Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого - Жан Фавье

Хоть карьера Мариньи и была непродолжительной, зато ему было суждено стремительное восхождение по служебной лестнице: между 1304 и 1308 гг. Мариньи ознакомился с основными вопросами той деловой сферы, которой спустя несколько лет он стал руководить. В 1308 г., после смерти Пьера де Шамбли, он стал главным камергером и уже тогда благодаря своему положению в отеле нарабатывал дипломатический опыт. Он, бесспорно, занимал главенствующее положение в отеле, и его власть распространялась на королевский домен, казну, на финансы монархии, наконец. Впрочем, нужно особо отметить то, что в 1304 г. осведомленность молодого человека в сфере политики и финансов должна быть еще довольно ограниченной.

Превосходство Мариньи в управлении делами государства утвердилось прежде всего в области дипломатии, в тех условиях, когда Ногаре и Плезиан утратили свое влияние, а новая политика государства, которая проводилась в основном с целью подчинить графа Фландрии, стала основываться благодаря уступкам на поддержке понтифика. Именно влияние Мариньи во внешнеполитических делах позволило ему в 1313 г. обеспечить себе руководящее положение в финансовой и экономической сфере, познакомившись со спецификой подобной деятельности в Палате Шахматной доски в Руане и в Денежной палате, а также на посту управляющего отелем и при завершении работ по возведению дворца, хотя король Франции никогда не передавал право возглавлять эти службы одному человеку.

Необычайно быстро расширившиеся полномочия Мариньи, которые в последние месяцы описываемого нами правления превратились в безоговорочное господство, он осуществлял на двойной манер: лично и косвенно.

У истоков власти Мариньи стояла благосклонность короля. Таким образом, именно своим постоянным присутствием при дворе, ежедневным общением с королем, чему благоприятствовала его камергерская деятельность, советами, которые он мог давать государю все время находясь подле него, и постепенно все большим и большим участием в обсуждении решений, принимаемых все же самим королем,[877] Мариньи укрепил и развил власть, доставшуюся ему по воле правителя. С этой точки зрения, он действовал в качестве особого советника, а также как королевский посланник.

Но в то же время Ангерран был членом Совета, о составе и деятельности которого в эпоху Филиппа Красивого почти ничего не известно. Единственное, в чем мы уверены, это то, что в зависимости от рассматриваемых вопросов состав участников менялся,[878] но определенные люди, как правило, всегда присутствовали на заседаниях и в различных письменных свидетельствах и хрониках могли, хотя и неофициально, быть названы советниками короля: среди них были как принцы королевской крови, так и высокопоставленные чины, такие, как Людовик де Клермон или Ги де Сен-Поль, Жан де Гре, Ангерран де Мариньи, Гильом де Ногаре… Посылаемые в путь для выполнения какой-либо миссии «люди короля» часто были его советниками, постоянными или же временными.[879]

Точно сказать, когда Мариньи попал в Совет, невозможно. Мы не считаем подходящим для нас в этом случае указанием тот факт, что по его распоряжению составили указы (mandements), относившиеся к марту 1305 г.,[880] поскольку здесь речь шла, несомненно, о должностных обязанностях камергера. Но в мае 1308 г., во время переговоров в Пуатье, он уже, по всей видимости, был королевским советником. Мало-помалу он возвысился над простыми советниками. Кардинал Бертран де Борд, камерарий Климента V, 5 апреля 1311 г. писал о том, что гвельфские посланники не смогли попасть на прием ни к Мариньи, ни к какому-нибудь другому принцу или советнику высокого ранга, включив таким образом Ангеррана в число как близких родственников короля, так и советников.[881] Мы уже показали, насколько, начиная с конца 1313 г., Совет был далек от обсуждения действительно важных вопросов, а мнение его участников Мариньи с одобрения короля не принимал в расчет.

Но по мере того как расширялись полномочия Мариньи и он становился все более могущественным, ему нужно было предоставлять другим право руководить, согласно его директивам, претворением в жизнь тех мер, выполнению которых он отныне мог оказывать лишь поверхностное внимание. Такими людьми, прежде всего в области финансов, стали его подчиненные – Мишель де Бурдене, Жоффруа де Бриансон, Тот Ги – еще до того момента, как Мариньи достиг достаточной степени могущества, и именно они поспособствовали ему в этом продвижении. Эта же система распространилась на королевскую Палату и отель, руководство которыми он вплоть до 1313 г. практически полностью предоставлял своим коллегам Пьеру де Шамбли и Гуго де Бувилю, оставив за собой лишь дипломатическую и политическую сторону своих камергерских обязанностей. В конце концов, он назначил Мишеля де Бурдене финансовым распорядителем в королевской Палате – нам неизвестно, на какую ступеньку иерархической лестницы он его при этом определил, – оставив тем самым остальным камергерам лишь титул и немногочисленные привилегии.

Мы более не будем возвращаться к рассмотрению роли Мариньи во внутренней политике государства и обратим внимание только на один факт: компетенция Ангеррана в юридической сфере была ограниченной, что становится заметно при анализе его деятельности. Прошения о помиловании, о которых мы упоминали, редки и составлены в одно и то же время, что говорит о том, что лишь в ноябре 1311 г. Мариньи довелось заняться делами, связанными с королевским помилованием,[882] что, впрочем, входило в его обязанности камергера. Также он участвовал в расследовании убийства некого Транше де Жуа и стал одним из авторов смертного приговора убийцам.[883] За исключением процесса Гишара де Труа, роль Ангеррана в котором не вполне однозначна, камергер Филиппа Красивого не принимал участия ни в одном из громких судебных процессов периода описываемого правления; его имя не фигурирует в записях судебной канцелярии.[884]

В заключение добавим, что полномочия Мариньи в вопросах финансов и управления королевскими Палатой и отелем с 1304 по 1314 г. неуклонно расширялись. Мы не утверждаем, что в этот последний год его власть достигла своего апогея лишь потому, что продвижение Ангеррана к пику могущества трагически оборвалось в ноябре 1314 г. Тем не менее можно сказать, что в области внутренней политики начиная с 1313 г. Мариньи был главным советником и, с позволения сказать, настоящим министром Филиппа Красивого.

Часть третья

Внешняя политика

Глава VI

Англия, графство Артуа и фламандцы

1. Отношения с графиней Маго

В рамках рассказа об отношениях камергера Филиппа Красивого и внучатой племянницы Людовика Святого необходимо сразу сказать две вещи: эти люди часто общались, переписывались и расточали друг другу любезности; в период своего могущества Мариньи оказывал значительное влияние на основные сферы деятельности графини Артуа, что не вызывает сомнений, несмотря на то что сохранилось очень мало письменных свидетельств. К сожалению, связь между этими двумя утверждениями установить практически невозможно. Именно поэтому мы сначала рассмотрим, как происходило общение Маго и Ангеррана, а затем причины, повлекшие за собой его начало.

Несомненно то, что одной из множества тем переписки периода 1309 г. была женитьба Луи де Мариньи на Роберте де Бомец,[885] которая, по всей видимости, как утверждал Г. Лизеран,[886] являлась протеже графини. Перед 8 мая 1309 г. Маго послала Ангеррану в Менневиль два письма;[887] она писала ему также 12 ноября в Париж, 16 и 30 в Нормандию и 31 декабря ко двору.[888] 14 декабря в Аррасе[889]она заверила официально составленный от ее имени брачный контракт.[890] Бракосочетание состоялось в январе в Венсенне: графиня преподнесла в дар Роберте де Бомец, ее матери Иде де Круазиль и Жанне де Танкарвиль золотые венки, украшенные рубинами и изумрудами;[891] ее дочь, Бланка Бургундская, также сделала всем дорогостоящие подарки, но, согласно счетам, они были оплачены из королевской казны.[892]

Впрочем, делать подарки тем, в ком она нуждалась, или тем кого она просто хотела почтить своим вниманием, было свойственно графине Артуа.[893] Когда Жана де Мариньи представили к сану епископа, графиня подарила ему крест и изумруд для кольца. Поэтому не стоит удивляться тому, что в конце 1310 г.[894] Ангерран получил от нее серебряные кубки, крупную дичь,[895] тончайшей работы ковер, «расшитый различными фигурами», а в июне 1314 г., когда он вместе с канцлером Пьером де Латильи находился в Аррасе, Маго преподнесла ему осетра,[896] что считалось роскошным подарком.[897] Наконец, она устроила в Бомеце рынок,[898] чтобы впоследствии подарить его Мариньи, и в дополнение к подарку, вероятно, передала право высшего суда в Бомеце и Круазиле.[899]