Укус Милосердия (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

Всё, завязываю смотреть телевизор на ночь! Реклама убивает мозг!

Глава 14

Песнь пломбира и аджики

Первое, чему учит ремесло Блюстителя — выживать в любых ситуациях. Моих собратьев и сестер подобное не касается, они действуют по ночам, в тяжких силах повелителя крови, а вот мне приходится почти как человеку или там орку какому. И не сказать, что очень уж горюю по этому поводу. У слабаков всегда есть стимул учиться, а вот большие слоны после падений не встают. Как видите, я до сих пор жив, здоров и бодр.

Крадусь себе между деревьев, привязав ахорса в овраге, дышу свежим воздухом, подглядываю за окружением через своих нелепых, но таких полезных крипов.

Классика.

Ну так вот, о чем это я? О психологии. Не наступил вот в свежее медвежье гуано — и настроение сразу подскочило.

Шучу, оно не очень свежее, иначе бы я уже изображал немого Тарзана на самой верхушке ближайшего дерева. Выживание — это самое важная штука, ребята! Центральный стержень для всего твоего мироощущения и миропонимания!

Когда-то, будучи еще совсем молодым, но уже поняв эту очень прописную истину, я даже составил себе свод правил, которых надо придерживаться всеми жабрами души, если ты хочешь преуспеть в такой сложной штуке как жизнь. Даже назвал этот свод в свое время претенциозно, Кодексом Охотника, но почему-то не прижилось, да. Каждый раз, когда я думал об этом как о Кодексе — меня начинала мучить жуткая изжога. Поэтому правила жизни остались этими банальными правилами. И первое из них гласит:

Этих всяких много — а ты у мамы один!

Ну не у мамы, но суть вы уловили. Если нет, то объясню — речь не идёт о какой-нибудь вопиющей банальности, типа «ничто не истинно, всё дозволено», фу… нет, конечно же. Разумный, думающий таким образом, просто разрешает себе всякое. Ну фразу человеки выдумали, а они народ хоть и сообразительный, но очень уж смертный. Эта их смертность, она слишком въедается в характер, понимаете? Чем они рискуют, в случае чего? Двумя-тремя десятками лет не самой лучшей жизни? Пха. Так вот, речь в Первом Правиле идёт о том, что тебе не просто не надо разрешение.

Любой выбор является кочкой на тяжком и трудном пути выживания. Об кочку можно споткнуться. Смекаете? Именно поэтому благородный, умный и красивый Конрад Арвистер может царственным жестом прогнать невероятно опасного василиска, но банально удерет от самого банального медведя. Рефлекторно.

Я подхожу к частоколу маленького лесного форта, небрежно впиваюсь когтями в дерево, перебрасывая тело через колья, красиво приземляюсь, вставая в полный рост не просто потому, что Конрад Арвистер пафосный засранец, но еще и потому, что благодаря уже рассредоточившимся крипам прекрасно знаю, что во дворе этого миниатюрного поселения нет никого. Также я знаю, что все четверо живых и разумных существ находятся в основной избушке и не смотрят в окна. Вот оттуда изящество, красота и небрежность.

На капканы местность я тоже проверил.

Прислонившись спиной к стене, неподалеку от маленького окошка, я закурил, прислушиваясь к идущему внутри разговору. Вначале, правда, было сплошное чавканье.

— Что ж вы, суки… ой, то есть, братья мои… такие суки-то страшные⁈ — громкое и озлобленное ворчание волчера перепутать с речью другого разумного было сложно, — Я к вам сюда пёр, вывесив язык, а вы даже свежатины не наловили⁈ В Глиммерколте-то⁈ Солонина?

— Слышь, Страусс, ты дохрена охотник, оказывается⁈ — говор гоблинов, любящих слегка «проглатывать» окончания, тоже был разборчив, — Вот и порадуешь нас, дикий ты наш товарищ! А то мы тебе, считай, последнее отдали на пожрать!

— Ты с дерева упал, Стэн? — удивился такому предложению хахаль Тау, — Да я никогда в лесу-то не был! Сюда по карте шел!

Вот тебе и альфа-самец.

Разговор продолжился, хотя какой разговор, скорее перебранка, в которой гоблин Стэн вовсю пытался убедить наглого и трусоватого Штраусса, что тому придётся идти в охотники. Сидеть им, мол, в этой избушке, еще где-то неделю минимум, после чего их «заберут» братья и сестры, а жрать нечего уже сейчас. Волчер, продолжая почавкивать, уныло посылал ходоков в дыхательно-пихательные места, но, кажется, всё сильнее проникался их общим бедственным положением. Я курил, смотрел в чистое небо, слушал и… немножечко чертил разное-всякое на бревнах избы.

Это не Омниполис, в Глиммерколте магии много. Густая она тут, увесистая, жирная. Феи могут летать на пердячей тяге под три, а то и четыре кило!

Непроизвольно облизнулся. Фея для вампира — это такой деликатес…

Внутри тем временем прорезались еще двое, парочка полуэльфов разного пола. Эти были куда вежливее волчера и гоблина, обращались ко всем вежливо «брат» и «сестра», твердили набраться терпения и… да, подсобить небольшому коллективу провизией путем эксплуатации охотничьих навыков волчера. Тот шёл в отказ и матерился, вполне логично упирая на то, что он, как бы, пришёл последним, ружье тут есть, а троица бездельников сидела сложа руки.

Я терпеливо ждал. Далеко не всё можно узнать при допросе, особенно когда понятия не имеешь, о чем спрашивать. Только вот вместо беседы на более животрепещущие темы от только что встретившихся разумных, я дождался… молитвы.

— О, Всеблагая магия, принеси свою Бурю на грешные земли Срединных миров! Напои собой обитель нашу, верни утраченное в наши жилы, спаси нас от скорби и гнета! Воцарись, Мать-Магия, во всей Ойкумене! Отринь обитель нашу от злых миров Верха и Низа, укрой нас в себе и защити от их черной воли и темных сил!

Ничего себе аппетит, ошарашенно подумал я, прислушиваясь к молебну, в котором бормотание гоблина и завывания волчера были ничуть не менее искренними, чем распевы полуэльфов. Это как же и во что их вставило-то так? Как будто этого было мало, запросы продолжились.

— Укрой нас от зла, Мать-Магия, дай нам пищу насущную, дабы продолжили мы тебя славить каждым нашим вдохом…

Мне оставалось только качать головой. Один из пробравшихся через узкий и забитый несвежим сеном чердак крипов уже дал мне картинку на происходящее внутри, так что я видел всех молящихся как наяву. Самые обычные горожане, ни разу не худые, не измученные постами. Парочка полуэльфов даже симпатичны, особенно девка. Одеты, как бы, тоже не в рубища ни разу, да и оружия хватает. На столе лежат пистолеты, автомат, рация, несколько империалов…

И вот это верущие? Это сектанты? Как специалист утверждаю — говно это, а не сектанты! Но молятся от всей души, тоже подтверждаю.

Неслабый звучный «бух!» заставил меня напрячься, а после того, как аккуратно выглянул из-за угла по направлению к звуку — напрячься сильно. Посреди небольшого заросшего вялой травой дворика этого лесного поселения стоял здоровенный лось Глиммерколта.

Ну, то есть очень большой лось. Насчет «посреди» я приврал, потому как лосяра занимал всё свободное место, оставшееся внутри частокола от избушки! И, выглянув, я чуть не поцеловал его огромную морду!

На меня, панически убегающего за здание, лось никакого внимания не обратил. Он вообще тупо стоял, даже не моргая, а на его лбу ярко-голубым светом полыхал сложный знак, который я заметил лишь мельком. Худшее, кстати, началось потом.

— Мать-Магия прислала нам свой щедрый дар! — полностью огорошил меня радостный рёв выбравшегося из избушки волчера, — Стэн, неси ружьё!!

Ч-чего⁈

Этого не могло быть, потому что быть не могло никак. Ни один бог, находящийся в здравом уме и трезвой памяти… или даже не находящийся, не пришлёт тебе лося весом почти в три тонны просто потому, что ты его попросил. И уж тем более не заставит огромное и полное сил животное терпеливо сносить попытки убийства, которые будут длиться почти полтора часа кряду! Когда у них кончились идеи, волчер просто перегрыз огромному зверю артерии на шее, и то выбил себе один клык и вывихнул челюсть!

Лось всё это время ждал!! А я не чувствовал ни заклинаний, ни каких-либо шевелений фона, которые обязательно возникли бы, имей здесь место обычное чудо!!