Комендантская дочка. Книга 2 (СИ) - Елизарьева Дина

Элия и сама не знала, в какой момент эта абстрактная богиня стала для неё живой упрямицей. Девушка уходила подальше от повозки и высказывала все свои обиды и требования. Каждый день.

Иногда злость или досада были настолько велики, что надо было пять - шесть повторений, пока едкие слова становились пустым звуком, а гнев улетучивался, замещаясь спокойствием. А что такого? Её никто не слышал, кроме неё самой.

Элия бунтовала и кричала в далёкий горизонт, била эту враждебную землю, вырывала с корнями траву. И возвращалась к повозке опустошённой. Наверное, от очередной неудачи.

Сегодня снова было безветренно, а на завтрак ожидала лепёшка из вчерашней недоеденной каши.

- Доброго утра, мудрейший.

- Каждое утро доброе.

Наверное, день на четвёртый её перестала бесить эта фраза. Сейчас она слабо улыбнулась и даже попыталась кокетничать:

- Не каждое утро вы встречаете с красивой девушкой.

- Это, конечно, одно из удовольствий жизни, - согласился шаман и неожиданно сам продолжил разговор, - скажи, о ком ты каждый день думаешь?

- О родителях, - тихо ответила Элия.

В самом деле, она уже почти не вспоминала ни своих гарнизонных поклонников, ни Хельрига с Варьяной, иногда задумывалась о судьбе Катисы и Майры, а вот ситуации с мамой или отцом постоянно всплывали в памяти.

И вдруг ей захотелось рассказать, она выпалила, пока не передумала:

- Знаете, мудрейший, почему-то я постоянно с ними спорю в голове. Я подвергаю все их наставления переоценке, всё ставлю под сомнение, как будто мне снова тринадцать лет. И мне хочется совершать странные поступки. Я что, тронулась умом? Это так и случается?

- А сама ты как думаешь?

Суан так смотрел на неё, словно она говорила что-то необычайно важное, и ни одного «Хочу!» не отражалось в его глазах.

«Если он с таким же вниманием слушает эту свою Степь, то ничего удивительного, что она ему отвечает!» - мелькнула у неё мысль.

- Немного тронулась, - пошутила Элия и тут же посерьёзнела. - Мучительно думать, что родители могли быть неправы, и именно по их советам я совершала самые грубые ошибки в жизни.

- Ошибок не существует, всё есть закономерность и необходимо. Позволь мне предположить, - сказал шаман.

Она торопливо кивнула.

- Обычно людям мучительно то, за что они сами себя осуждают.

- Да, вы угадали, осуждаю, - сразу согласилась Элия, - отец с мамой дали мне всё. Я даже и не знаю никого другого, кому бы настолько повезло в жизни. Я ни за что не хотела бы изменить свои детство или юность. И очень недовольна тем, что чем-то ещё недовольна! Это смешно звучит, да?

Она никогда не распахивала душу перед другим человеком. Даже перед мамой. И в первый раз в жизни раскрывалась перед самой собой, как будто для того, чтобы стать настолько откровенной, потребовался чужак, кто не будет в ней видеть объект желания или полезный инструмент. Ей почему-то было стыдно и страшно. Но ещё больше - с каждым словом ей становилось легче.

Он даже не улыбнулся на её попытку пошутить, как бы невзначай уточнил:

- Ты сказала «будто снова тринадцать лет»?

- Ну да, вы знаете, мудрейший, происходит период роста, когда дети отвергают воспитание и ведут себя отвратительно и странно.

Шаман тонко улыбнулся, выжидающе глядя на неё.

Эли медленно проговорила:

- Значит... возможно ли... у меня новый период роста? Но... я уже взрослая!

- А что такое рост?

Она неловко засмеялась:

- Право, мудрейший, это же вопрос для маленьких детей!

- Разве?

Пришлось задуматься и высказать свои тайные опасения:

- Рост - это. изменение?

Согласен, - кивнул шаман.

Я меняюсь?

Он снова смотрел молча. И Элия ответила сама себе:

- Да, я уже не та, что была в Южной. А какая? Это я так становлюсь шаманкой?

Суан засмеялся. В первый раз за всё это время Эли увидела мудрейшего таким весёлым, и странно, но её нисколько не обидел смех над её вопросом.

- Ты уже шаманка, Элия! Все ответы находятся в твоей голове. Только и осталось -измениться так, чтобы у тебя всегда был доступ. Как показывает мой личный опыт, вопросы для детей, неудобные и очевидные, очень могут помочь на этом пути. Если ты, конечно, хочешь идти в этом направлении.

- У меня есть выбор? - саркастично спросила она, сердито махнув рукой в сторону пустой степи.

- Только ты решаешь, - отозвался шаман.

- Хочу я идти или нет? Есть выбор или нет? - неожиданно обидчиво проворчала Эли.

Мудрейший Суан не отреагировал на этот всплеск и, когда она уже хотела вставать, чтобы снова идти в степь, негромко сказал:

- Меня несколько удивляет одна тонкость.

- Моя бездарность? - Элия выпалила то, что сильно задевало её уже несколько дней.

- Ты пытаешься говорить с Великой моим способом. А не своим. Я полагаю, что начинать разговор надо на том языке, который ты сама понимаешь.

- Это как? - не поняла Элия.

- Как ты заклинала ветер? - напомнил мудрейший.

- Танцевала, - непонимающе сказала она. - Но здесь нет музыки. И зрителей.

Он улыбнулся:

- Когда ты говоришь «но» - наступает время детских вопросов. Бывают ли танцы без музыки? И если хочешь говорить с Великой Степью, кто тебе нужен в зрителях?

- Я... я... попробую!

Элия засомневалась и обрадовалась. Да пусть без музыки, зрителей, сцены, даже без партнёров! Пусть она ничего не умеет, кроме бальных танцев, зато это точно отличное занятие!

Почему она не сделала так раньше? Почему, хоть ей и хотелось, она ни разу не позволила себе пробежаться по этой плоской, как блин, земле?

Она, как наяву, услышала наставления матери: - Но настоящие лери не носятся, как лошадь! И уж точно не танцуют на улице!

Самое время наконец-то спросить себя, как маленькую:

- А я хочу быть «настоящей лери»? Вот прямо сейчас и здесь хочу быть ею? Элия подняла взгляд от бескрайней степи в бездонное чистое небо и закричала:

- НЕ ХА-ЧУ-У-У-У!

Глава 29

Хельриг

Ри неожиданно осознал себя во сне. Сейчас он вдруг вспомнил, что такое бывало и раньше. Тогда он получал возможность смотреть со стороны и даже выбирать, как именно продолжить сюжет сновидения.

Также внезапно все-все сны с его активным участием начали всплывать в памяти. В первый раз такое произошло ещё в Бартоне, после знакомства со стихией огня. Он пытался менять действия, но всегда это было сложно, а сейчас происходило так легко! Более того - теперь он получил возможность понимать чувства других персонажей сонного мира.

...мама уходила в последний раз. Она уже попрощалась и сказала, что больше не придёт. А он стоял столбом и ждал, что всё изменится и её слова окажутся чем угодно, но только не правдой...

Сколько раз он пытался изменить во снах эту картинку!

Хельриг из сна кидался за мамой, но успевал лишь ухватиться за ручку захлопнувшейся двери. И она не открывалась. Или за ней был кабинет директора. Или туман. Или тот трактир, в котором они с мамой работали, в самый горячий час наплыва клиентов. Вот только её не было ни в зале, ни в их маленькой чердачной комнатушке.

В этот раз Ри перехватил сон тогда, когда мама ещё только произнесла те слова. И лишь сейчас смог вспомнить, как она на него смотрела: любуясь, словно не в силах насмотреться, и жёстко, уже приняв для себя решение. Он просто позвал:

- Мама!

И сон изменился! Худенькая женщина замерла у двери, полуобернулась, но так и не подняла взгляда.

- Будь счастлива, мама. Я тебя найду.

И вдруг она снова посмотрела на него, ласково улыбнулась и сказала:

- Береги себя, сынок. А я подожду.

...Элия показывает ему письмо от Лейнары, улыбается и дразнит. Ри бросается отнимать, плутовка заводит руку с письмом за спину и вдруг оказывается в его объятиях. А сзади стоят друзья и, видимо, довольно давно...

Обычно он просыпался с чувством неловкости и вины перед Лейнарой, которую на тот момент считал невестой, и перед Ирханом, чья безответная любовь, кажется, была очевидной для всех, кроме него самого.