках, положив автомат на колени, сидел и курил Шевцов. По сравнению с тем, через что пришлось пройти сталкеру, – просто идиллия.

– Где мы? – спросил Кот, пытаясь подняться.

– В каком-то коридоре, – сказал Аким. – Ты все-таки нашел эту дверь.

– Ничего гаже я в жизни не видел, – заметил Шевцов. – Я не верю во всякую мистику, но эта яма мне напомнила преисподнюю.

– Да, что-то такое есть, – пробормотал Кот. Сел, осмотрел себя. – Черт, а почему я голый?

– Кислота, – сказал Шевцов. – Ты же не хочешь, чтобы с тебя заживо кожа слезла? Шмотки твои вонючие в воду бросили, чтобы немного отмокли.

– Это да… – Кот перевел взгляд на мятое ведро, в котором Аким полоскал тряпку. Только сейчас понял, что сидит в грязной луже. – А вода откуда?

– Ты не поверишь, – сказал Шевцов. Похлопал по торчащему из стены крану. – Здесь водопровод есть. И электричество. Вот, свет горит.

– Что это за место? – озираясь, спросил Кот.

– Хотел бы я знать, – отозвался Шевцов. – Но главное, спаслись. Вроде.

– А дверь?..

– Дверь я заклинил. Судя по всему, взорвать ее им нечем. Так что дело за малым – выбраться отсюда.

– Думаешь, отсюда есть другой выход?

– Это ты лучше у Акима спроси. Он же, считай, нас сюда и завел.

Сталкер с контрразведчиком уставились на парня. Тот лишь плечами пожал:

– Не знаю. Голос молчит. Вот только про эту дверь сказал.

– Надо осмотреться, – решил Кот. – Только, это – шмотки отдайте! Вы, чай, не девки, чтобы перед вами тут голиком рассекать!

Мокрая одежда отвратительно липла к телу. И, сколько Кот ни умывался под тонкой струей из латунного крана, запах не уходил. Проклятие, наверное, эта вонь уже никогда не оставит его в покое. Тут никаким средством не отмоешься, поможет только психиатр…

Вода била в неказистое бетонное корытце прямо под ногами. Отфыркиваясь, Кот завернул кран, огляделся. Маленькая комнатка с выходом в основной коридор. Никакой мебели, только этот самый кран и электрощит на стене. Похоже, что все это как-то связано со строительством и назначением самого подземелья. Только странно – такое серьезное сооружение для каких-то невразумительных сейсмологических экспериментов.

– Готов? – поинтересовался заглянувший в дверной проем Шевцов. – Тогда пошли. А то как бы нас эти гаврики и здесь не достали. Они мне показались целеустремленными товарищами.

– Как и положено маньякам, – отозвался Кот. – Идем!

В нескольких местах коридор преграждали массивные сдвижные двери. Путь несколько изгибался и с небольшим уклоном уходил вниз.

– Не нравится мне все это, – заметил Кот. – Все глубже и глубже уходим.

– А мне совсем другое не нравится, – хмуро сказал Шевцов. Указал на потолок, к которому крепились пучки толстого кабеля. – Куда все это ведет и откуда?

– Это у ученых спросить надо, – не очень уверенно сказал Кот. – Для них же это вроде как строилось.

– Дурак ты, – коротко, но веско сказал контрразведчик. – Знаешь, сколько стоит все это построить? Когда это ученым такие средства отваливали?

– Ну не знаю…

– Зато я знаю. Построить это могли только военные.

– И что же, в твоем ведомстве об этом ничего не знают? У тебя же вроде и допуск есть.

– Допуск допуску рознь. Про это подземелье я впервые узнал только что.

– Странно. Почему же в Институте говорили про неудавшийся здесь эксперимент? Проще было бы вообще скрыть все это.

– Сразу видно, ни черта ты не смыслишь в дезинформации. Все скрыть невозможно. Поэтому лучшая маскировка – когда попросту одно выдается за другое. Почему в Союзе ракеты размещали в товарных составах? А с чего это танки делали на вагонзаводах? А космические станции – сплошь мирные «Союзы», которые наполовину оказывались боевыми «Алмазами»?

– Супостата с толку сбивали?

– Именно. Не всегда получалось, но суть, думаю, ясна…

Под эти разговоры они вышли в обширное помещение, освещенное нервно мерцающей лампой дневного света. Шевцов, не сдержавшись, выругался.

Вдоль пыльных пультов застыло несколько мертвецов. В военной форме, старой, советского еще образца. Лица не были тронуты тлением – они иссохли и замумифицировались. Странно было то, что во время гибели никто из них даже не попытался сдвинуться с места – такое создавалось впечатление.