Повесть о дружных - Ирина Карнаухова

Только вечером в домике у девушек становилось шумно и весело. Чуть не вся деревня собиралась на кухне.

Приходили и Марья Дмитриевна, и Иван Евдокимыч, и даже однажды появился сам Поликарп Матвеевич Елохов.

Тут уже ребята затихали и слушали молча рассказы моряков о том, как воюет в студеном море славный Советский Флот.

И тут Власьевна впервые узнала, как спас Андрей Николаевич ее сына Митеньку, как вынес он раненого друга из жестокого боя, как, сам раненый, нес его на плечах.

Ребята не сводят глаз с рассказчика и готовы слушать без конца. А взрослые засыпают моряков расспросами:

- Где же сейчас наши бьются?

- Да повсюду, папаша: в Польше, и в Румынии, и к Венгрии.

- А Берлин, Берлин скоро ли возьмем?

- Ну, это я вам точно не скажу, а только дорогу к нему пробиваем твердую.

- Сыночки, а сыночки? - спрашивает бабка Анисья.- Может, скоро и всей войне конец?

- Видишь ли, бабушка, победа близко, да только сейчас самые тяжелые бои пойдут. Зверь ведь тоже подыхать не хочет. Фашист сейчас и зубы и когти в ход пускает...

Звезды смотрят в окна, глубокая ночь идет по земле, а люди всё не расходятся, всё расспрашивают и расспрашивают моряков - очевидцев и участников великих боев.

Заветная тетрадь

Еще не кончился у моряков отпуск, а смущенный Андрей объявил Леночке, что они с Митенькой уезжают.

- Понимаешь, родная,- убеждал он Леночку,- бои идут на побережье, жестокие бои... Не можем мы с Митенькой в такое время отдыхать и пироги есть... Там ведь, наверное, и наши бьются...

- Почему ты думаешь, что ваши? - слабо возражала Леночка.

- Ну уж, конечно,- там, где море, там и морячки... Да ведь это и неважно - наша часть или другая... Там каждый боец нужен... Отпусти меня, Леночка... Не можем мы на печке сидеть, когда наши вперед рвутся...

- Поезжай,- сказала Леночка,- ты прав.

* * *

Вот и день отъезда.

Власьевна опять посуровела, губы сжала, стоит у печки, готовит пироги на дорогу, и всё у нее из рук валится. То лопатой загрохочет, то ухват уронит. Чашки, плошки как только целы остались!

А Леночка смотрит, как Андрей укладывает немудрые свои пожитки, молчит и навивает косу на палец. А лицо у нее такое, что Тане и смотреть не хочется.

И Марушка всё бегает к себе домой - к Митеньке. То носки ему принесет теплые, то шарф, то варежки... Глаза у нее красные, голос срывается.

Весь колхоз моряков провожает, Иван Евдокимыч яиц прислал, тетя Дуня мяса зажарила. Несут хозяйки на дорогу морякам молока, шанежек... Целый день двери не закрываются. Целый день скрипит под ногами снег. Утоптали к домику широкую дорогу, будто для саней или для трактора.

Андрей только руками разводит:

- Да нам для всего этого обоз снаряжать нужно!

А тут еще и ребята несут подарки. Кто еловую шишку, кто лодочку из коры, кто ветку, а Климушка вытащил откуда-то крепко спящего колючего ежика и бросил его в чемодан Андрея:

- Возьми ш шобой!

Таня вертится по дому и не знает, к чему приткнуться. А Манька сидит на полу и чистит, чистит сапоги Андрея, пожалуй, до дырок протрет.

Миша ходит сумрачный и бледный.

Порывшись в чемодане, Андрей достает большую тетрадь в клеенчатом переплете.

- Поди сюда, Миша, сядь. Не надо так грустить. Мы еще увидимся с тобой. Я верю, ты будешь моряком. А чтобы зря времени не терять, вот возьми.- Андрей протягивает Мише клеенчатую тетрадь.- Тут многое есть: ключ к азбуке Морзе, сигнализация флажками, словарь морских терминов, как вязать узлы... Разберись пока.

Миша бережно, двумя руками, берет тетрадку, прижимает ее к груди и вдруг, всхлипнув, выбегает из комнаты.

Вот уже все собрались у ворот. Дядя Егор подкатил на санях. Обнялись, попрощались...

И уже вьется поземка по снежной дороге. Всё меньше и меньше становятся санки, всё труднее и труднее рассмотреть стоящие во весь рост две фигуры.

А народ всё стоит у ворот и смотрит в уже пустое снежное поле. Только Власьевна, Лена и Марушка быстро расходятся по домам. Наверное, поплакать...

Из игры - дело

Миша никогда не расставался со своей тетрадкой. Он носил ее за пазухой, туго застегивая поясной ремень. Он обернул ее в газету, разглаживал каждый листик. Читая и перечитывая, иногда украдкой доставал на уроках и шептал Тане:

- Смотри, что здесь написано.

- Отстань, Елена Павловна смотрит.

И тетрадка снова водворялась за пазуху.

От Миши морское увлечение перекинулось на весь класс.

До уроков и во время перемены из 4-го класса разносились странные звуки. Это ребята учились переговариваться азбукой Морзе.

Мальчишки ходили с покрасневшими и вспухшими суставами пальцев. А девочки стали стучать карандашами и вставочками. Ребята почти не разговаривали, а пересылали друг другу записки, написанные азбукой Морзе.

Над самой маленькой запиской приходилось сидеть подолгу, чтобы ее разгадать.

- Тире, две точки,- расшифровывала Таня, взъерошивая волосы, покрывшись потом,- точка, тире, три тире...- дай... бородаш... Какой бородаш? Что еще за бородаш?.

- Ты не так расшифровываешь,- шепчет Миша,- тут совсем не то. Видишь, тире, точка, тире,- карандаш. Алеша просит карандаш.

Но тут Елена Павловна строго взглядывает на шепчущих и стучит карандашом по столу.

И восхищенные ребята разбирают: "Ти-хо!".

- Лена Павловна, вот здорово! - не выдержав, восхищенно кричит Миша.

И Леночка спохватывается и смеется:

- Вы уже и меня заразили, ребята!

Мальчики стали приходить в школу в поясах, завязанных какими-то немыслимыми узлами: двойным морским, петельным, концовочным.

На все приказания, просьбы и предложения весь класс отвечал коротким словом: "Есть!"

Потом увлечение от словечек, узлов и азбуки перекинулось на карту, на морские пути, на острова.

Елену Павловну засыпали вопросами. После уроков мальчики елозили по полу над картами. Стали рисовать какие-то фантастические острова и страны с портами, гаванями, маяками.

Потом Миша стал вырезывать из дерева корабли, научил этому Петьку. От кораблей недалеко и до танков, до серебряных самолетов...

Девочки сделали маленькую санитарную палатку; вещей, моделей накопилось множество.

И тут Саша подал интересную мысль:

- А что, Лена Павловна, если мы устроим выставку ко Дню Красной Армии?

- Про наши победы...

- И про летчиков...

- И про санитарок...

- Я нарисую картины,- предложил Алеша,- мне бы только карандашей побольше, а то с одним коричневым да зеленым много не разгуляешься.

- А я умею строить крепости очень хорошие,- сказал Петька.

- А разве нельзя выставить кисеты, которые мы вышиваем бойцам? - робко спросила Нюра.

Вопросам и предложениям не было конца.

- Хорошо,- сказала Елена Павловна,- обещаю вам, ребята, к завтрашнему дню всё обдумать, составить план выставки и на пятом уроке вам всё рассказать.

Леночка поговорила с Марьей Дмитриевной. Той очень понравилась эта мысль. Она велела Власьевне давать ребятам всё, что им будет нужно, из школьных кладовых.

Галина Владимировна тоже обещала помогать. Решили заниматься подготовкой к выставке после уроков.

И вот работа закипела.

На что становился похожим класс в эти часы! И глина, и песок, бумага, клей, доски, картон, мох, шишки, тряпочки...

Кто лепил, кто строгал, кто рисовал. Даже Климушка являлся к этому времени и помогал ребятам. Малыши постоянно толпились у двери, заглядывали в класс, расплющив носы о стекло, но их, конечно, испускали.

А с Алешей дело повернулось плохо.

Глаза друга

- Чижик,- сказала Лена, вечером оторвавшись от книги, и почему-то посмотрела строго,- что такое с Алешей?

- С Алешей?..- Таня удивленно взглянула на сестру.- Ах, с Алешей...Девочка нарочно тянула, а в это время силилась вспомнить: что ж такое сделал Алеша?

"Как будто двоек у него нет, шалить - он никогда не шалит; вот разве уронил во время арифметики пенал. Так это нечаянно. А за нечаянное Елена Павловна не сердится".

- Не знаю, Леночка,- протянула Таня жалобно,- а что?

- Эх вы! Называетесь друзья! А ничего не видите. Алеша ведь на себя не похож, какой-то тихий, грустный рисование совсем забросил. Для выставки ничего не делает...

- Правда, правда, а вчера он отказался стенгазету оформлять. Миша очень рассердился...

- Может быть, он болен? Или его обижает кто-нибудь?

Ну, это было несправедливо! И Таня сразу взъерошила хохолок.

- Мы его никогда не обижаем. Ты же знаешь, Леночка, что с тех пор, как ты с нами поговорила, мы его никогда не называем хроменьким, а всегда просто Алеша. А Нюра - даже Алешенька. Разве Сашка позволит его обидеть?

- Опять Сашка!

- Ну, Саша...

Таня окончательно смешалась и замолчала. Леночка по-прежнему смотрела на нее неодобрительно.

- Ах, Чижик, Чижик! Когда вы научитесь быть настоящими друзьями? Вот если бы Алеша схватил двойку, вы бы его и в звене ругали, и в стенгазете про него написали. А что мальчика что-то беспокоит, что он стал на себя не похож, этого вы не замечаете. Вот постарайся-ка осторожно узнать, присмотреться, расспросить; может быть, у него дома что-нибудь случилось, а тогда мне расскажешь.