Бретёр - Андрей Акцынов

Лимонов учил Бретёра мыслить парадоксально. Он разделял спорные теории историков-ревизионистов в том, что не существовало никакого татаро-монгольского ига, а Иисус Христос появился позже на тысячу лет в Константинополе незадолго до Первого крестового похода. Еще он писал, что Сократа не было, а его выдумал Платон, как некую отсылку на сакральный авторитет.

Лимонов изготовил полный молочник (кофейника не было) некрепкого кофе американо и кастрюлю густой, как клей, овсяной каши. Это для Бретёра, утром враг государства не ел совсем.

– Я скоро в Питер собираюсь, там у меня будет презентация книги стихов. Будешь свободен – приходи!

– Конечно приду! Ты можешь остановиться у меня, если что!

– Хорошо, я учту, как там у вас сейчас дела? Ты с питерскими нацболами общаешься?

– Давно их не видел.

– Плохо, что ты не в Москве. Ты мог выделиться. Иди – и мы тебя поддержим. Без партии сейчас в политике делать нечего. А новую партию сейчас не создашь.

– Да, конечно, Эдуард.

Под конец он сказал ему странный комплимент, который заставил его задуматься:

– Ты единственный материальный вокруг… Все остальные прозрачные…

Бретёр забрал подписанные вчера вечером книги и поехал на вокзал. Одна из надписей гласила:

Народные бунты

Спокойно, Бретёр! Тебе уже ломали нос. Сломали еще раз – ничего страшного. Ну будет кривой, ну и плевать. В этом даже что-то есть. Бретёр делил обезьянник с башкиром, который кое-как устроился спать на своей половине лавки. О, эта лавка! Она была изуверской, потому что на ней можно было разместить только две трети туловища – человеконенавистническое изобретение. Башкир был не особенно чистоплотным, от него попахивало, он был мусульманином лишь по роду, но не по осознанной вере. Бретёр был куда большим мусульманином, чем он.

Прадедушка Бретёра по линии матери был муллой, который странствовал с посохом по землям Туркестана. Однажды он ночевал с молодой девушкой в незнакомом доме и посоветовал ей не спать на незнакомой кровати, потому что «здесь проходит тропа ведьмы». Девушка не поверила и проснулась вся в кровоточащих язвах. Мулла неохотно вылечил ее гипнозом. Она проспала три дня, и все прошло.

Отек постепенно проходил, болела голова, была еще пара каких-то ссадин. На что ты вообще рассчитывал, если перся на запрещенный митинг, где побои гарантированы? Ты рассчитывал на теплый прием – на, получай; двухместное проживание в «номере» – это уже неплохо. В соседнем спят вповалку на полу пять нацболов, они приняли на грудь, потому спят хорошо и крепко богатырским сном.

Бретёр присел на лавку, зажмурил глаза и погрузился в невидимый метафизический мир. Он вспомнил Лимонова и инженера Ковалевского, который утверждал, что Иисус Христос не человек, но посланец космической группировки сил с особой энергетикой. Бретёр вспомнил свой сон про чашу Грааля. Если Христос не человек, то его кровь, собранная в чашу, вовсе и не кровь, но абсолютно точно магическая субстанция иной нечеловеческой природы, как он и предполагал. Все встает на свои места…

– Товарищ командир! Разрешите. – Башкир подозвал клюющего носом дежурного. Ему срочно понадобилось отлить.

Отмотаем немного назад.

Лимонов предложил Бретёру вернуться в партию, из которой он никогда не выходил, просто на какое-то время затерялся в не относящихся к делу заботах. «Только партия может быть основным делом мужчины!» Так говорила книга, которую он написал в тюрьме.

Партию НБП запретили в августе 2007 года. Бретёр видел по телевизору такую сцену.

– Ну какая регистрация, какой штамп на лбу нам нужен, что мы и есть самая заметная политическая сила в России? – Лимонов был а ярости. Его по-отечески обнял и увел от журналистов адвокат Беляк.

Партия была запрещена, но политикой Лимонову с соратниками заниматься никто запретить не мог. Все продолжали работать в рамках коалиции «Другая Россия». Со временем бестолковые либералы умудрились потопить и ее, как подводную лодку «Курск». Триумвират оппозиции Касьянов – Каспаров – Лимонов не спешил собираться по вине двух первых ВИПов.

Следующим детищем Лимонова стала Национальная ассамблея. Идея была архипроста. Снова попытаться объединить оппозицию в один большой бурлящий котел. Нацболы вновь стали связующим звеном между ультралибералами и замшелыми левыми, которых представлял молодой, инициативный, но глупый Удальцов. К либералам добавились еще правозащитники. О, об этих проходимцах следует написать отдельно, но несколько позже.

Нацболы стремились объявить Национальную ассамблею альтернативным парламентом. Они держали курс на эскалацию конфликта. План был такой: разозлиться и восстать! Но не тут-то было. Весь остальной кадровый состав на деле оказался пикейными жилетами, трусами и раздолбаями, которые испортили отличный наступательный план бестолковой бюрократической возней. Давайте проголосуем тут, давайте проголосуем здесь, а здесь голосовать не будем! Либералы были готовы потопить всех в собственном дерьме, лишь бы не быть вторыми после нацболов.

Этого напряга не выдержал и Каспаров, который из сообщества радикалов ретировался в «Солидарность» – сугубо буржуазный прозападный клуб, состоящий из коллективного руководства либералов-селебрити: Бориса Немцова, Владимира Милова, Ильи Яшина и других. Каспаров стал плавно двигаться с политической сцены в сторону кулис.

Дураку понятно, что когда движением руководит целая команда равнозначных знаменитостей, то, как в басне «Лебедь, Рак и Щука», ничего хорошего ждать не приходится. Весь свой политический капитал, накопленный в сотовариществе с Лимоновым, Каспаров тут же профукал. В небытие его ко всему прочему подтолкнул арест на несколько суток и давление ментов. Чемпиона напугали. Он не привык к такому обращению с собой.

Идем дальше. По вине все тех же самых пресловутых либералов фактически прекратились «Марши несогласных». «Эдуард Вениаминович, не надо частить!» – вот их аргументы. Когда увеличивался рост людей, когда в темпе снежной лавины росло сопротивление – они говорят: не частить. Полоумные.

Все кончилось тем, что Лимонов, перепробовав все варианты, пошел один, как пророк, окруженный вначале только небольшой группой преданных сторонников. Он вынужденно переформатировал «Марши несогласных» в «Дни несогласных», призывая оппозиционно настроенных граждан участвовать в этот день в любой несанкционированной акции. Собираться в любом месте, где угодно и не предупреждать об этом правоохранителей. Это позволяет 31-я статья Конституции.

В день, когда Бретёр возвращался из Москвы, он прочел у себя ВКонтакте такое сообщение от питерского нацбола Андрея Песоцкого. На фото изображался бравый парень, стоящий в купе одного из проводников поезда с милицейской дубинкой в руке. По приезде из Питера в Москву его каждый раз принимал центр по борьбе с экстремизмом, потому он был вынужден договариваться с проводниками и ментами о безбилетном проезде.

Когда Бретёр активно участвовал в жизни питерского отделения партии, основные акции были такими: большие митинги во время памятных красных дат (1 мая и 7 ноября), борьба с уплотнительной застройкой и акции прямого действия. За прошедшие годы ребята здорово выросли и набирали все большую популярность в городе.

Песоцкий сидел напротив него в квартире, в которую переехал Бретёр. Он теперь жил отдельно. Песоцкий отличался гиперактивностью, каждый день писал статьи в Интернете и больше всех привлекал новых людей. Иногда ему удавалось даже поставить в строй старых бойцов. Бретёр был немного смущен, ему было неловко, что он болтался без дела столько времени.

– Значит у вас теперь есть помещение?..

– С тех пор как ты ушел, их было несколько. Одно было в самом центре с видом на Петропавловскую крепость, но это продлилось не долго. Сейчас мы собираемся по воскресеньям недалеко от Смольного, нам дают питерские коммунисты. Но мы ищем что-то свое. Сам понимаешь, у нас столько флагов, растяжек. Это неудобно держать дома.

– Значит, в тот же день и в то же самое время?

– Да.

Напротив Бретёра сидел парень, похожий на интеллектуала-профессора. Песоцкий обзавелся эстетской черной бородкой. Он носил клетчатую рубашку, пиджак и джинсы. Был он не профессором, но старшим преподавателем в ФИНЭКе.

Забавно, обычно все, кто занимается экономикой, – сторонники конкуренции, свободного рынка и тому подобной чепухи. А тут преподавателем стал революционер, да еще красно-коричневый. Питерское отделение – оно вообще еще со времен штурмовика Андрея Гребнева было всегда правее. «Национализм – очень популярная идеология! Больше национализма!» – говорил Песоцкий.