Тайна василиска (СИ) - Александра Черчень

Кстати, про незабвенного Сибэля. Глупо полагать, что он не в курсе всей этой авантюры. Но мотивов у некро — эльфа тут нет совсем!

Стало быть, что… остается Ильсор.

Ох уж этот змей желтоглазый, с его тайнами и планами!

Странности на необычном предложении нави не закончились. Почти сразу пришел мой лекарь и, всячески извиняясь, сообщил, что обязан закрыть меня на карантин. На вопросы он толком не отвечал, лишь заверил, что это ненадолго, и вообще, мне все объяснит Алинро Нар — Харз.

Как только появится, разумеется.

Так началось мое кратковременное заточение в собственной палате в обществе Стерви. Надо заметить, что к концу этого эпика я уже сама выла, как нежить!

Глава 10

Главная башня Академии Триединства. Кабинет Эдана Хрона

Ректор сидел за столом, печально глядя на стопку бумаг перед ним. Весь вид руководителя Академии недвусмысленно вещал о том, как же его все достало. Если пойти дальше, например, в воображение достопочтенного черного лиса, то можно было бы увидеть сладкую картину вышвыривания надоевшей документации в окно.

Но… мечты мечтами, а работать все равно надо.

— Так все достало? — сочувственно спросил племянник ректора, смерив дядюшку черным взглядом. Алинро сидел в противоположном углу кабинета и словно в противовес родственнику являл собой образ лиса на заслуженном отдыхе. Вольготная поза, камзол небрежно висит на спинке диванчика, ворот рубашки расстегнут. В довершение картины, в этот самой момент белохвостый неторопливо набивал трубку табаком.

Лорд Хрон не ответил, лишь брезгливо, кончиками пальцев взял верхний лист и с выражением зачитал:

— Жалоба…

— Да ты что! — неподдельно восхитился Нар — Харз. — И на кого?

Эдан окинул бумажку беглым взглядом и, хмыкнув, ответил:

— На тебя!

— Интересно! — вынужден был признать Алинро и вкрадчиво уточнил: — Приоткроешь завесу тайны над личностью автора кляузы?

— Страна не сдает своих героев, — несколько пафосно ответил ректор и улыбнулся.

— Ладно, — слишком покладисто ответил белохвостый интриган. — Хотя бы просвети меня, на что конкретно жалуются.

— Собственно, ничего нового или удивительного. Злоупотребление служебными полномочиями и… о, родственными связями в своих целях!

— А это уже камень не только в мой огород, — чуть заметно улыбнулся Алин, неторопливо раскуривая трубку. — А можно ли огласить весь список обвинений? Я дополню, если что, наверняка ведь не все вписали, ленивцы!

— Хмммм… — Эдан Хрон скептически посмотрел на Алина. — Лучше оставим в покое доносчиков, тем более что временами они весьма полезны, и давай ты мне поведаешь о том, как сбираешься выкручиваться из той ситуации, в которую влип по самые пушистые уши.

— О чем ты?

— О твоих диверсионных деяниях, мой дорогой, — спокойно ответил Эдан Хрон. — Кстати, я, конечно, все понимаю, но вредить родне у нас как‑то не принято… смею надеяться, что у тебя были причины отступить от негласного кодекса рода.

— Великая клятва не располагает к своеволию, дядя, — после долгой, тяжелой паузы ответил Нар — Харз.

— Как ты умудрился ее принести?! — Ректор удивленно расширил глаза и даже выронил взятое, было, в руки перо.

Давший Великую клятву более себе не принадлежал и был вынужден выполнять приказы тому, кому вверил свою судьбу и верность.

— Когда от тебя зависит жизнь твоего близнеца, и не такое сделаешь.

Фраза была короткой, сказанной по возможности легко и непринужденно, но Эдан Хрон прекрасно понимал, какие мрачные и неприглядные подробности могут за этим скрываться.

— Кому приносил?

— Императору, в присутствии Песчаного лорда, который засвидетельствовал… принадлежность.

— Оу… всея гюрза вашего департамента. Алин, а ты не думал, что если ты выполнишь его приказ, то тебя прикончат все те, кому больше не будет резона держаться за видимость респектабельных тварей? Тот же Сибэль, я уверен, крайне не одобрит, если его выгонят из насиженного склепа.

— Не переживай, твой ручной упырь уже в красках поведал мне о том, что со мной будет в этом случае.

Воцарилось молчание. Алин все также безмятежно курил и выглядел абсолютно расслабленным, а лорд Хрон, напротив, напряженно подался вперед и нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Остается предположить, дорой мой племянник, что у тебя есть еще какие‑то мотивы. Скажи‑ка, а как продвигается лечение Арьяни?

Судя по всему, последний вопрос оказался ударом под дых, потому как белый лис даже подавился очередной затяжкой и закашлялся.

— Откуда ты знаешь?!

— Как ни крути, даже после всего, что ты сделал, эта кицунэ все равно наша. Клан так просто не закрывает глаза на своих.

— Как ты красиво говоришь, — хмыкнул Алинро, крутя в руках трубку. — По мне, так тут все гораздо прозаичнее, дорогой дядя. Арьяни — одно из немногих моих слабых мест. А ты предпочитаешь «держать руку на пульсе» и знать, куда, если что, можно ударить.

— Одно другого не исключает, мой дорогой… одно другого не исключает, — философски ответил Эдан Хрон.

— Разумеется, — легко согласился Нарр — Харз, но сжал трубку так, что дерево чуть слышно треснуло. — Предупреждаю, если с ее хвостика упадет хоть волосок…

— Нет нужды опускаться до откровенных угроз, Алин. И вообще, где ты нахватался таких дурных… манер! Надеюсь, сие еще не стало привычкой?

На — Харз поднялся, несколько нервно передернул хвостом, заложил руки за спину, неторопливо пересек кабинет и, оперевшись о столешницу, подался вперед и тихо спросил:

— Лорд Хрон… Арьяни мне дорога. И я слишком много уже сделал для того, чтобы она была со мной, и чтобы у этой лисички все было хорошо. Как вам известно, мы имеем свойство ценить то, что нам тяжело достается.

Несколько секунд длился поединок одинаково черных глаз. Наконец ректор медленно кивнул.

— Я тебе не враг, Алин. Пора бы уже это понять.

Судя по тени, пробежавшей по лицу Нар — Харза, последнее, что он сейчас хотел выяснять — вопрос лояльности своего родственничка. Но вежливость превыше всего, а потому…

— Да, конечно.

— Ну и отлично… Эх, племянник… что‑то мы опять начали за здравие, а закончили за упокой.

— Хорошо хоть тризну справить не успели, — мрачно ответил белохвостый лис, не собираясь идти на мировую.

Бывает так, что за годы накапливается слишком много того, что можно понять, и даже простить… но вот относиться, как прежде, уже не получается.