Наследница - Виктор Иванович Тюрин

у меня все и когда мне предложили примкнуть к делу борьбы за освобождение России, я сразу дал свое согласие. Я человек дела. Раз надо - пойдем напролом, убирая все преграды, стоящие на нашем пути! И неважно, каким способом. Главное - освободить Россию от большевистской нечисти! Но это была только одна причина. С не меньшей силой мне хотелось увидеть семью. Ведь в последний раз я видел сына совсем маленьким. Какой он сейчас? Только что я получил здесь? Предательство! Удар в спину! Гибель семьи! Отчаяние! И четкое понимание того, что большевистская Россия не просто продолжает жить, но еще и крепнет день ото дня! Меня опять лишили всего! Как такое можно пережить?! Какое-то время я пытался жить, стараясь думать, что все в моей жизни наладиться, пока не понял, что это не мое. Не мое и все! Вот так и дошел до хандры. Потом появились вы, Александр, и все изменилось. Я рад! Рад нашей встрече и хочу выпить за вас, весьма загадочную личность! Разливайте.

  Мы выпили, потом я его спросил: - Что за человек этот Ерофей?

   - Ничего о нем не скажу, кроме того, что мы когда-то воевали бок о бок. У него, как и у меня, новая жизнь. Так что, не только вы, дружище, можете изображать таинственность и загадочность.

  Пить коньяк мне больше не хотелось, как и сидеть с подвыпившим Власовым, которого того и гляди снова потянет в философские размышления о смысле жизни. Я бы с удовольствием послушал его воспоминания о прежней жизни, но он только что дал понять, что не намерен об этом говорить.

   - Знаете, Владимир, а я, наверно, все-таки съезжу к антиквару.

   - Ну вот, только я настроился на душевный разговор.... Впрочем, дело есть дело. Сейчас, погодите, - он оглянулся по сторонам, потом нашел глазами пиджак, лежащий на полу. - В пиджаке возьмите. В боковом кармане.

  Я достал из кармана пиджака матерчатый сверток.

   - Там все, о чем я вам говорил. Перстень, часы и колье. И еще. Ключ от входной двери на столе лежит. Возьмите, если вдруг усну.

   Выйдя на улицу, подошел к краю тротуара, бросая взгляды по сторонам, высматривая свободную пролетку. Мимо меня шелестя шинами, ехали легковые и грузовые автомобили самых разных форм, прогремела по булыжнику, обитыми железом колесами, ломовая телега, везшая бревна. Ударил по ушам резкий и дребезжащий электрический звонок трамвая, предупреждая зазевавшегося крестьянина, ехавшего на телеге. Наконец, я увидел свободную пролетку и призывно замахал рукой. Усевшись, назвал адрес антикварного магазина.

   - С ветерком али как, гражданин-товарищ-барин? - поинтересовался сразу извозчик.

   - Али как, - с ехидством ответил я.

   - Как скажете, - поскучнел лицом извозчик, так как понял, что на дополнительный двугривенный можно не рассчитывать. Бросая взгляды по сторонам, отмечал, что в уличной толпе мало хорошо одетых людей, нет буржуазных шляпок, котелков, галстуков и перчаток: преобладали красные платки, кепки и картузы, которые висели гроздьями на проходивших трамваях, входили и выходили из лавок и магазинов, стояли кучками у пивных. Хотя я вписался в это время, меня каждый раз поражало нечто новое, попадавшееся на глаза. На этот раз это оказался висевший на стене плакат. На фоне мужика с почтовой сумкой, полной газет, шла надпись: "Стой, крестьянин и рабочий! Советский работник, партиец, комсомолец, избач, подписывайся и распространяй газету "Красный звон!".

   "Актуальное название. Прямо в точку! - со смешком прокомментировал я название газеты.

   Антикварный магазин стоял на довольно оживленной улице, среди нэпманских магазинов и ресторанов. Расплатившись с извозчиком, сойдя я с удовольствием бросил взгляд на красивую вывеску, золото на черном фоне, сделанную явно рукой мастера. Открыл дверь, зашел внутрь, под звяканье колокольчика. Посетителей было трое, но они, судя по всему, пришли просто посмотреть. Впрочем, это было так же видно по презрительному взгляду хозяина магазина, который следил за их передвижениями. Я их понимал, здесь было на что посмотреть. Сама по себе возникла мысль: - Сейчас бы со всем этим и в 21 век!".

  Под самым потолком магазина рядами висели картины. Натюрморты, пейзажи, жанровые сценки. Чуть ниже было развешено различное старинное оружие: шпаги, сабли, мушкеты, кремневые пистолеты. На стендах и в шкафах со стеклянными дверцами, расположенных вдоль стен, стояли разнообразные статуэтки и фигурки, шкатулки, сервизы и всякие прочие интересные вещи.

   В глубине магазина, за прилавком, стоял хозяин магазина. Княгиня не дала мне его описания, но кто другой может стоять здесь, за стойкой? Это был ярко выраженный еврей, лет шестидесяти пяти, с пышной гривой черных с сединой волос. Белая рубашка, жилет и серебряная часовая цепочка, пересекающая его грудь, дополняли общую картину. Чуть склонив голову набок, он, с определенным интересом, наблюдал за мной. В магазине из служащих, кроме него никого не было, по крайней мере, на первый взгляд, но так как за спиной хозяина висели тяжелые бархатные шторы, за которыми вполне мог сидеть охранник. Оценив обстановку, я дождался пока двое посетителей, насмотревшись, покинули магазин, а третий, находясь сейчас недалеко от входа, близоруко щурясь, рассматривал картину. Бросив мимолетный взгляд на стенд со старинными монетами и наградами, я пересек помещение и подошел к прилавку.

   - Господин Фейсман? - негромко спросил я его.

   - Молодой человек, вы, кажется, забыли, в каком государстве мы живем. У нас кругом свобода, равенство и братство, а это значит, что господа остались в прошлом. Теперь у нас сплошь и рядом одни только товарищи, - сейчас в его голосе прозвучала тщательно скрываемая издевка. - Если мы этот вопрос решили, то тогда давайте перейдем к делу, ради которого вы сюда пришли.

   - Я пришел к вам, гражданин Фейсман по рекомендации одной пожилой женщины, Натальи Алексеевны. Сразу уточню. Ни вам, ни мне она не может быть товарищем по одной простой причине...

   - Наверно это звучит несколько странно, но уже догадался об этой самой причине. Так вы, молодой человек, хотите сказать, что приехали издалека?

   - Можно сказать и так. Путь мой лежал из города Красноярска. Вижу в ваших глазах недоверие, Моисей Львович. Понимаю, время такое, никто никому не доверяет. Наверно поэтому она мне сказала, чтобы я вам напомнил о колье с изумрудами, за которое вы ей дали сущие гроши.

   - Позвольте, позвольте! Это самый настоящий поклеп на бедного еврея! Как она могла такое сказать! Я ей