Ардагаст и его враги - Дмитрий Дудко (Баринов)

  -- А у нас на юге сейчас костров не жгут и не купаются. Правда, римляне празднуют день Цереры. Ведь там теперь уже кончают жатву, а здесь только просят у богов урожая, - сказал Каллиник.

  -- Вы там многое забыли. И книги не помогли, - не без ехидства заметила Венея. - У нас письмена - только для чар, а священные тайны и сказания лучше передавать устно тем, кому они нужны для добра. Здешние ведьмы хотя бы не пишут черных книг, по которым всякий мерзавец может учиться без наставника.

  -- В каменных городах людей много, но живут каждый сам по себе. Тайные братства преследуют, наставники часто гибнут. Потому там вся надежда - на книги, - возразил Вышата.

  -- Мы помним, что Даждьбог освободил Морану. А в ваших книгах сказано: Зевс велел, и Аид отпустил Персефону. У вас, верно, боятся и подумать о том, чтобы сразиться с владыкой преисподней? - с вызовом взглянула жрица на эллина.

  -- Почему? Тезей с Пирифоем пытались похитить Персефону, но Аид сковал их. Только Геракл освободил Тезея, когда спустился за Цербером, - ответил Каллиник.

  -- Да ведь это Даждьбога Чернобог приковал к Мировому Дубу! А Перун брата вызволил. Нет, далеко вашим героям до богов! - беззлобно усмехнулся Вышата.

   Снизу доносился веселый шум. Младшие жрицы и амазонки разукрашивали цветами и лентами срубленное вишневое дерево. Лаума при этом оживленно расспрашивала поляниц об их жизни и недавней битве. Парни - самбы и росы - обходили дворы, таская за собой большой короб.

  -- Эй, хозяева! Нет ли у вас чего негодного, старого, трухлявого?

  -- В душе нет, а на дворе, может, и завалялось.

  -- Тогда давайте, чтобы оно прахом пошло в огне Купалы.

  -- Пусть все плохое и злое пропадает, а хорошее и доброе остается и разрастается.

   Короб наполняли прелой соломой и всевозможным хламом, чтобы вывались его перед храмом у высокого столба, увенчанного просмоленным колесом. А внизу, у моря, тоже готовили костер. Амазонки и жемайты носились на конях по окрестным селам и хватали во дворах все старое, что могло гореть. На них не обижались: украсть топливо для священного костра - дело праведное. Молодежь веселилась, словно и не предстояла этой ночью страшная битва.

   Свежий ветерок с моря шевелил янтарные волосы Венеи. Подставляя ему лицо, жрица спокойно и уверенно произнесла:

  -- Да, все будет как всегда. Костры, пляски, купание... На то и праздник - чтобы жизнь и радость не уходили из мира даже в такую ночь. Только нагими плясать не будем. И любви не будет. Воины не ждут врага в объятиях женщины. А голыми воюют только кельты.

  -- Вот и хорошо! - с неожиданной злостью сказала Виряна. - Любовь, любовь! Ведьмы в эту ночь тоже любятся. С чертями да упырями. И скачут у костров на горах. Чем мы лучше их?

   Жрица обняла ее за плечи и тихо сказала:

  -- Их любовь - злая, беззаконная. Они же нарочно над всеми добрыми нравами глумятся, чтобы угодить Чернобогу. От их скачек земля родить перестает. А наша священная любовь гонит смерть и бесплодие из мира. От нее и земля лучше родит, и дождь вовремя идет, и солнце ярче светит. Так Даждьбог любит Морану.

  -- Будет и в этом году любовь на Купалу. Для тех, кто уцелеет в святом бою, - просто и сурово произнес Вышата.

   Далеко на юге, в горах древней Персиды, уже настала ночь. На склоне горы одиноко сидел человек в черной с серебром хламиде. В руках у него было серебряное зеркало, обвитое драконом из черной меди. Внизу, в долине, белели в лунном свете руины Пасаргад - столицы Кира, Солнце-Царя. Каменные быки с человеческими головами стерегли вход в давно разрушенный дворец. За ним - цитадель, которую уже два месяца не могли взять воины Артабана. Гордые персы, парфяне и дикие степняки-саки[40] вместе обороняли ее. Осаждавшим не помогали даже чары. Тщетно колдовали лучшие некроманты Братства Высшего Света, черные маги Ахримана и халдейские жрецы Змеи. Колдовали, однако, вразнобой, пряча друг от друга чародейские секреты. И не могли преодолеть волшебства персидских магов Ормазда и их союзников из Братства Солнца.

   Вот они, источники их магической силы: гробница Кира - каменный домик на ступенчатом постаменте, и высокая башня без окон - храм огня. Гробница давно разорена македонянами, но дух Отца Персов примчался с Белого острова с целым отрядом солнечных воинов, и теперь их незримые стрелы разят воинов Артабана. А священный огонь, скрытый за стенами башни, обращает чары западных магов на них самих. Проникнуть в башню не удается даже змеям, посланным халдеями. И для магического зеркала ее стены непроницаемы. Самый же лучший маг из засевших там - молодой Иосиф бар Ноэми. Его, Валента, незаконный сын (законных у него, впрочем, и нет). Братство Солнца прямо-таки из-под носа у него увело способного мальчишку. И ничем теперь его не соблазнишь. Такую демоницу к нему подослал - индийский аскет не устоял бы, а сынок превратил ее в громадную жабу и отправил прямо в постель к отцу. Одна надежда: со временем юноша насмотрится на мерзости этого мира и поймет, что исправить его нельзя.

   И такое же сейчас творится в двух днях пути к югу, у развалин Персеполя. Невежественные крестьяне зовут их Троном Джемшида. По их разумению, выстроить такое мог лишь Солнце-Царь Йима-Джемшид, повелевавший дэвами. Но солнечной и светлой силы там действительно много. И направляют ее маги Ормазда из такой же вот башни, возвышающейся возле гробниц Ахеменидов. А рядом - Истахр, столица князей Персиды, потомков Кира. В довершение же всего этой ночью в Персиду явится сам архонт Солнца, по-здешнему Михр, этот главарь всех чудаков и упрямцев, норовящих очистить мир, созданный из нечистой материи. Об этом разнюхал свинорожий демон Мовшаэль, проныра и пьяница, но верный и на все способный слуга.

   И все, даже архонт, уверены, что судьба мира решится здесь, на юге. Только он, Клавдий Валент, боспорский иудей, знает: она решается в эту ночь на берегу Венедского моря, где Германия сходится с Сарматией. Империи не страшны тупые варвары, любители драк, грабежей и попоек. В крайнем случае от них можно откупиться. Но если те же варвары усвоят отраву-учение Солнца... Однако Братство не пускает его на север. Смеются: дикий боспорский ашкеназ[41], влюбленный в свою Скифию. Да, он любит ее, как охотник опасного зверя, затаившегося в чаще. И поэтому будет в эту ночь следить через магическое зеркало за битвой на далеком Янтарном берегу.

Глава 4. Святая и страшная ночь

   Ночь, теплая и тихая, святая и страшная, опустилась на землю по всему Янтарному пути. Как ночные хищники, вышли на промысел ведьмы и ведьмаки-упыри, черные маги и некроманты. Но загорелись священные огни, словно сигнальные костры единого воинства Солнца, на делосских алтарях и в Додонской дубраве, в священной роще Юноны и Дианы у Аквилеи, на святокрестовской Лысой горе, на Соботке и двух ее священных соседках. А еще в храмах Аполлона в Прасиях и Синопе, в древнем Экзампее и на городище над Суботью. Самые сильные заклятия и обряды готовили Аполлоний и Делия, Флавий Никомах и Флавия Венета, друид Думнориг и жрец росов Авхафарн. Не был одиноким и бессильным никто из пришедших в эту ночь к святому огню.