Дневник разведчицы - Софья Аверичева

Через час выходим. Начинается в нашей семье новый период жизни. Отныне докукинцами будет командовать старший лейтенант Крохалев.

Докукинцы — без Докукина!

2-е декабря.

Давно мы уже не были «дома». Нашей базой становятся землянки минометчиков в Вервищенском лесу, где нас радушно встречают бойцы и командир минометной батареи капитан Грибанов. Мы бродим в районе Брехаловки, Морзина, Пречистого. Здесь сосредоточены большие силы противника. Они расположены на господствующих высотах. Контролируют всю местность. По всему фронту немцы построили сплошную линию обороны со множеством дзотов, проволочными заграждениями, подвесными минами в лесных завалах и всякой другой гадостью… Попробуй — подойди! Недаром кто-то из бойцов сочинил — и все подхватили:

На Брехаловку пойдешь,Без порток домой придешь.

Пока преодолеешь Вервищенскую высоту, десять потов сойдет, только ложись да вставай. Немец бьет по всему району. Засечет артиллерийско-минометные орудия в нашей обороне и колотит без устали, пока не израсходует норму снарядов и мин. Нам каждый раз приходится преодолевать высоту, потом лес. Затем мы выходим к железнодорожному полотну. Железнодорожная линия с приходом немцев в Пречистенский район не действует, она вся заминирована.

Преодолевая полотно железной дороги, заходим на немецкую территорию и тут начинается игра «в кошки-мышки».

Первый раз после ухода Докукина роту повел старший лейтенант Крохалев. Вошли мы в лес, просидели ночь между деревнями Мужицкое и Дедовичи, а на рассвете вернулись. На следующий раз остались без ротного командования. Минометчики предоставили нам не только землянки, но даже готовят на нас пищу в общей кухне. А наше ротное начальство заняло «оборону» в тылу Никулинского леса, из теплых землянок осуществляя общее руководство.

Уже давно знакомым путем мы вышли на Вервищенскую высоту. Впереди шла группа лейтенанта Ивченко. Не доходя до железнодорожного полотна, заметили большое скопление немцев. Они готовились к наступлению. Мы вернулись немедленно и доложили командиру батальона капитану Пегасову о скоплении противника. Наша артиллерия открыла мощный огонь по указанным ориентирам. Наступление немцев сорвалось. Когда стемнело, мы снова пошли в разведку. Перешли железнодорожное полотно, раненых и убитых немцев мы уже не обнаружили, залегли под деревней Мужицкое и пролежали целую ночь. Немцы не показывались.

Утром возвращаемся домой и видим около наших следов следы немецких сапог. Фашисты шли из соседней деревни и на нашей тропинке лежали в засаде с пулеметами и минометами, но не дождались. Мы ждали немцев, а они — нас.

Ивченко приказал шагать след в след, чтобы гитлеровцам было непонятно, сколько человек прошло.

Мы снова в засаде, снова ожидаем немцев. Валентина рядом с Колей. К этому все уже привыкли в роте: они всегда вместе. А в последнее время еще и Анютка с Ионом Бахуро становятся неразлучными. Двигается ли рота, сидим ли в засаде, они всегда рядом. Анютку не узнать. Притихла, ходит таинственная, как будто несет что-то очень ценное и боится расплескать. Вот и сейчас они вместе. Ион с автоматом замаскировался под сосной. Расстелил на снегу полу своего полушубка и Анютка маленьким клубком удобно на нем устроилась. Анна демаскирует группу, но никто из нас не в силах ей сказать: «Прими боевой порядок». У нее такая счастливая рожица.

Мы лежим целых десять часов. Глаза заволакивает сон. Окоченели руки, ноги. Не помогают никакие спиртовки. Наконец видим: от деревни Жаровня движутся фигуры в белых халатах. Это немцы. Усталости как не бывало. Уже приближается головной дозор немцев. Они внимательно смотрят по сторонам и вдруг, не доходя метров ста до нас, поворачивают назад: как видно, заметили что-то подозрительное.

— Огонь!

Немцы, подхватывая раненых и убитых, отходят к своей обороне, а наш отход прикрывают наши минометы. С воем проносятся над головой мины.

После ухода Докукина из роты это первое столкновение с противником. Хотя мы и не взяли «языка», самочувствие хорошее. Враг понес потери, а мы все живы-здоровы. Благополучно миновали Вервищенскую высоту. На опушке леса попадаем под минометный огонь. Немец как бы в отместку положил нас всех на снег. Бьет, бьет без конца. Ребята вслух корректируют: «Иду… Иду… Иду… Иду-уу! Приш-шш-ла! Перелет! Недолет! Левее! Правее! А вот и наши!..» Вокруг падают мины, но… не взрываются. Мы глазам не верим. Из-под снега торчат стабилизаторы мин. Их множество.

Наступает тишина. Мы вскакиваем и мчимся прочь от этого места. Ребята не хотят верить, что мины не взорвались потому, что кто-то так их сделал. А я думаю о том, что мины делают рабочие руки, значит, среди немцев есть наши друзья. Я мысленно благодарю их, наших немецких друзей.

В лесу, в землянке минометчиков, играет гармошка. Приехали артисты дивизионного клуба.

Нам не до концерта. Капитан Грибанов приглашает нас всех к себе на КП батареи. В землянке сразу становится тесно, зато тепло и уютно. Я устраиваюсь на скамейке в самом дальнем углу и тут же, в обнимку с автоматом, засыпаю. Просыпаюсь от гомерического хохота. Анна меня тормошит, колотит: «Соня! Соня! Проснись!» Открываю глаза: все хохочут. Оказывается, я во сне разговаривала и выдала Анну и Иона. В абсолютной тишине я говорила: «Ребята, а вы знаете тайну нашей роты? У Анюты роман с Ионом!» Меня переспросили: «Что ты сказала?» И я вновь повторила: «У Анны роман с Ионом». Говорят, что я это произносила громко и четко.

12-е декабря.

Я совершенно забросила дневник. Дела в роте неважные. Не хочется и писать. Выходим на задание каждый день, но теперь изредка пользуемся гостеприимством минометчиков. Чаще возвращаемся на базу роты в Никулинский лес. Все неудачи. Операции плохо подготовлены, объекты до сих пор мало изучены. Вся наша тяжелая работа, изматывающая силы, идет впустую.

С уходом Докукина в роте как будто что-то надорвалось. Политработник в своем дневнике записал бы так: «Рота теряет боевые традиции, падает морально-политический дух бойцов». И это верно. Мне же кажется, что мы теряем нечто большее: ощущение счастья, вдохновение, романтику боя. Бойцы чувствуют усталость, становятся вялыми, брюзгливыми. Даже лучшие разведчики неузнаваемы. Но ведь я-то хорошо знаю наших ребят — орлы! Дай только им настоящее дело, пусть опасное, рискованное. Но это бесконечное выжидание, бесцельное ползанье по лесу размагничивает. Что мы можем сделать, мы — рядовые бойцы! Мы не имеем права совать нос в дела командирские. По правде сказать, мы с Валентиной на правах женщин и пытались это делать, да получали щелчок.