Братва: Век свободы не видать - Евгений Монах

Я повторил давешнюю личную просьбочку насчет завтрашнего присутствия в гостинице нескольких моих девочек.

— Обещаешь, что клиентов они клеить здесь не будут? — уточнил дотошный Тенгиз.

— Ручаюсь! Разве что одного…

— Ясно. Незаметно берешь какого-то кадра под плотный колпак? — ухмыльнулся достойный сын армянского народа. — Хотя это меня не колышет. Главное, чтоб вреда заведению не было.

— Об этом можешь не беспокоиться, — заверил я. — Все будет культурно-интеллигентно. Ты ж меня знаешь!

— В том-то и дело, — с явным сомнением поглядел в мои честные глаза племянник Армена. — Ну да ладно, рискну. Обеспечу нескольким твоим проституткам беспрепятственный проход. Кстати, несколько — это сколько?

— Не более чертовой дюжины, — скромно отозвался я.

— Ого! Узнаю размах. Хорошо! Сделаю, раз уж пообещал. Больше просьб нет?

Я махом просек прозрачный намек и стал прощаться. Фельдману руку пожимать не счел нужным, глядя на его хмурую, недовольную морду. Заместитель гендиректора, злорадно ожидавший совсем иного финала переговоров, был явно разочарован. Козел — нечего добавить.

Когда мы с Цыпой выходили из гостиницы, я, дружески улыбаясь, подмигнул съежившемуся за стойкой портье:

— Что, землячок, одновременно на два фронта умудряешься работать? Очень чревато это для здоровья, между прочим. Как родного предупреждаю. Ладно, живи. Пока.

— Куда едем? Домой? — спросил Цыпа, с пол-оборота заводя наш мощный «мерс».

— Само собой! — зевнул я, культурно прикрыв пасть ладонью. — Завтра тяжелый день. Необходимо хорошенько выспаться.

Но наивная лучезарная надежда в скором времени блаженно уронить голову на пуховую подушку не оправдалась: вечный закон подлости.

Подъезжая к моему дому, Цыпа вдруг весь напрягся и резко сбавил скорость до черепашьей, положив «стечкин» себе на колени. Я сразу понял, что так обеспокоило телохранителя. У моего подъезда стоял «жигуль» с зажженными габаритными фарами и работающим мотором, но с поразительно темным салоном. Машина явно незнакомая — «серебряного» цвета. Впрочем, неровный лунный свет мог превратить в «серебро» любую светлую тачку.

Я присмотрелся к номерным знакам и облегченно откинулся на сиденье. Цыпа уже передергивал затвор своего «АПСа», но я остановил его суетливые приготовления:

— Все путем, брат. Это колеса нашего опера Инина.

Наглядно подтверждая мои слова, хлопнула дверца «Жигулей» и к застывшему «мерсу» бодренько зашагал майор, одетый в гражданский «прикид».

— Ладушки! Отдыхай, Цыпленок. Жду тебя утром к десяти. Счастливо!

Я тоже покинул машину и пошел навстречу представителю легавого племени.

— До утра ждать не рискнул. Слишком горячая информация, — отвечая на мой немой вопрос, объяснил свой поздний визит опер. — Поднимемся к тебе?

— Давай.

Когда мы заняли привычные места в гостиной у камин-бара, Инин как-то странно поглядел мне в глаза.

— Сначала поделись, Евгений, что за каша заваривается? Откуда у тебя взялся тот пермский телефонный номер?

Темнить особого резона я не видел и рассказал майору весь расклад, не уточняя, правда, из-за чего у нас возникли трения с Бароном.

— Теперь все стало на свои места, — задумчиво протянул опер, грея в лапах уже вторую стопку с «Наполеоном». — Насчет данного номерка есть весьма интересные новости…

— Хорошие? — полюбопытствовал я, невольно настораживаясь.

— Как сказать… Решай сам. — Инин выудил из внутреннего кармана пиджака ксерокопированный бумажный лист. — Вот, полюбуйся, Монах! Знакомая личность?

С листка на меня смотрела фотокопия обритого наголо мужика средних лет. Довольно специфическое фото — выполнено и анфас, и в профиль. Должно быть, в следственном изоляторе. Почему-то я с первого взгляда почувствовал к данному представителю «спецконтингента» смутную неприязнь.

— Что за тип?

— Это Александр Григорьев по кличке Григорий. Несмотря на свои тридцать пять лет, уже успел попасть в категорию особо опасных рецидивистов. Причем отрабатывается исключительно «по-мокрому». Давно должны были к стенке прислонить, но хитер, волчара, — доказать его причастность к умышленным убийствам органам никогда не удавалось. Два раза отсидел за «неосторожное» убийство и один раз за «превышение пределов необходимой обороны» со смертельным исходом. Хотя всем ясно, что это были заказные мокрухи. Отличные у Григория адвокаты, надо признать.

— Ну и зачем ты мне этого профи показал? — полюбопытствовал я, с невольным уважением снова взглянув на двойное фото коллеги.

— Не догадался еще? — ухмыльнулся опер, по-хозяйски наливая себе полную рюмку любимого марочного коньяка из бара. — Это ему, голубчику, позвонил Барон, срочно вызвав в Екатеринбург для работы. Для какой именно — сам должен понимать, Монах.

— Это на поверхности, майор. Барон надумал кого-то «заказать». Впрочем, кажется, я знаю, за чью голову Барон, сука, приз назначил…

— Я тоже догадываюсь, — опер мелкими смакующими глоточками опорожнил рюмку, не сводя с меня внимательно-цепкого взгляда своих прищуренных глаз. — Но кто предупрежден, тот вооружен. Уверен, что и с этим кадром ты благополучно справишься. Кончай его прямо в аэропорту — и вся недолга.

— Мысль дельная! — кивнул я, доставая из бара вторую рюмку. — Обмозгую на досуге. Время у меня еще есть в наличии.

— Не так уж его и много! — напомнил старший оперуполномоченный, наполняя наши рюмки. — Григорий уже сегодня днем прилетает, как ты сказал. Так что активней шевели извилинами, Монах, пока не поздно и есть чем шевелить.

Мы дружно выпили за упокой души Григория и стали прощаться.

— Фотографию я обратно заберу от греха, — опер аккуратно сложил ментовскую ксерокопию вчетверо и сунул к себе в бумажник. — Думаю, ты отлично запомнил объект и ни с кем не перепутаешь, когда возьмешь цель в прорезь прицела. Удачи!

— Тебе того же и по тому же месту! — по привычке съюморил я, хотя настроение было паршивое и шутить совершенно не хотелось.

Когда остался один, некоторое время еще интимно пообщался с початой бутылкой, а затем занялся любимым привычным делом — нежно обихаживать своего самого надежного подручного — длинноствольный малокалиберный пистолет системы Марголина. Старательно смазал машинным маслом пусковой механизм и ствол, почистил от пороховой гари цилиндрик глушителя, заменив в нем обгоревшие войлочные прокладки, на новые. Милый «братишка» благодарно-ласково прижимался к ладони рифлеными «щечками» рукоятки и матово блестел воронением, выказывая полную готовность хоть сей момент радостно приступить к выполнению своих смертельных для кого-то обязанностей.

— Чуток помайся без своей любимой работы, — улыбнулся я, укладывая безотказный пистолет обратно в тайник под валиком дивана. — Но очень скоро ты сможешь на деле доказать свою преданность. Железно обещаю, братишка!

Как всегда, общение с моим главным огнестрельным «аргументом» мигом привело в прекрасное расположение духа, вселив твердую уверенность в благополучном исходе и этой намечавшейся разборки с профессиональным ликвидатором, и с Бароном, не только нагло сократившим личные доходы моей организации, но и пожелавшим сократить даже мой жизненный путь. Банальная история — во всем виновата неуемная тупая алчность, свойственная примитивным человеческим личностям, к коим, несомненно, принадлежит и негодяй Барон.

И фраеру понятно, что манера зажигать спичку для личной сигареты преотлично характеризует человека.

Но данный индивид чиркнул в свою сторону, что говорило о замкнутости и даже рискованно-глупой натуре и плохо вязалось с полученной оперативной информацией, правда — что это матерый наемник-профи, прибывший из Перми для ликвидации моей скромной особы.

Я подал знак ребятам, чтоб не светились раньше времени, и позволил рыжему Григорию благополучно взять такси и спокойно отчалить из аэропорта с полным сохранением всех жизненных функций его долговязого организма.

Маршрут гостя Екатеринбурга был мне заранее известен, и поэтому я совершенно не опасался потерять его машину в интенсивном потоке городского транспорта.

Наш «мерс» и «волжанка» держались на почтительном расстоянии от такси, не желая привлечь к себе ненужное внимание залетного киллера. Хоть он и зажигает спичку чисто по-идиотски, но навряд ли на самом деле идиот — раз так грамотно уходит от ответственности за свои многочисленные мокрые художества. Вполне может сейчас по-умному страховаться в зеркальце заднего обзора.

Как я и преполагал, такси остановилось у гостиницы «Центральная», высаживая единственного пассажира. Григорий, не глядя по сторонам, сразу скрылся за высокими парадными дверями отеля. Я скорым шагом последовал за ним, оставив Цыпу с четырьмя мальчиками прохлаждаться пока в машинах. По моей задумке, они должны были вступить в дело лишь в крайнем случае.