По воле судьбы - Маккалоу Колин

— Может, и Клодия.

Большой, смуглый, с лицом бывшего гладиатора, хотя никогда на арене не дрался, Милон напряг мускулы и приобрел грозный вид. Скорее по привычке, чем с какой-либо целью, ибо демонстрация агрессивности никогда на Помпея не действовала, и это было прекрасно известно Милону.

— Ерунда! — фыркнул он. — Клодий считает, что я в консулы не пройду, и потому стоит за курульные выборы.

— И я считаю, что ты не пройдешь. Но Клодий мог в этом засомневаться. Тебе удалось снискать расположение Бибула и Катона. Я слышал, что и Метелл Сципион ничего против тебя не имеет. Он уже шепнул об этом кое-кому. Всадники Аттик и Оппий его поддержали.

— Так это Клодий стоит за Бурсой?

— Возможно, — сказал осторожно Помпей. — Но определенно не я. Что я выигрываю от его действий?

Милон язвительно улыбнулся.

— Диктаторство? — предположил он.

— Я уже от него отказался. Не думаю, что я понравлюсь Риму в этом качестве. Ты в эти дни вроде бы спелся с Бибулом и Катоном. Спроси у них, так это или не так.

Милон прошелся по кабинету Помпея, слишком крупный для этой комнаты, уставленной дорогими реликвиями разных кампаний Помпея, среди которых были золотые венки, золотая виноградная лоза с золотыми виноградинами, золотые урны, со вкусом раскрашенные порфировые чаши. Он остановился и посмотрел на Помпея, все еще спокойно сидевшего за столом из золота и слоновой кости.

— Говорят, Клодий собирается распределить вольноотпущенников по тридцати пяти трибам, — сказал визитер наконец.

— Да, до меня тоже дошел такой слух.

— Он же тогда сделается хозяином Рима.

— Правильно.

— А если он не примет участие в выборах?

— Определенно Риму будет только лучше.

— Да плевать мне на Рим! Я думаю о себе.

Помпей мило улыбнулся и встал.

— Ты тоже не будешь внакладе.

Он направился к двери. Милон пошел следом.

— Можно ли понимать это как обещание, Магн? — спросил он.

— Тебя порой посещают весьма дельные мысли, — ответил Помпей и хлопнул в ладоши, подзывая секретаря.

Не успел Милон уйти, как ему доложили о приходе нового гостя.

— Ба! Да я становлюсь популярен! — воскликнул Помпей, тепло здороваясь за руку с Метеллом Сципионом и усаживая его в лучшее кресло.

На этот раз он не пошел к столу. Квинт Цецилий Метелл Пий Сципион Назика счел бы это прямым оскорблением. А потому Помпей выбрал для себя самое невзрачное кресло и сел только после того, как наполнил две чаши хиосским вином. Таким замечательным, что Гортензий заплакал, когда у него отбирали это вино.

К сожалению, сидящий перед ним человек никак не отреагировал на такое радушие, ибо явно не обладал интеллектом, сопоставимым со своей захватывающей дух родовитостью, хотя внешне вполне соответствовал ей. Урожденный патриций Корнелий Сципион, усыновленный могущественной плебейской семьей Цецилия Метелла. Надменный, невозмутимый, высокомерный. Некрасивый, как все Корнелии Сципионы. Его приемный отец Метелл Пий, великий понтифик, не имел сыновей, и у Метелла Сципиона тоже не было сына. У него была дочь, которую он три года назад выдал замуж за Публия, сына Красса. Цецилия Метелла, предпочитавшая, впрочем, зваться Корнелией. Помпей хорошо помнил ее, ибо присутствовал вместе с Юлией на свадебной церемонии. «Очень надменная», — сказал он Юлии, а та захихикала и призналась, что Корнелия Метелла всегда напоминала ей верблюда и что ей лучше было бы выйти за Брута, обладателя такого же педантичного, претенциозного ума.

Помпей никогда толком не знал, как надо держаться с такими людьми. Должен ли он напустить на себя ту же непроницаемость или, наоборот, сдобрить общение щедрой толикой панибратства? Нет уж, раз начал, он будет непринужденно-радушным.

— Неплохое вино, а? — спросил он, причмокнув.

Метелл Сципион чуть поморщился.

— Очень хорошее, — откликнулся он наконец.

— Что заставило тебя проделать с утра такой путь?

— Публий Клодий, — ответил Метелл Сципион.

Помпей кивнул.

— Плохо, если слухи правдивы.

— Они правдивы. Молодой Курион разговаривал с Клодием и передал содержание разговора отцу.

— Я слышал, старый Курион болен, — сказал Помпей.

— Рак, — коротко отозвался Метелл.

Помпей сочувственно пощелкал языком и умолк. Гость тоже молчал.

— Так почему ты пришел ко мне?

— Другие не захотели.

— Кто эти другие?

— Бибул, Катон, Агенобарб.

— Это потому, что они не знают, кто Первый Человек в Риме.

Аристократический нос чуть задрался.

— Я тоже не знаю, Помпей.

Помпей поморщился. Хоть бы один из них иногда назвал его Магном! Так приятно слышать, как тебя называют Великим те, кто выше по рождению! Цезарь называл его Магном. Но будут ли так называть его Катон, или Бибул, или Агенобарб, или этот твердолобый тупица? Нет! Всегда — только Помпей.

— И что же, Метелл? — спросил он, намеренно употребляя плебейское имя.

— У меня есть идея.

— Идея — это прекрасно, Метелл.

Метелл Сципион бросил на него подозрительный взгляд, но Помпей, потягивая вино, спокойно сидел в своем кресле.

— Мы оба — очень богатые люди, Помпей. Мы можем откупиться от Клодия.

Помпей кивнул.

— Да, я тоже думал об этом, — сказал он и печально вздохнул. — К сожалению, Клодий не нуждается в деньгах. Его жена баснословно богата и станет вдвое богаче, когда умрет ее мать. А он лично обобрал всю Галатию и теперь строит дорогущую виллу. Причем быстро, я это знаю, ибо порой наезжаю в собственное поместье на склоне Альбанской горы. Строится на стофутовых колоннах с фасада, выступает над краем стофутового утеса. Великолепный вид на озеро Неми и Латинскую равнину до самого моря. Он получил землю почти даром, потому что все думали, что участок непригоден, и поручил стройку Киру. И вот вилла почти готова. — Помпей энергично покачал головой. — Нет, Сципион, это не сработает.

— Тогда что же нам делать?

— Приносить жертвы и воздавать почести всем богам, каких можем вспомнить, — усмехнулся Помпей. — Кстати, я послал полмиллиона весталкам. Bona Dea. Этой богине Клодий тоже не нравится.

Метелл Сципион изумленно вытаращил глаза.

— Помпей, Bona Dea — богиня женщин! Мужчины не могут к ней обращаться.

— Мужчины не могут, — весело согласился Помпей. — Я послал свой дар от имени моей покойной тещи Аврелии.

Метелл Сципион осушил свою чашу и встал.

— Может быть, ты и прав, — сказал он. — Я мог бы сделать весталкам пожертвование от имени моей бедной дочери.

Понимая, что от него ждут сочувствия, Помпей незамедлительно его проявил.

— Как она? Ужасно, Сципион, просто ужасно! Овдоветь такой молодой!

— Хорошо хоть, что с ней пока все в порядке, — сказал Сципион, покидая кабинет. — Ты тоже недавно овдовел, — продолжил он, грузно шагая по мозаичному полу ведущего к выходу коридора. — Может, заглянешь к нам отобедать? Посидим по-семейному. Ты, я и она.

Помпей просиял. Он бывал у Метелла на официальных приемах, но приглашения отобедать семейно не получал от него никогда.

— С удовольствием, Сципион, — сказал он, самолично распахивая тяжелые двери. — Буду рад еще раз побывать в твоем доме.

Но Метелл Сципион домой не пошел. Он направился к небольшому серенькому особняку, в котором проживал Марк Порций Катон — ярый враг роскоши и всего показного. Там был и Бибул.

— Ну что же, я сделал это, — сказал Метелл Сципион, тяжело опускаясь в кресло.

Парочка переглянулась.

— Вы говорили о Клодии? — спросил Бибул.

— Да.

— А понял ли он истинную причину визита?

— Думаю, да.

Подавив вздох, Бибул пристально посмотрел на пожилого сообщника, потом подался вперед и похлопал его по плечу.

— Ты молодец, Сципион, — похвалил он.

— Замечательно, — сказал Катон, одним глотком осушил свою чашу и вновь наполнил ее, подтянув к себе керамическую бутылку. — Хотя мы и не очень любим этого человека, нам следует привязать его к себе. И столь же крепко, как это некогда сделал Цезарь.