Девочка стального магната - Елена Гром

меня. Его так много, что, кажется, начинает тошнить. А может быть это просто дождь, который промочил мою одежду насквозь и уже добирается до костей. Размягчает их, от чего сердце стучит все медленнее, а ноги подкашиваются.

Перед глазами сплошная пелена, а голова начинает нещадно гудеть. А в голове мысли все словно жидким металлом покрыты. Обжигает. Сжигает.

И среди них лицо Бориса. Без эмоций.

Их и не нужно.

Он нужен. Его сильные руки. Его губы, умеющие свести с ума. Он никогда не целует, он поглощает все мое существо. Вынуждает подчиняться, даже не думать о сопротивлении.

И он все ближе, а огонь все жарче, тело ломит, дрожь переносится на зубы. Они стучат, бьются друг об друга, выдавая звонкую дробь.

Как же я устала идти.

Нужно отдохнуть. Прилечь прямо здесь и никуда не спешить.

Больше некуда спешить.

И сквозь шум дождя и собственный стук сердца слышу скрип колес. Наверное, показалось. Потому что никому я не нужна.

Ни-ко-му.

Буду лежать здесь, пока окончательно не сольюсь с окружающим пространством, стану лужей, как когда-то русалка за свою любовь стала морской пеной.

– Нашел, – пробивается знакомый хрипловатый тенор. – Везу в клинику? Ладно.

Где я его слышала? Это точно не Борис. Теперь немного осознаю, что еду в машине.

Пристегнутая. И из печки такой жар, что дышать становится трудно.

Приоткрываю глаза, вижу тот же самый серый цвет. Только за стеклом и дворники, что пытаются разогнать бесконечные потоки.

– Нина.

Вспомнила. Иван. Заместитель Бориса в Москве.

– Присутствую, – отрапортовала и откашлялась, чувствуя, что бороться с дремой все сложнее.

– Рад, что вы можете шутить.

– Не могу, – я ничего не могу. Только задыхаться, чувствуя, как боль буквально раздирает горло, медленно стекает в грудь.

Лба касается прохладная рука и Иван ругается.

А мне так хорошо стало, что я стремительно хватаю этот источник прохлады. От него становится легче, спокойнее.

– Только не спите.

– Но мне хочется.

– Уснете и не проснётесь. Мне этого не простят. Нам ехать десять минут, – говорит он, и я рассматриваю удивительно живое лицо. Карие глаза, длинные ресницы и мягкий, округлый подбородок. Ничего общего с резкими чертами Бориса.

– Тогда говорите со мной.

– О чем?

– Почему вы работаете на Бориса?

– Потому что он хорошо платит, – выдает он обыкновенный ответ, мельком смотрит на меня и снова отворачивается.

– Это единственная причина?

– Да.

Вот так. Без объяснений. А мне мало. Да и засыпать не хочется.

– У Бориса есть женщины? Кроме меня.

– Были, – не стал он отрицать. – С недавних пор акцент на вас.

Акцент. То я вещь, теперь акцент.

– Почему я? – вот он главный вопрос и именно его мне нужно было задать на грани жизни и смерти. Может быть Иван скажет. Он вроде бы хороший. Он так и держит свою ладонь на моем лбу.

– Этого я не знаю. Хотя вы красивая. Может в этом причина?

– Моя сестра красивее.

– Нет. Она эффектнее, – разглядывает он меня, пока мы останавливаемся на светофоре. – А в вас есть волшебство.

Откуда он видел мою сестру мне в голову не пришло спросить, зато я вдруг заплакала. Мне так хотелось услышать комплимент от Бориса. А услышала я его от водителя. Заместителя. Это было так обидно.

Иван дает мне белый платок, и я в него шумно высмаркиваюсь.

– Борису наплевать на меня. Даже Игорь сказал, что я вещь, – ворчу я сквозь слезы, сквозь эмоции, которые меня душат. – Почему он сейчас не здесь? Почему не он меня спас? Каким он будет мужем, если уже сейчас ведет себя так отстранённо. И будет ли? Он не любит меня, а я его очень люблю.

Иван останавливает машину возле белого здания. Знакомой клиники, вход которой из-за дождя еле различить.

– Ему не наплевать, – говорит он, поворачиваясь ко мне все своим корпусом, и тянется на заднее сидение.

В его руках оказалась переноска, и я задохнулась от удивления.

Котенок?! Борис все-таки подарил мне котенка?!

Я вытаращила глаза, переводила взгляд то на Ивана, то на серую, мягкую переноску, в которой что-то шевелилось.

Улыбка причиняла мне боль, но я все равно не смогла ее сдержать.

– Это котенок!? – шепчу я радостно, заглядываю внутрь, но слышу шипение. Он, наверное, испуган.

– Ну почти, – усмехается Иван и смотрит вперед. Там появляются люди в белых халатах с каталкой.

– Я его не отдам.

– Он будет с вами в палате, – говорит Иван, пока дверь открывается и меня вытаскивают под дождь, укладывают в каталку. А я только и смотрю на переноску, из которой выглядывают два серых, словно металлических глаза.

И пока мне ставят капельницу, я улыбаюсь, чувствуя, как внутри сердце колотится и сжимается от сладкой боли. Потому что Борис исполнил мое желание. Ему на меня не наплевать.

Глава 45

Я плыву в лодке по собственному сознанию. То медленно, то убыстряясь. Чувствую, что в определенные моменты лодка начинает тонуть, и сколько не вычерпывай воду, ничего не помогает.

Но стоит мне почти полностью уйти под толщу подсознания, погрузиться в преддверие тьмы, ощутить кожей жар ледяной воды, как происходит это.

Рядом с моим сердцем начинает биться еще одно. Быстро-быстро. Гулко-гулко. И звук такой. Словно гудит трактор. И я пытаюсь разлепить глаза и часто моргаю, уткнувшись взглядом в люминесцентный фонарь.

Поворачиваю голову с права налево и выстанываю от острой боли затекшей шеи.

Внезапно трактор отдаляется, а мне на лоб ложится знакомо прохладная ладонь.

Я стараюсь улыбнуться, шепчу одними губами «Иван» и перевожу взгляд. Вижу, что смотрит он прямо на меня. А на лбу сведены брови, выдавая напряженную работу мысли.

Он резко убирает руку, словно ошпарившись, и отходит подальше. Но глаз не отрывает.

– Вы выглядите лучше… Нина.

– Может нам стоит перейти на ты, – хочется мне близости в такое тяжелое время, но он отрезает на корню любые попытки:

– Нет. Не стоит. У вас есть, с кем сближаться.

И тут меня озаряет воспоминание. Яркое. Незабываемое. Переноска, а в ней, наверное, котенок.

И я спешно ищу его глазами и замираю, когда вижу это.

Не котенок. Далеко уже не котенок. Огромный, черный котяра с лоснящейся шерсткой и ушами-кисточками. Силюсь вспомнить породу, но на ум приходит только пантера.

Его мордочка отвернута к окну. Наглая, взирающая на мир с презрением, словно он здесь главный, а остальным дана только честь подчиняться.

Как же это напомнило Бориса.

А значит это его кот.

Меня пробирает смех, хоть в груди все еще болит. Никогда даже подумать не могла, что Борис с его занятостью, бесчувственностью заведет себе кота.

И вот, он прислал его мне.

И циники могут говорить, что угодно. Утверждать, что у Бориса нет ко мне чувств. Но дать мне кота, это ли не самая высшая форма доверия?

Хотя надо еще понять, кого кому доверили.

То, что это не мягкий, ласковый зверек, я осознала сразу. Бесполезно было его звать. Бесполезно пытаться с ним разговаривать. Он делал, что хотел. Он, даже будучи здесь всего два дня, принял эту палату за свой дом.