Искушение альфы (ЛП) - Роуз Рене
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему?
— С тех пор ты скрывалась. А теперь тебя разоблачили. Ты в опасности?
Она качает головой.
— Не в ближайшие семь-десять лет.
— Расскажи мне.
— Это был партнер моего отца по ограблению. Двойной обман. Мой отец планировал вернуть картину ее законным владельцам — родственникам еврейской семьи, у которой она была украдена во время войны. Как только картина оказалась у них, он ударил моего отца ножом и забрал холст. Он не знал, что я приду с ним. Никогда не знал, что есть свидетель. Я оставалась в укрытии в качестве меры предосторожности. Я подумала, что если бы он знал, где меня найти, то захотел бы моей смерти. Но, как ни странно, за последние несколько лет он стал жертвой довольно многих кибератак, в том числе одной, которая нарыла достаточно улик, чтобы послать за ним ФБР. — Мой храбрый маленький воин улыбается мне. — Итак, сейчас я в безопасности. Пока он не выйдет из тюрьмы и не начнет искать меня.
Я рычу. Недостаточно хорошо. Я клянусь полностью устранить эту угрозу. Но, по крайней мере, знаю, что сейчас она в безопасности с этой стороны.
Кайли вздергивает подбородок.
— А как насчет тебя? Кто-нибудь хочет твоей смерти?
Я потираю лоб.
— Может быть. Если бы я вернулся домой, мне, вероятно, бросили бы вызов.
— Почему?
У меня внезапно разболелась голова. Я прислоняюсь своим лбом к ее.
— Тебе не нужно знать, детка.
— Я рассказала тебе о своем секрете. Теперь твоя очередь. — Ее голос тверд, в глазах явный вызов. Моя женщина — альфа в любом случае.
— Я убил своего отчима. — Единственный человек, которому я когда-либо рассказывал раньше, — это Сэм, хотя Гаррет мог бы знать, если бы провел какое-либо расследование в отношении меня.
К ее чести, Кайли не вздрагивает, не показывает никакого шока. Она касается моего лица.
— Что случилось?
— Он был вожаком стаи. Альфой. Первоклассный мудак. Регулярно бил мою маму. Не тем способом, которым волки устанавливают господство, — поркой. А кулаками.
Кайли бледнеет, но остается спокойной.
— Однажды он отправил маму в больницу. Оборотни быстро заживают, так что ты должна понимать, насколько всё было плохо. — Воспоминания нахлынули на него. Видеть свою мать окровавленной и избитой на больничной койке.
«Я не вернусь, Джексон, — сказала она ему. — Ты тоже не возвращайся».
— Она не исцелилась. Я могу только догадываться, что она этого не хотела. Или что отчим так сильно повредил ее разум, что способность к исцелению отключилась. — Мне было четырнадцать. Достаточно взрослый, чтобы захотеть сразиться с отчимом, но слишком маленький, чтобы его остановить. — Она умерла три дня спустя. Я наблюдал, как жизнь просто ускользала из нее. И я… — Мое горло сжимается. Я не хочу продолжать.
Она гладит меня по руке, прислушиваясь. Ждет.
— Я убил его.
— Как?
— Не спрашивай меня об этом, детка. Я не хочу, чтобы ты думала обо мне…
— Ты можешь рассказать, — бормочет она. — Это не изменит того, что я чувствую к тебе.
Черта с два это сработает.
— Я побежал домой из больницы. Мои клыки, вероятно, были опущены, как и сегодня вечером. Я только начал перевоплощаться и почти не контролировал животное внутри. Отчим услышал, как я рычу, и вышел из дома. Сукин сын стоял там, уперев руки в бока. «Что? — усмехнулся он. — Твоя мама послала тебя за мной, мальчишка? Она все еще притворяется, что не выздоравливает?»
Оборотня трудно убить. Обычно пуля в голову убивает. Или отсечение головы. На разделочной доске лежал топор. Я поднял его и бросился на него. Я сказал что-то вроде: «Она мертва, ты жалкий кусок дерьма», а потом замахнулся. Я представлял, что он остановит меня. Либо убьет и меня тоже. Я пытался бороться с ним раньше, что всегда заканчивалось кроваво.
Но отчим просто стоял, когда я подошел к нему. Вероятно, у него был шок от известия, что он действительно ее убил. Он дернулся после удара, но слишком поздно. Он умер спустя несколько секунд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Дыхание Кайли прерывается, но она сохраняет невозмутимое выражение лица.
— Вау. Это… напряженно. Мне жаль, Джексон. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. — Она моргает большими глазами лани, и в них мерцает сочувствие.
Не ужас.
Облегчение разливается по мне. Уходит тяжесть в груди, которую ношу каждый день после смерти матери. Делясь своим ужасным секретом с Кайли, я облегчаю это бремя.
— А что же произошло потом? Ты ушел? У тебя есть скрытая личность, как у меня? Тебя где-то разыскивают за убийство?
— Да, я ушел. Я не менял свою личность. Никто никогда не приходил за мной. Никаких полицейских заявлений подано не было, но я из глухомани Северной Каролины, где весь город состоял из оборотней, включая шерифа. Разборки оборотней, как правило, остаются среди оборотней.
— И ты не возвращался?
Я качаю головой.
— Никогда. У меня остался младший сводный брат. Я ненавижу себя за это. Правда весь город состоял из большой семьи моего отчима. Вероятно, о нем хорошо позаботились. Скорее всего, это так.
— Ты взял Сэма к себе, чтобы компенсировать утрату.
Я приподнимаю удивленно брови от ее догадки.
— Да, полагаю, что так.
Она кладет голову мне под подбородок и тихо напевает. Я не могу поверить, что обнимаюсь. С человеком. И ничто никогда не казалось мне таким же правильным в жизни.
Я глажу ее по волосам.
— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, котенок. — Даже если это означает защищать ее от меня самого.
Глава 9
Кайли
Джексон будит меня утром, натянув футболку через голову и поднимая на руки.
— Давай, милая. Я забираю тебя обратно к себе домой. — Он выносит меня из хижины к своей машине. — Здесь для тебя недостаточно хорошей еды. Кроме того, я хочу, чтобы Сэм был рядом и мог защитить тебя, если что-нибудь случится.
Я издаю довольный мурлыкающий звук. Мне нравится, когда меня несут так, словно я ничего не вешу, и аккуратно усаживают на сиденье авто. Джексон даже пристегивает мой ремень безопасности за меня. Когда большой злой волк успел стать таким чертовски милым?
Он садится за руль и едет вниз с горы, время от времени бросая в мою сторону обеспокоенные взгляды.
— Как ты себя чувствуешь?
Я потягиваюсь, все еще пробуждаясь ото сна.
— Хорошо. А ты?
Он опускает руку на мое бедро и тянется к обнаженной плоти между ногами, слегка проводя пальцами по чувствительной плоти.
— Как насчет этой сладкой киски? Сильно болит?
Я немного краснею от того, что моя киска стала темой для разговоров в такую рань.
— Немного, — признаюсь. — Но я не жалуюсь. Прошлой ночью был самый горячий секс в моей жизни.
Джексон издает сдавленный звук, и гордость борется с недоверием на его лице.
— Ты была девственницей два дня назад.
— И что? Он всё равно был горячим.
— Он был как ядерный взрыв. Детка, я хочу, чтобы ты знала, у меня никогда раньше не было такого секса ни с одной женщиной — ни с человеком, ни с волком.
Я улыбаюсь его серьезному тону.
Он задирает подол моей футболки — на самом деле его — до талии, обнажая меня.
— Раздвинь свои сливочные бедра, детка. Мне нужно увидеть твое розовое сердечко.
Мое дыхание прерывается, но я раздвигаю ноги. Он обхватывает мою грудь.