Царица доказательств - Фридрих Незнанский

Оля Сомова, 16 лет. Была изнасилована двоими сотрудниками милиции на станции метро «Перово». В случае огласки девушке пригрозили посадить ее на три года за занятие проституцией, предварительно сообщив об этом родителям и в школу.

Аня Драгунская, 19 лет. Была остановлена на станции метро «Киевская» сотрудником милиции, который попросил ее пять минут побыть понятой. В отделении он забрал у девушки паспорт и изнасиловал, пригрозив в случае сопротивления арестовать за воровство и отправить на неделю в СИЗО. В случае огласки пригрозил физической расправой.

Наблюдая за тем, как «дело», за которое он столько боролся, наконец-то сдвинулось с мертвой точки, Герман и сам ожил.

Встреча с Грязновым, серьезное отношение к нему со стороны Яковлева и Романовой, а самое главное результаты — все это вдохнуло новые силы.

На встречу с пострадавшей Ингой Авдеенко он неожиданно приехал с большим букетом ее любимых белых тюльпанов. Увидев цветы, девушка расплакалась. Так в папке оперативников появилось еще одно заявление. Это было первое заявление, написанное самой пострадавшей.

Два следующих заявления были от девушек, которые, как и Света Архангельская, пострадали от действий сотрудников милиции на станции метро «Проспект Мира».

Семнадцатилетние Наташа Калиничева и Марьяна Дзусова были остановлены милиционером для проверки документов. Когда выяснилось, что у одной из девушек при себе нет паспорта, сотрудник предложил ей пройти с ним в отделение. Вторая девушка решила не бросать подругу и пошла вместе с ними. В результате при личном досмотре в их сумочках были обнаружены неизвестно как попавшие туда пакетики с марихуаной. Милиционеры предложили выбор — либо секс, либо их оформляют за попытку продажи наркотиков. Перед тем как отпустить, пригрозили расправой.

— Это точно те самые, — убежденно сказал Герман Яковлеву с Галей, когда они ехали обратно. — Мне Света рассказывала еще тогда, в самый первый раз, что менты угрожали подкинуть ей наркотики, если она им откажет.

— Я думаю, что этих мы уже точно зацепили на двести процентов, — сказал сидящий за рулем Яковлев.

— А остальных? — с тревогой спросил Герман.

Яковлев уловил ноту разочарования, прозвучавшую в его голосе.

— А остальных на сто, — успокоил он Германа, — даже на сто двадцать.

— Вячеслав Иванович слов на ветер не бросает, — поддержала Яковлева Галя. — Раз он пообещал, что лично разберется и за всем проследит, — значит, так оно и будет.

— Гера, тебя домой завезти? — спросил Яковлев.

— Да, если не трудно, — согласился Городецкий.

— Конечно, нет проблем.

Галина повернулась к Герману:

— Что делать собираешься?

— Да у меня же сессия на носу, — улыбнулся Герман, — а я полсеместра пропустил.

— А сегодня? — поинтересовалась Романова.

— Ну-у, — Герман замялся, — вообще-то у меня сегодня еще одна встреча.

— Какая встреча? — насторожилась Галя.

— Тоже пострадавшая. Но я один поеду.

Яковлев и Галя переглянулись:

— Почему один?

— Понимаете, это наша первая встреча. Она очень долго вообще не соглашалась. Ну, в общем, я обещал, что я один буду.

— Ну так и будешь один, а мы в стороне постоим, — предложил Яковлев.

— Нет, я так не смогу. Ну это как бы будет уже обман. И вообще, я не смогу себя чувствовать естественно, зная, что за мной наблюдают.

— А что за девушка? — спросила Галина.

— Олеся Гуськова. Мы уже месяц почти с ней по Интернету переписываемся.

Яковлев и Романова замолчали.

— Да вы не беспокойтесь, — улыбнулся Герман. — Если что, у меня при себе всегда газовый баллончик.

— Гера, ты давай аккуратней, — проворчал Яковлев. — «Газовый баллончик». Все-таки не в трех мушкетеров играем.

Машина затормозила возле дома Германа.

— Ну давай. Удачи, — сказал Яковлев.

— Счастливо, — кивнула Галя.

— И вам, — улыбнулся Герман.

Минут пятнадцать они ехали молча, слушая радио. Хотя думали об одном и том же. Стоя на одном из перекрестков, Яковлев взглянул на Галю. Та, не говоря ни слова, кивнула. Яковлев развернулся, и они помчались в обратную сторону.

Дверь им открыла мама Германа.

— А Гера только что ушел, — сказала она. — Да вы заходите.

Оперативники пару раз были у Германа дома, а Галя даже имела длинный и серьезный разговор с его мамой о том, как высаживать помидоры.

— А вы не знаете, куда он поехал? — как можно спокойнее спросил Яковлев.

— Нет, Гера никогда не говорит мне, куда едет. Просто сказал: еду по делам. А что, что-нибудь случилось? — забеспокоилась мама.

— Да нет, просто мы забыли у него кое-что уточнить, — успокоила ее Галя. — Ну ничего, это подождет до завтра. Извините, что побеспокоили.

— Да ничего-ничего. Я так за него волнуюсь, — добавила мама Германа и предложила: — Может быть, все-таки зайдете?

— В следующий раз, — пообещала Галя. — Извините, дела. До свидания.

В молчании оперативники вышли из подъезда и направились к машине. Внезапно Романова остановилась:

— Давай срочно обратно.

Они побежали к подъезду. Не дожидаясь лифта, рванули по лестнице.

— Компьютер, — на бегу объясняла Галя, — у него вся информация хранилась в компьютере. Там обязательно должны быть координаты этой девушки, с которой он встречается.

— Здравствуйте еще раз, — оттесняя маму в сторону, они прошли в квартиру, — нам надо срочно воспользоваться компьютером Германа.

— Конечно, только я даже не знаю, как он включается.

— Ничего, мы разберемся.

— Вам чай поставить?

Но оба опера уже уткнулись в компьютер и не отвечали.

— Ну загружайся давай. — Галя нервно барабанила пальцами по столу. — Так, готово. Как ее звали? Алиса? Олеся?

— Олеся, — подсказал Яковлев, — Олеся Гуськова.

Галя напечатала имя и нажала «поиск».

— Так, вот она. Гуськова Олеся. Двадцать первого января на метро «Таганская»… Вот. Станция Загорянская. Загорянская — это у нас какой вокзал? — повернулась она к Яковлеву.

— Ярославский.

— Поехали.

Герман приехал на Ярославский вокзал за пятнадцать минут до встречи. Чтобы не потеряться в толпе, решили встречаться у правых турникетов, в глубине. Там меньше народа.

На часах было без двадцати семь. До прихода электрички оставалось пять минут.

Герман посмотрел на равномерно двигающуюся к турникетам толпу людей. Сколько еще среди этих людей тех, кто живет в постоянном страхе перед царящим вокруг произволом?

Герман заметил, как сквозь толпу, подобно двум бульдозерам, пробираются двое мужчин. Они двигались против течения. И не туда. Один — здоровенный амбал в хаки, второй — пониже и в штатском. Только потом Герман понял, что они направляются к нему. Не сбавляя ходу, амбал полез в карман, и Герман инстинктивно обернулся в поисках укрытия.

Он уже бежал, когда рядом с его ухом просвистела первая пуля. А потом он вдруг понял, что падает. Перед глазами промелькнули люди, поезда, серое вечернее небо — и наступила темнота.

Когда Яковлев и Романова подбежали к зданию Ярославского вокзала, весь участок перед турникетами был оцеплен. Возле ограждения дежурило двое милиционеров. При виде удостоверений они козырнули.

— Капитан Яковлев, лейтенант Романова. ГУСБ. Что здесь произошло?

— Да парня какого-то подстрелили, — ответил сержант.

— Насмерть?

— Да вроде нет. Но его в Склиф повезли. Ему в голову попали.

— Стрелявший задержан?

— Да нет. Тут же толкучка такая была. Никто ничего не понял.

Впереди на асфальте чернело пятно крови. Яковлев огляделся вокруг.

— Сколько на этом участке камер слежения? — обратился он к сержанту.

— Не знаю, надо у начальника уточнить. Но я думаю, штуки две точно есть.

У начальника отделения вокзала Яковлев и Романова в срочном порядке затребовали записи со всех камер слежения за последние три часа.

— Этим делом занимается ГУСБ, — сказал Яковлев начальнику отделения, — поэтому любые данные срочно направлять к нам. Дело особой важности, — тихо добавил он.

Когда зазвонил телефон, Алла как раз принимала душ. Георгий еще не вернулся из магазина, куда был отправлен, чтобы купить что-нибудь вкусное к завтраку и сладкое на вечер.

«Может быть, поймут, что никого нет дома, и перестанут звонить», — подумала Алла. Вылезать из душа ей не хотелось.

Однако телефон настойчиво продолжал звонить, кто-то на том конце провода терпеливо ждал, пока ему ответят.

«Вот черт!»

Не выключая воду, Алла завернулась в полотенце, шлепая мокрыми ногами, прошла в комнату и сняла трубку.

— Слушаю, — резко сказала она и тут же пожалела о собственной интонации.