Ралли Родина. Остров каторги - Максим Привезенцев

Он сунул монету в автомат, и тот охотно ее слопал. Включился насос, и вода полилась в подставленный стакан.

– Вадиму он явно не нравится, – заметил Альберт.

Привезенцев проследил его взгляд и увидел, что Хлоповских уже в открытую кричит на лазаревского прихвостня, а тот надувает щеки, явно недовольный таким дерзким обращением.

– Он никому не нравится, сам знаешь, – со вздохом произнес режиссер. – Но все мы его терпим – по совершенно понятным причинам.

– А как он на съемках передачи умничал сидел? Это ж вообще был цирк…

Привезенцев отхлебнул из стакана и буркнул:

– Да цирк, конечно…

Это действительно был настоящий фарс. По прибытию в Новосибирск туристов пригласили поучаствовать в съемках местной телепередачи – ответить на вопросы ведущего, связанные с ралли. В итоге девяносто процентов эфирного времени говорил Рожков, оставшиеся десять поделили между собой ведущий и Привезенцев. Другие туристы успели только представиться.

«И ладно б что-то толковое рассказывал…»

Невнимательному зрителю могло показаться, что Геннадий разбирается во всем, от техники до режиссуры. Но стоило прислушаться к нескончаемому потоку слов, и эта иллюзия испарялась, словно табачный дым в ветреный день. Рожков, подобно большинству чиновников, говорил лишь бы говорить, не особенно задумываясь, какая ахинея в итоге получается. Бедняга ведущий периодически терялся, но всякий раз находил в себе силы для того, чтобы дежурно улыбнуться оператору и озвучить новый вопрос. Туристы же просто сидели и смотрели в камеру, точно манекены.

«Мог бы и сам поехать, без нас, – думал Привезенцев, наблюдая за Рожковым, который продолжал с упоением рассказывать зрителям про образцовую экологию Байкала. – Ничего бы не поменялось».

Рожков выходил из студии, улыбаясь – он явно был доволен собой. Но не успели товарищи отъехать от телецентра, как мотоцикл Геннадия и везущего его Пеньковского заглох.

– Ну так что, получается, ничего нельзя сделать? – выслушав тираду Хлоповских, упрямо спросил Рожков.

Вадим закатил глаза и отвернулся к мотоциклу, качая головой. Рожков оглянулся на автомат с газводой и, увидев Привезенцева с Альбертом, направился прямиком к ним.

– Спорим, я знаю, что будет дальше? – тихо спросил Владимир Андреевич.

– Я тоже догадываюсь, – усмехнулся журналист.

Рожков был уже близко, и потому Привезенцев с Альбертом воздержались от новых комментариев и приготовились слушать.

– Владимир Андреевич, можно вас на пару слов? – подойдя, попросил Геннадий.

Привезенцев кивнул и вместе с Рожковым отошел на несколько метров, к круглой тумбе с яркими плакатами, посвященными юбилею Октября. Новосибирск радовал солнцем и прохладным ветром, однако народу на улицах было немного – рабочая неделя только-только началась, и потому по городу слонялись лишь тунеядцы, дворники да участники ралли «Родина» с их бедовыми мотоциклами и громыхающей «Волгой».

– Не знаю, слышали вы или нет, но у нас очень серьезная поломка, на устранение которой, похоже, нужно некоторое времени, – воровато оглядываясь по сторонам, тихо произнес Рожков. – И потому я хотел на всякий случай еще раз вам напомнить: про все вот эти негативные вещи мы в фильме не говорим. Даже если вдруг придется… придется оставить сломанный мотоцикл в ДОСААФ и ехать дальше без него.

– А мы что же, совсем не можем ждать? – удивился Привезенцев. – Даже день?

Рожков покачал головой.

– Ночь – спим, день – едем. Третьего не дано. Тем более что поломка одного из мотоциклов на нашем ралли никак особенно не скажется. Нас сколько, семеро? На семерых – три мотоцикла и одна машина. Да даже один мотоцикл останется, все равно дальше можно ехать… пусть и не в полном составе, но все-таки. Нет, разумеется, я попробую поговорить с Михал Валерьевичем, когда до узла связи доберемся, но уже знаю, что он ответит.

– «Оставляйте и езжайте дальше»?

– Именно так, – энергично кивнул Рожков. – Поэтому сейчас поедем, сдадим его в ДОСААФ и двинемся дальше.

– Может, хотя бы в городе переночуем? В нормальной гостинице?

– Сейчас час дня, Владимир Андреевич. Как мы объясним Михал Валерьевичу такой простой? А к ночи мы уже порядочно отъедем от Новосибирска…

– Если еще что-то не поломается, – вставил Привезенцев.

Их взгляды сошлись в одной точке, будто два острейших клинка. Владимиру Андреевичу даже показалось, что он слышит лязг металла о металл.

– Вы же не считаете, что Ирбитский мотоциклетный нарочно предоставил нам бракованные мотоциклы? – тщательно подбирая каждое слово, уточнил Рожков.

«Снова ваши игры в лояльность? Ну-ну…»

– Нарочно? Сомневаюсь, – ухмыльнулся Привезенцев. – Скорей поверю, что брак для них – обычное дело. Сколько «Уралов» видел, все страдали одними и теми же болячками.

– То есть вы считаете, что организаторы ралли проявили некомпетентность в выборе транспорта? – задал новый вопрос Рожков.

Улыбка застыла на лице Владимира Андреевича.

«Да какого черта?!»

Он подступил к Рожкову вплотную и тихо, но твердо сказал:

– Вот только не надо меня на словах пытаться ловить, Геннадий Степанович. Нам с вами еще не одну тысячу километров ехать, а вы уже весь коллектив против себя настроили. Я против вас в открытую не выступал и не собираюсь: понимаю, что ругань в подобном затяжном путешествии до добра не доведет. Но, честно скажу, с каждой новой подобной беседой мне все меньше хочется вас поддерживать. Вы сначала о чем-то просите доверительно, а потом пытаетесь меня же скомпрометировать. Но я это вижу, я – человек опытный. Так что либо вы перестаете играть в ваши игры, либо я буду поступать, как знаю, совершенно к вам не прислушиваясь. Подумайте об этом.

С этими словами Привезенцев развернулся и пошел обратно к Альберту. Пустой стакан из-под газировки режиссер стиснул в руке с такой силой, что, казалось, стекло вот-вот лопнет.

– Владимир Андреевич! – окликнул его Рожков.

Режиссер нехотя оглянулся.

– Давайте дальше ехать, – миролюбиво произнес Геннадий. – Гостиницу никак не могу, увы. Сам бы рад – спина уже никакущая. Но обещаю, что поговорю с Михал Валерьевичем и попрошу у него разрешения сделать оставшимся мотоциклам ТО в Челябинске.

– Добро, – кивнул Привезенцев.

– Ну вот… как-то так… – пробормотал Рожков.

Вся его самоуверенность куда-то разом улетучилась. Видимо, хватило мозгов понять, что без поддержки режиссера следующие несколько тысяч километров рискуют превратиться в неконтролируемый ад. Да, возможно, потом, уже отчитываясь перед Лазаревым, Рожков расскажет и про недовольного Хлоповских, и про упертого Привезенцева…

«Но это будет еще нескоро».

– Слышали, что Геннадий Семенович сказал? – спросил режиссер. – Сломанный мотоцикл – в ДОСААФ, мы – в Челябинск, там оставшейся технике сделают ТО!

– Ура, товарищи? – хитро прищурившись, воскликнул Хлоповских.

Все с улыбками поддержали его нестройным «Ура!» Рожков тоже улыбался, но крайне фальшиво.

«Аукнется нам всем это, ей-богу, аукнется… – подумал Владимир Андреевич. – Но отступить – нельзя. Такой потом съест с потрохами, только дай слабину».

Позже, уже сидя в палатке, с ручкой в руке, Привезенцев написал в своем дневнике:

«Итак, к середине нашего путешествия мы лишились одного мотоцикла из четырех, зато обрели некое подобие душевного равновесия. Пусть с превеликим трудом, но пока мне удается держать Рожкова в