Три цвета ночи - Екатерина Неволина

– Владлен… – нерешительно начала я, – он что, маньяк? Ты его знаешь?

– Прошу тебя, Полина, держись от всего этого подальше. Просто ни во что не вмешивайся, хорошо?

Он говорил со мной, как с неразумным ребенком. Да, возможно, я поступила глупо и пришла в опасное, полное маньяков место. Но Артур сам привел меня сюда, а теперь оказывается, он даже не предполагал, что я буду искать его здесь. Должно быть, он вообще не предполагал, что его станут искать. Пропасть на целую неделю – это так обыденно, так по-мужски.

– Пообещай, что больше не повторишь этой глупости, – требовательно сказал он.

У меня от обиды даже задрожали губы. За кого он меня принимает? Ну ладно, если я ему безразлична, пусть просто оставит меня в покое, не лезет в душу, не пялится своими непостижимыми глазами – просто оставит, и все!

Я отвернулась, чтобы он не видел моих слез, и, собрав всю волю в кулак, шагнула прочь.

– Полина!

Я обернулась.

– Я… я тебя… обидел? – он говорил очень неуверенно.

Я молчала.

– Ты… прости… я отвык… – Артур с трудом подбирал слова.

Неужели он смутился? И вдруг я поняла, что он действительно не привык извиняться, а еще не привык к эмоциям. Кажется, моя эмоциональность его пугает.

– Ладно, забыли. – Я попыталась улыбнуться.

И тут Артур взглянул мне в глаза и улыбнулся – неожиданно тепло и печально.

Он стоял под фонарем, на самой границе света и тени, и за его плечами, словно плащ, клубилась тьма. Я заметила, что губы у Артура перепачканы кровью, как у ребенка – шоколадом. «Наверное, ему разбили губы в драке», – объяснила я себе. И внезапно мне захотелось прильнуть к этим губам, накрепко прижаться к Артуру. И пусть исчезнет весь мир. Пусть мы останемся только вдвоем. Я и он – мой темный ангел ночи, моя звезда, мой маленький принц с окровавленными губами…

Артур ничего не сказал. Только подошел ко мне, обнял за плечи и принялся баюкать, словно капризного ребенка. Легкими, почти невесомыми, пальцами он гладил меня по волосам, и мне уже было все равно, поднимаюсь ли я высоко к звездам или падаю в мрачную бездну. Главное – он был рядом со мной.

Глава 2

В этот вечер мы с Артуром почти не разговаривали. Он провожал меня домой. И я необычайно остро чувствовала, что вот оно – счастье. Как ни смешно, но больше мне в жизни ничего не нужно. Ни журналистика, ни учеба, ни карьера. Просто идти рядом с Артуром, зная, что можно в любую минуту прикоснуться к нему, и вздрагивать, и смущаться от каждого случайного прикосновения. Мне хотелось, чтобы эта дорога никогда не кончалась. Мне не нужно слов – чаша счастья была и без того полной, и всякая лишняя капля только пропала бы зря. Сейчас мне не требовалось даже внимание Артура. Достаточно просто знать, что он есть.

О том, что мобильник так и остался выключенным, я вспомнила, когда мы уже были на моей станции. Совсем поздно, и родители наверняка волнуются обо мне. Судорожно дернув «молнию» на сумке, я вытащила телефон и включила его.

Так и есть. Шестнадцать пропущенных вызовов. Пока я тут гуляю, мама с папой просто сходят с ума.

Я набрала домашний номер. Трубку сняли буквально после первого же гудка. Я так и представила маму, сидящую над телефоном с мокрым полотенцем на лбу и открытым флаконом успокоительных капль в руке. Мое сердце болезненно сжалось.

– Полина? Это ты? С тобой все в порядке? – выдохнула мама.

– Да, мам, в порядке. Извини, – я виновато посмотрела на Артура, заодно прося прощения и у него, – я уже еду домой.

– А ты знаешь, сколько времени? Ты вообще о ком-нибудь думаешь, кроме себя?! – закричала в трубку мама.

Она никогда не кричала на меня раньше.

– Мам… Ну что ты переживаешь… – забормотала я, не зная, как реагировать на эту внезапную вспышку, – я скоро буду.

– Что я переживаю?! – переспросила мама. – Да мы не для того… Не для того тебя растили, чтобы ты с нами так поступала!

Я растерянно молчала, и, наверное, именно это успокоило маму.

– Хорошо, – сказала она уже тише, – стой где стоишь. Папа сейчас за тобой приедет.

– Мам, я скоро буду. Меня провожают, – повторила я.

С полминуты она молчала, осознавая услышанное.

– Ну сказала бы сразу, что ты с Димой. – Ее голос потеплел еще на градус. – Передавай ему привет и пусть как-нибудь заходит к нам в гости.

Я онемела. Неужели моя и Димкина мамы сговорились?!

– Я не с Димкой. Я тебе потом все объясню, – и я нажала отбой.

– Ты любишь своих родителей? – спросил Артур, когда мы уже подходили к моему дому.

– Конечно, люблю, – удивилась я. – На самом деле у нас прекрасные отношения. Даже не знаю, что это мама сорвалась сегодня. Вернее, знаю… Я раньше никогда не приходила так поздно, и она просто перенервничала.

– А что ты чувствуешь, когда думаешь о них? – снова задал он вопрос.

Весьма странный вопрос, надо сказать.

– Я радуюсь. Просто радуюсь, оттого что они есть. И еще, когда мне в детстве было страшно или неуютно, я приходила к маме, садилась рядом – близко-близко, и мне становилось теплее. Честно говоря, я и теперь часто так делаю. А почему ты спрашиваешь?.. – И тут же вспомнила, что рассказывала мне Вика. Должно быть, у Артура действительно непростые отношения в семье: вечно отсутствующий отец, а мама… вдруг у него и вправду нет матери?..

– Мне просто любопытно, как это бывает у других… людей, – сказал он после легкой заминки. – У меня нет родителей.

– А как же твой отец?

– Да, правильно, отец. У него слишком много дел и забот, – сухо ответил он. – Хотя, разумеется, я очень к нему привязан.

– Я слышала! – обрадовалась я, и Артур с изумлением посмотрел на меня. – Твой отец крупный бизнесмен, и дела вынуждают его находиться то на Урале, то за границей.

– Ах да, – согласился он, будто ожидал услышать от меня что-то совершенно другое.

– А твоя мама? – все-таки решилась поинтересоваться я.

– Она умерла, – ответил он еще суше, и я поняла, что надо держать себя в узде, или мое любопытство может обернуться чем-нибудь нехорошим.

На этом разговор о родителях прекратился. У самого подъезда Артур остановился и вдруг спросил:

– Полина, какого цвета твои глаза?

Вопросики он умеет задавать еще те!

– А ты не видел? – на всякий случай переспросила я.

– Я спрашиваю о настоящем цвете.

– Некрасивого, – вынуждена была признаться я. – Такие… как бы немного фиолетовые… В детстве надо мной смеялись, вот я и стала носить цветные линзы.

– Я так и думал, – чуть улыбнулся он. – Я хотел бы увидеть твой настоящий цвет глаз. Я уверен, что он – очень красивый.

Вот и носи после этого линзы!

Когда я вернулась домой, Джим радостно встретил меня у двери и облизал шершавым горячим языком замерзшие на вечернем ветру нос и щеки.