Девочка стального магната - Елена Гром

– Нет! Нет!

Я тут же бросилась к любимцу с криком:

– ВиктОр! – трогаю я его, но он лежит так неподвижно.

– Нет больше твоей твари, – орет мне располосованный в кровь Игорь, закидывает меня брыкающуюся на плечо и выносит из квартиры. А я только смотрю на своего защитника и молюсь вселенной, чтобы он был сильным. Чтобы этот удар не принес ему вреда.

– Вы заплатите за это. Борис вас найдет!

– На это и расчет. И молись, чтобы ты действительно была нужна Распутину.

И почему от его слов становится так болезненно тошно, а в горле першит от слез. Почему мне кажется, что кот любил меня сильнее хозяина. Любит. Он обязательно жив. Иначе быть не может.

– А что будет, если не нужна.

– Значит будешь готовить для нас, – хохочет крупный парень, облизывая пальцы. Скотина.

– И глотать, – глумится другой, и все подхватывают, пока несут меня через парковку к черному фургону без номеров.

Глава 47.

Меня закрывают в очень темном помещении, свет в котором пробивается разве что сквозь узкое окно под потолком. Подвал, – понимаю я и сажусь, подтягиваю ноги к груди.

Меня спасут. Меня спасут, – надеюсь я и верю, но слова Игоря и глумливые, сальные шутки его коллег не выходят из головы.

А если Борис не пойдет на их условия?

Если он чисто физически не сможет их выполнить? А если он не захочет меня спасать?

От последнего вопроса становится не по себе, потому что положительный ответ не даст мне выбраться отсюда невредимой.

Поднимаю голову к окну и прикидываю, смогу ли я через него вылезти. Смогла бы, но там решетки. А дверь железная, а еще жуть как хочется в туалет. Все настолько неприятно и мерзко, что я потихоньку начинаю впадать в отчаяние. Особенно когда время тянется так медленно. Настолько, что я успеваю заснуть с надеждой на спасение и на еще восемь жизней ВиктОра.

Меня будят резким рывком и выносят в тусклый свет коридора. Долго несут, как мешок, даже не думая церемониться, и вдруг кидают в ноги лысого человека со шрамом на пол черепа. И это не тот случай, когда украшает.

На его коленях сидит абсолютно голая блондинка, и я сглатываю, потому что сама не далека от ее вида. Запахиваю халат, на что лысый ухмыляется, спихивает блондинку с колен и наклоняется ко мне.

– Ну-с, посмотрим, милашка, сколько ты стоишь…

Мне хочется высказаться, плюнуть ему в лицо, но я сжимаю губы, потому что бессмысленно спорить с психом. С ними нельзя договориться, только бежать. А мне некуда. Везде вооруженная охрана. И есть шанс своим поступком разозлить ее еще больше.

– Немая что ли?

Качаю головой, очень медленно отползая, но его злит даже мое молчание.

– Отвечай, когда с тобой разговаривает Борзый! – орет он мне в лицо, дергает за волосы и обдает гнилостным дыханием.

– Борзый, ты это, поаккуратнее. Она баба Распутина.

– Не учи меня! – орет он и вдруг начинает стрелять. Но краем глаза я замечаю, что высокий мужчина в синем спортивном костюме успел увернуться. Судя по всему, такое поведение «Борзого» не новость. Бессмысленная и беспощадная жестокость. Перевожу взгляд на замершего Игоря у стены. Хочется злорадно усмехнуться. Если Борис чудовище, то кто тогда вот этот урод? Ангел земной?

– А хочешь, – переводит он сальный взгляд на мою еле прикрытую грудь. – Мы покувыркаемся, пока твой папик едет? Гляну, чего он у тебя в пизденке нашел. На рожу-то ты обычная. Отвечай! Хочешь?!

– Не хочу.

– А тебя никто и не спросит, – ржет он над своей тупой шуткой. Остальные подхватывают.

И стоит только этому уроду высунуть язык и почти коснуться моей щеки, как на весь квадратный, забитый коврами и картинами кабинет разносится трель.

Борис… Это точно он.

И да, он вошел в кабинет в привычном сером костюме, ничуть не изменившись за три недели. Он один, и я думала, задохнусь от счастья. Пусть на меня он даже не обращал внимания.

– Зачем звал?

– Звал, – смеется Борзый. – Еще как звал. Смотри, бабу твою нашли, ты тут же примчался.

– Найти ее было несложно, – как бы невзначай говорит Борис, а у меня начинает от мыслей нещадно гудеть голова.

Что значат его слова?

Что он меня не прятал? Даже зная об опасности?

– Ничего она у тебя такая. Вот думаю, сколько ты готов за нее отвалить?

– Все зависит от предложения.

Почему после этих слов, а особенно от ледяного взгляда, которым Борис по мне скользнул, холод стекает по спине к пояснице. Он же не оставит меня здесь? Не оставит?

– Хочу комбинат.

Даже я понимаю, что это нереальная просьба, глупая, как и недавние выстрелы. Я прикрываю глаза, прекрасно зная, что сейчас услышу.

– Ни одна дырка не стоит моего комбината, – говорит Борис, стоя в той же расслабленной позе, словно он снова на сцене в ресторане Усть-Горска вещает о важности образования.

– Серьезно?! – хохочет Борзый, не веря. Но Борис не шутит. Он никогда не шутит. – Тогда я прострелю ей башку.

В череп буквально вжалось еще теплое дуло.

– Валяй, – поворачивается Борис, и я хочу крикнуть: «Спаси меня!» Но, кажется, ему и правда наплевать. Завод важнее жизни какой-то женщины. Пусть даже Борис выбрал ее себе в жены.

– Нет, убивать это слишком легко. Я заставлю ее мне отсасывать, пока она не захлебнется спермой. Как тебе, а? – орет этот псих, и принимается расстегивать ширинку.

– Отлично, – говорит Борис, погружая в бездну отчаяния еще сильнее. Я дергаюсь, замахиваюсь, но мне прилетает оплеуха. Но она даже на грамм не такая болезненная, как слова Бориса: Я, пожалуй, посмотрю?

– Ну, конечно. Оставайся. Чтобы потом умереть, – подтягивает лысый меня ближе, и я ощущаю мерзопакостные запахи мочи и выделений.

Я его откушу. Я откушу эту дрянь. Лучше сдохнуть, чем взять в рот это.

Но стоит его толстым пальцам сдавить мне волосы у корней, направив вялый отросток к моим губам, звучит оглушительный выстрел.

Глава 48.

Я вздрагиваю, не понимая, откуда звук и соображаю, что это было, только когда лысый начинает валиться в сторону.

Я поворачиваю голову на Бориса, а он тут же кидает пистолет парню в спортивном костюме.

– Это место давно твое, – говорит он ровно, после того, как парень поймал оружие.

Я же продолжаю стоять, замерев от ужаса, не веря, что все это происходит со мной. Так быстро. Так стремительно. Почему моя жизнь из совершенно спокойной превратилась в боевик. Словно кто-то переключил с РТР на НТВ.

Отмираю, когда мне на плечи ложится горячая ткань, и я понимаю, что это пиджак Бориса.

Он без слов тянет меня на выход и долго ведет за собой по бесконечному коридору подвала, наверх, в яркое слепящее утро.

Я провела там всю ночь?

Меня накрывает острое облегчение, отчего дыхание спирает, и я часто дышу, рвано глотая чуть морозный воздух. Но холода не чувствую.

Поднимаю голову и вижу