Индийский мечтатель - Евгений Штейнберг

Герасим Степанович раскрыл книгу. Это была «Сакунтала», но не в английском переводе, а в оригинале. Он стал читать вслух, негромко и медленно. С некоторых пор это чтение стало для него лучшим из удовольствий. Начав изучать санскрит только для того, чтобы получше понять Индию, Лебедев просто влюбился в этот прекрасный язык, в музыку его созвучий, изысканную прелесть образов и метафор древнеиндийской поэзии.

«Какая сила в этих кратких и точных сочетаниях слов! — думал он. — Истинные жемчужины! Никакой перевод не может передать их красоты… Как хорошо, что я могу сам отыскивать смысл древних письмен!»

Он углубился в книгу, увлекшись — в который раз! — наивной, трогательной историей красавицы Сакунталы, по злому проклятию покинутой и забытой женихом — царем Душьянта, а затем соединившейся с ним благодаря заветному кольцу. Трагедия великого Калидаса была любимым его произведением. Однажды Герасиму Степановичу посчастливилось увидеть представление «Сакунталы» на сцене. Спектакль показывала отличная бенгальская труппа во дворце знатного и просвещенного брахмана — принца Тхакура, которого англичане именовали Тагором 44.

Индийский театр произвел на Лебедева очень сильное впечатление. Это было зрелище, совершенно не похожее на то, к чему он привык в России и в странах Западной Европы. Не все здесь он мог принять и одобрить, кое-что казалось слишком уж изысканно красивым, далеким от жизненной правды. Но бенгальские артисты восхитили Герасима Степановича пластичностью, изяществом, музыкальностью… После этого спектакля ему вдруг пришла в голову странная мысль: «А что, если?..» Но он тут же прогнал ее прочь. К чему тешить себя неосуществимыми бреднями!

В то время он был поглощен своим трудом по грамматике индийских языков, для посторонних мыслей не оставалось места. А теперь, на отдыхе, странная идея снова воскресла. «Так ли уж она несбыточна? — размышлял он. — Почему бы не попытаться?»

Шорох шагов и знакомый аромат амбры оторвали его от чтения… Он поднял голову; перед ним стояла Радха. Как всегда, она спросила о его здоровье, а затем рассказала о приходе старого рыбака, который привез больного сахиба.

— Вашему другу тоже следует отдохнуть здесь, — добавила она.

— О госпожа, — воскликнул Лебедев, — как мне отблагодарить вас и вашего супруга?

— Дружба не нуждается в выражениях благодарности, сахиб! — сказала Радха, застенчиво улыбнувшись. — Я послала слуг на берег, чтобы они перенесли гостя.

Больной попытался привстать, но она слегка прикоснулась к его плечу, как бы приказывая не двигаться. Это было нарушением установившегося этикета: никогда еще он не ощущал прикосновения ее руки.

Она тотчас же отдернула руку и быстро пошла к дому.

Герасим Степанович смотрел ей вслед, любуясь. «Сакунтала! — думал он. — Именно такой я ее и представлял».

Патрик Деффи скоро был доставлен в усадьбу. Сону и Чанд помогли ему помыться, дали чистую одежду, накормили вкусными кушаньями; теперь он с наслаждением растянулся на пушистом ковре.

Лебедев хотел было послать в город за врачом, но Деффи наотрез отказался, объяснив, что никто из посторонних не должен знать о его пребывании здесь. Впрочем, во враче действительно не было надобности. Сону, которому в его прошлой кочевой жизни приходилось не раз иметь дело с ранами, вывихами, переломами, присоединился к мнению старого рыбака: сахибу следует спокойно полежать несколько дней, и все пройдет.

— Экая досада! — огорчался Патрик. — Я очень тороплюсь.

— Куда опять? — удивился Лебедев. — Ведь с Чандернагором покончено?

— Да, к сожалению! — ответил с горечью Деффи. — Впрочем, иного нельзя было и ожидать. Пришлось уходить поодиночке, чтобы не обращать на себя внимания… Мы условились, что каждый из нас отправится туда, где еще продолжается сопротивление. Пондишери способен обороняться довольно долго. Может быть, пришлют подкрепление из Франции…

Лебедев покачал головой:

— Если французы два года назад не помогли Типу-султану, то и теперь ничего не предпримут.

— Может быть… Но все-таки я должен отправиться туда.

— Поступайте, как знаете. Но отпустить вас, пока не пройдет боль в ноге, никак не согласен.

Сону, сидевший рядом на траве, поддержал своего учителя:

— Если Деффи-сахиб будет ходить по городу хромым, полиция его сразу заметит.

Лебедев улыбнулся:

— Этот чертенок всегда скажет что-нибудь толковое!.. Нет, друг мой, уж если вы намерены избегнуть английского плена, то придется пострадать в плену у нас. Здесь вы в полной безопасности.

— Не уверен! — сказал беглец. — Кажется, за мной ведется наблюдение… Кстати, имейте в виду, что я сейчас путешествую под именем Иоганна Хаафнера. Помните того голландца, которого мы когда-то встретили у границ Майсура? Случайно ко мне попало его купеческое свидетельство, но так и не пришлось возвратить его владельцу. Так что, на всякий случай, имейте в виду: у вас гостил не Патрик Деффи, а голландский коммерсант Иоганн Хаафнер.

— Будем иметь в виду… — улыбнулся Лебедев. — Но вот что меня интересует: каким образом вы рассчитываете пробраться в Пондишери? Должно быть, англичане уже его блокировали с моря и с суши.

— Задача трудная… План мой таков: поеду отсюда в Серампур, там сяду на какое-нибудь датское судно, направляющееся в Транкебар 45, а оттуда уже рукой подать.

— Отлично! — одобрил Лебедев. — Сону отвезет вас в Серампур, но только тогда, когда вы сможете двигаться свободно.

На том и порешили. Сону попросил старого рыбака задержаться на несколько дней, чтобы потом отвезти его с Патриком в Серампур.

— Тебе хорошо заплатят, — пояснил он. — Больше, чем ты выручил бы за твой улов.

Старик ответил, что за наживой не гонится, а на пропитание ему нужно очень немного. Он согласен отвезти их обоих в Серампур.

Сону лукаво улыбнулся:

— Так ты не стремишься к наживе? — переспросил он насмешливо. — Почему же в тот раз, когда вез нас в Чандернагор, ты просил деньги вперед?

— Потому что тогда не знал этого сахиба, — ответил Гопей, нисколько не обидевшись. — Думал, что он — как все прочие инглисы.

— Ты правильно рассуждал, — сказал Сону уже серьезно.

— Приходилось тебе встречать сына моего брата? — спросил старик.

— Буксу? Да, часто. Скоро он придет сюда.

— Хорошо, — молвил старик. — Я давно его не видел.

Голос его был ровен, как обычно. Он считал неприличным открыто выражать радость, которую ему сулила встреча с единственным родным человеком.