Современный кенийский детектив - Хилари Нгвено

— Откуда вы звоните? — спросил я.

— Какое вам дело? — Мужчина исходил злобой. — Немедленно подзовите его.

— Фон Шелленберг в ванной, — сказал я.

Снова пауза.

— В таком случае с кем я говорю? — потребовал он.

— Я Канджа.

— Как-как?

— Личный помощник фон Шелленберга. Если желаете что-нибудь передать…

Незнакомец в сердцах бросил трубку, точно в ухо мне выстрелил.

— Что там такое? — спросил фон Шелленберг, показавшись на пороге гостиной.

Я пожал плечами.

— Кто-то спрашивал вас. Как будто его имя Янос. Он не просил ничего передать, не сказал, откуда звонит.

— Ах Янос. — Фон Шелленберг сухо кивнул. — Это мой компаньон. Любопытно, что ему понадобилось на этот раз? Я велел не беспокоить меня на отдыхе. Видно, что-то срочное. Значит, ничего не передал и не просил перезвонить?

Я замотал головой:

— Нет, и даже бросил трубку.

Завязывая шелковый пояс купального халата, фон Шелленберг приблизился к столику с напитками и налил себе водки с содовой, потом повернулся ко мне — его глубоко посаженные серые глаза были так же пусты, как стены разграбленной церкви.

— Рано вы пожаловали, — сказал он.

— Лучше рано, чем поздно. — Я поднялся, чтобы снова наполнить свой стакан.

Тем временем фон Шелленберг опустился на упругий диван, зажав в тонких бескровных губах огромную сигару и задумчиво разглядывая багаж, оставленный мною на полу у входа.

— Не успел вам сказать, — объяснил я, опять усаживаясь в кресло, — что отныне мы соседи по номеру — во всяком случае, до тех пор, пока вы не откажетесь от моих услуг.

Обветренное лицо фон Шелленберга нахмурилось, он не мог скрыть охватившего его раздражения.

— Я, кажется, ясно дал понять, что нанял вас только как попутчика, и не допущу, чтобы вы во все вмешивались и отравляли мне отпуск. Прежде чем что-то предпринять, вы должны заручиться моим согласием. Нечего вам околачиваться у меня в номере. Позвоните администратору — пусть вам дадут отдельную комнату.

— Я не могу останавливаться в отеле под собственным именем. Меня разыскивает полиция.

Глаза фон Шелленберга оставались все такими же бесстрастными, лишь чуть-чуть сузились. Он затянулся сигарным дымом, ожидая, что еще я скажу. Задавать вопросы самому не в его правилах. Он же босс! Это мне надлежало представить подробное объяснение всех обстоятельств.

Я рассказал о стычке с комиссаром Омари, упомянул о прежней службе в Особом отделе. С равным успехом я мог бы излагать все это кирпичной стене — фон Шелленберг сидел передо мной точно изваяние. И на будущее я решил опускать подробности.

Фон Шелленберг наконец удостоил меня ленивым кивком, пожал плечами и перенес свое внимание на стакан со спиртным.

Я поднялся, подхватил чемодан и портфель и занес их в свободную спальню. Поскольку босс молчал, я посчитал, что вопрос улажен. Распаковав чемодан, я отдал фон Шелленбергу все, что купил для предстоящего сафари, вместе с квитанциями. Теперь пора и мне принять ванну. Я разделся и только тут ощутил тяжелую усталость. Свалив одежду на кровать, я взял с собой в ванную только "кобру", завернутую в носовой платок. Наполнив огромную ванну горячей водой, я нырнул в нее, испытав после долгого и жаркого дня неописуемое блаженство.

Я плескался и скребся, пока не появилось ощущение, будто я заново родился на свет; да и пахло от меня, как от младенца, душистым мылом — администрация гостиницы бесплатно снабжает им постояльцев.

Когда я наконец появился на пороге спальни, то увидел, что фон Шелленберг в полном облачении стоит у кровати и вертит в руках мой пистолет. Взвесив "стар" на ладони, он вскинул его и начал целиться в различные предметы в комнате, как вдруг почувствовал, что я за ним наблюдаю. Он опустил руку, пожал плечами и зловеще ухмыльнулся.

— Простите, — сказал он, — я хотел только…

Я махнул рукой — пустяки, мол, что уж там извиняться: каждому мужчине присуще любопытство по отношению к оружию, — а сам незаметно спрятал завернутую в полотенце "кобру" в ящик комода.

— Вам часто приходилось иметь дело с огнестрельным оружием? — спросил я, натягивая брюки.

Фон Шелленберг отрицательно покачал головой, но у меня осталось тревожное впечатление от того, как он сжимал рукоятку автоматического пистолета, как перекладывал его из левой ладони в правую — сразу видать, что ему все равно, из какой руки палить, заправский профессионал!

— А вы со своим ловко управляетесь? — этак небрежно спросил фон Шелленберг.

Я скромно промолчал, хотя однажды уложил горного чекана — есть такая птица — с двухсот метров. Если вы разбираетесь в орнитологии, то наверняка знаете: чекан не крупнее вылупившегося цыпленка. Попасть в него из пистолета с такого расстояния — один шанс из тысячи. Целые сутки я шел по следу вооруженных бандитов сквозь влажные Абердерские леса, и, когда чекан зашелестел в кустах на другом берегу ручья, нервы мои, понятно, сдали. Конечно, я не знал, что это птичка, и, только отыскав ее в кустах, понял, как ошибся. В конце концов я захватил громил, всю троицу, но это уже другая история…

Фон Шелленберг осторожно опустил мой пистолет на кровать и ответил, что стрелял из дробовика. Охота — его увлечение, он охотился в разных странах на зайцев и уток.

Пока я одевался, он вернулся в свою спальню, чтобы позвонить во Франкфурт. В половине девятого мы спустились в гриль-бар поужинать. На мне был голубой костюм и широкий галстук в тон, немец был в черном костюме, красном галстуке и белой сорочке.

В ресторане играл оркестр "Скорпионы". Негромкая музыка лилась с затемненной эстрады, красные и зеленые лампочки, украшавшие инструменты, напоминали светлячков. Танцевальный круг был пока совершенно пуст: лишь несколько пар сидели за столиками по углам, их лица призрачно блестели в мерцании свечей.

Я заказал охлажденное пиво, бифштекс, картофель и зелень. Фон Шелленберг выбрал форель, салат-ассорти и бутылку белого вина. Он был недоволен тем, что я предпочел дорогим винам пиво, однако я не обязан притворяться, будто мне нравится отрава только потому, что он платит по счету.

Неподалеку от нас ужинала та самая юная француженка, которую я видел раньше в вестибюле. Во главе стола сидел щеголеватый лысый старец — должно быть, отец мадемуазель. Он почти все время молчал, не вмешиваясь в довольно горячий разговор, почти что перебранку, между матерью и дочкой.

Толстый американец, любитель плоских шуток, ужинал один, мрачно склонившись над тарелкой. Перед ним стояла бутылка вина. Лицо его было довольно грустным — давешняя веселость исчезла без следа.

В разгар трапезы я вспомнил о телефонном разговоре с человеком, назвавшимся Яносом.

— Вам удалось до него дозвониться? — спросил я.

— Нет, на месте не оказалось, — ответил фон Шелленберг.

— Он сказал, будто дело решенное, — стал припоминать я. — Если не ошибаюсь, оно назначено на двадцать второе число. Вы не можете предположить, о чем идет речь?

Фон Шелленберг покачал головой и аккуратно вытер алой салфеткой рот.

— У нас теперь в работе сразу несколько проектов. Придется снова позвонить после ужина.

— Мне почудилось, будто он был уверен, что вы сразу поймете, о чем речь.

Фон Шелленберг уставился на меня через стол. В неярком отблеске свечей его глаза, казалось, еще глубже вжались в череп, напомнив узкие просветы в конце длиннющего туннеля. Больше за ужином не было сказано ни слова.

Фон Шелленберг заказал на десерт кофе с коньяком, затем поднялся в номер, чтобы вновь позвонить в Германию. Едва он скрылся за дверью, как из-за своего столика встал одинокий янки и поспешил в вестибюль. Я бы этого не заметил, если бы американец едва не сбил с ног итальянца-священника, с которым я раньше ехал в лифте, и даже не извинился — так он спешил догнать фон Шелленберга.

Итальянец, и без того взвинченный, теперь уже едва сдерживался. Плюхнувшись за столик в дальнем углу зала, он судорожно схватил большущую картонку с меню, пряча за ней посеревшее от расстройства лицо.

Официант принес кофе. Я заказал еще пива и тоже вышел. Заглянув на открытую веранду, полез в карман за сигаретами и, делая вид, будто прикуриваю, обшарил взглядом вестибюль. В дальнем его конце я увидел спину фон Шелленберга, говорившего по телефону, которым разрешено пользоваться лишь проживающим в гостинице. Американца же видно не было. Швейцар с дубинкой сторожил выход на улицу. В вестибюле были еще какие-то люди, каждый занимался своим делом: одни въезжали, другие покидали гостиницу, третьи торговались в сувенирной лавке или ждали заказанного такси, чтобы ехать в аэропорт.

Я вернулся в ресторан. Официант уже принес пиво и стоял возле столика в явной тревоге — не сбежали ли мы с фон Шелленбергом, не расплатившись. Завидев меня, он лучезарно улыбнулся и тут же подал счет. Теперь уже танцевали несколько пар, но как-то вяло, их движениям не хватало жизни. Телефонный разговор фон Шелленберга затянулся, но наконец он возвратился за столик. И вид у него был довольный. Американец же в тот вечер больше на глаза не попадался.