Автоквирография - Кристина Лорен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дальше все идет по нарастающей, как показатели самолета перед стартом, и мы одновременно переходим в фазу, где отчаяние и дикость еще сильнее. Не хочу думать, что наш голод обостряет тиканье неумолимых часов. Не желаю играть в шахматную многоходовку. Мне кажется, оголодали мы из-за какого-то глубокого чувства. Из-за любви, например.
Его грудь у меня на груди, его руки у меня в волосах, его глухие постанывания медленно отключают мне сознание, и вот в голове на репите крутится единственное слово – ДА.
Да всем ощущениям.
Да его губам. Да его рукам. Да, он накрывает меня собой и движется. Да, да, да…
Мои ладони скользят вниз по спине Себастьяна, забираются под рубашку, на теплую кожу. Да… Некогда радоваться, что я ответил на собственный вопрос о храмовом белье, – его рубашка отброшена в сторону, моя отброшена в сторону, прикосновение кожи к коже – это
Д
А
никогда прежде я не был снизу, никогда не обвивал ногами чужие бедра, никогда не чувствовал таких движений, таких фрикций; и он говорит, что думает обо мне каждую секунду
да
и он говорит, что ничего подобного прежде не чувствовал; ему нравится сосать мне нижнюю губу, ему хочется остановить время, чтобы мы целовались и целовались.
да
и я честно признаюсь, что никогда еще мне не было так хорошо, и он смеется мне в губы, потому что наверняка видит, в каком я состоянии. Под ним я сущий монстр, вскидывающий бедра; я спрут, я одновременно касаюсь его везде. Таких классных ощущений мир еще не знал.
– Хочу знать о тебе все, – отчаянно шепчет Себастьян мне в губы, покрывает поцелуями скулы, царапает шею щетиной.
– Так я расскажу тебе все.
– Ты мой бойфренд? – спрашивает Себастьян, посасывает мне нижнюю губу, потом смеется над собой, словно это не прекраснейший вопрос, который я слышал в жизни.
– Ну… да.
Его бойфренд. Да!
– Хоть я теперь твой бойфренд, я никому об этом не расскажу, – шепчу я.
– Знаю.
Его ладонь опускается на меня, скользит туда, где наши тела соприкасаются, потом – Господи! – ныряет мне в треники. Получается так невинно и при этом так грязно, но грязь смывается, когда я заглядываю ему в глаза и вижу в них благоговейный страх.
Все ясно. Для меня это тоже впервые.
Словно в трансе я тоже тянусь вниз. Себастьян закатывает глаза, потом закрывает.
Разве это похоже на реальность? Сюр, чистый сюр.
Себастьян двигает бедрами раз, другой – ничего восхитительнее я в жизни…
Ни шаги в коридоре, ни звук отрывающейся двери я не слышу – лишь потрясенное папино «ой!». Дверь захлопывается.
Себастьян соскакивает с меня, поворачивается к стене и закрывает лицо руками. В звенящей тишине я пытаюсь понять, что случилось.
То есть я знаю, что случилось, но все произошло так быстро, что на пару гулких мгновений-сердцебиений можно притвориться, что нас с Себастьяном одинаково приглючило.
Прокол очень досадный по очень многим причинам. Не играть мне больше в игру «Мы просто друзья» со взрослыми, которые отсиживаются на первом этаже. Мы вляпались, и меня ждет нагоняй от одного из родителей, а то и от обоих.
А Себастьяну однозначно куда хуже, чем мне.
– Эй! – тихонько окликаю его я.
– Плохо получилось, – шепчет Себастьян. Он не убирает рук от лица и ко мне не поворачивается. По его голой спине можно изучать группы мышц. Меня захлестывают двойственные чувства – с одной стороны, я счастлив, что у меня теперь сексапильный бойфренд, с другой – жутко боюсь, что один прокол все испортил.
– Эй! – снова зову я. – Папа не позвонит твоим родителям.
– Плохо получилось…
– Просто иди сюда, ладно?
Себастьян медленно поворачивается, подходит к кровати и садится, не глядя на меня.
– Твой отец нас засек! – сетует он.
Я делаю секундную паузу, подбирая нужные слова.
– Да, но, думаю, ему так же неловко, как нам, если не больше, – говорю я в итоге.
– Очень сомневаюсь.
Знал я, что Себастьян не купится на сомнительную логику, но попробовать стоило.
– Посмотри на меня.
Секунд через десять Себастьян так и делает. Он заметно расслабляется, а мне от облегчения хочется встать и бить себя в грудь.
– Ничего страшного, – шепчу я, – папа никому нас не выдаст. Наверное, он просто поговорит со мной потом.
То есть он однозначно поговорит со мной потом.
Обреченно выдохнув, Себастьян закрывает глаза.
– Ладно.
Я подаюсь вперед, и он, похоже, чувствует мою близость, потому что губы у него растягиваются в скупой улыбке. Мои губы у него на губах, я подставляю нижнюю, которую он любит сосать, и жду реакции. Не сразу, но соблазну Себастьян поддается. Обжигающей страсти, как прежде, сейчас нет, но это все-таки происходит.
Себастьян отстраняется и, поднявшись, тянется за рубашкой.
– Я домой пойду.
– А я останусь прямо здесь, с места не сдвинусь!
Уловив подтекст, Себастьян прячет очередную улыбку, а потом на лицо ему наползает привычная маска. Он перестает хмуриться, в глазах появляется блеск, на губах – улыбка, та, беззаботная, которой я скоро не буду верить.
– Проводишь меня?
Папа поднимается ко мне в комнату уже через пятнадцать минут после ухода Себастьяна. В дверь он стучит робко, чуть ли не извиняясь.
– Заходи.
Папа заходит и аккуратно закрывает за собой дверь.
Не знаю, злиться мне или каяться, но от первого и второго вместе покалывает кожу.
Папа садится на стул у моего письменного стола.
– Для начала я должен извиниться, что в первый раз не постучался.
Лежа на кровати, я кладу раскрытую книгу себе на грудь корешком вверх и смотрю на папу.
– Хорошо.
– Что еще сказать, я не знаю. – Папа скребет щеку и добавляет: – Нет, вообще-то не так. Я знаю, что хочу сказать, но не знаю, с чего начать.
Я сажусь на кровати и поворачиваюсь к нему.
– Ну и?
– Я знаю о твоих чувствах к Себастьяну. И почти уверен, что они взаимны.
– Да…
– Еще я знаю, что это настоящие чувства, что дело не в любопытстве или в негативизме.
Вот что ответить на это? Я киваю, чувствуя, что вид у меня озадаченный.
– А Осень в курсе?
– Осси? – растерянно спрашиваю я.
– Да, твоя лучшая подруга.
– Пап, я не открывался Осени. «Нельзя открываться никому» – так ведь? Так мама хочет?
– Таннер, – папа кладет ладонь мне на колено, – хочу прояснить еще два момента. Начнем с легкого. Когда влюбляешься, очень хочется позабыть обо всех окружающих.
– Я не забываю Осси…
– Не перебивай! –
