Мы – животные: новая история человечества - Мелани Челленджер

состоянию самообладания. Уверения, что «все хорошо, все хорошо», незамедлительно перечеркивает убедительное чувство, что мир вот-вот рухнет. И в то время как языковые центры мозга придумывают любые слова, которые могли бы помочь, другие органы нашего тела выбрасывают норадреналин и серотонин, чтобы подготовиться к воображаемой угрозе. Икроножные мышцы напрягаются, готовя нас бежать со всех ног. Но вскоре паника начинает отступать. Выброс страха испаряется, возвращается спокойствие бытия. Любой, кто когда-либо переживал подобный момент беспричинной паники, упрекает себя за чрезмерную реакцию, а затем снова впадает в панику. Наконец, эмоции начинают стихать. Их место занимает болезненное настроение, смесь унижения и удивления. Что за странное, неконтролируемое состояние это было?

Некоторые мгновенно узнают это чувство. А другие, возможно, нет. Но даже если человек никогда не испытывал панических атак, мы все имеем представление – каждый свое – об этих загадочных и тревожных особенностях личности. Что бы ни служило спусковым крючком для паники – будь то полный стресса период в жизни или какой-то пустяк, – она обычно принимает форму гиперчувствительности ко всем ощущениям тела, будто ты заперт внутри чего-то и вот-вот умрешь. Тем зимним днем я обнаружила, что мое сердце заходится в непостижимой тревоге. Но спустя примерно пятнадцать минут я поняла нечто совершенно очевидное. Впервые я сознавала, почему мое тело было напугано. Оно боялось за себя.

Быть животным страшно. Подобно всем прочим организмам, нашим телам можно нанести вред – от нежелательного сексуального домогательства до травм и стресса. Многим из нас не нравится то, что мы узнаем о своих животных телах и о тех опасностях, с которыми они сталкиваются, – от выделения фекалий до размножения раковых клеток. Но физические угрозы, например патогены и хищники, оказывают глубокое воздействие на все живые существа. А у животных есть большой набор способов, как победить организмы или вирусы, стремящиеся овладеть ими.

Когда мы занимаемся весенней уборкой, стоит на секунду задуматься о древесном таракане, который испражняется в собственном доме, потому что его фекалии обладают противогрибковыми свойствами. Некоторые жуки перекатываются по земле, чтобы покрыть свои тела антимикробной грязью. Корсиканская лазоревка устилает свои гнезда лавандой, чтобы отвадить москитов. Термиты отпугивают опасность, окуривая свои термитники нафталином.

Да, необходимость опередить хищников подарила жизни на нашей планете поразительную коллекцию моделей поведения. Одной из наиболее известных защит от хищников владеет жук-бомбардир, который может создать внутри себя взрывоопасную смесь химических веществ, чтобы уничтожить угрозу. Защитная окраска – удивительная способность некоторых животных быть похожими на свое окружение. Это жизненно важный навык. В классическом исследовании начала XX века натуралист Алессандро ди Чеснола выборочно поместил несколько коричневых и зеленых богомолов в смесь растительности. В течение восемнадцати дней птицы систематически съедали всех насекомых, которые не были похожи на окружающий их фон.

Но, конечно же, конкуренция и агрессия существуют и между особями одного вида. Для того чтобы обхитрить соперника, в ход идут любые уловки. Приматолог Дороти Чени рассказывает историю двух живущих в неволе самцов шимпанзе, Люта и Ники. Парочка боролась за превосходство в течение долгого времени. Однажды Лют попытался спрятать невольно возникшую гримасу страха и подчинения, сжимая губы пальцами, пока Ники этого не видел. Лишь когда он смог контролировать выражение лица, он повернулся навстречу своему сопернику. И стратегии для преодоления опасностей будут различаться не только между видами, но и между особями внутри видов. В исследовании биолога Дитриха фон Хольста тупайи[59] демонстрировали различные реакции на проигранное сражение. Одной из реакций было подчиниться и продолжать жить, в то время как другие сдавались и умирали.

Как можно ожидать, наши тела тоже обладают мощными стратегиями для ухода от опасностей. Чувства жажды и голода помогают нам избежать обезвоживания или недоедания. С помощью интуиции мы можем выбрать и употребить подходящую еду. Наша иммунная система дает нам возможность внутренней борьбы с патогенами и другими источниками болезней, и у нас также есть психологические качества, например чувство брезгливости, которое отвращает нас от возможных источников заражения, например гнилого мяса и отталкивающих запахов.

Все млекопитающие демонстрируют эволюционные преимущества эффективной системы реагирования на угрозы. Даже у простейших есть способность обнаруживать свет, чтобы почувствовать опасность. Но в случае с животным, у которого есть развитая возможность получать информацию и до определенной степени регулировать некоторые свои переживания, мы приходим к поистине сложным и многообразным моделями поведения. Мы осознаем все то, чего стремится избежать любое животное: болезни, травмы, неспособность самосохранения. Понимание не означает, что мы все время об этом думаем, но подразумевает, что мы – сознательно или нет – знаем об угрозах, с которыми связана деятельность живого организма. Это знание о враждебных действиях внешнего мира оказывает огромное и зачастую невидимое влияние на всю нашу жизнь.

Американский нейробиолог Джозеф Леду начинал свою работу с изучения реакции грызунов на угрозы, но обрел популярность после того, как в 1977 году вышла его книга The Divided Mind («Разделенный разум») об открытиях, касающихся человеческого мозга, которые они вместе с Майклом Газзанига совершили практически случайно. Работая с пациентами, прошедшими через гемисферэктомию (удаление одного полушария мозга), Леду и Газзанига обнаружили, что мы определяем возможную опасность за доли секунды неосознанного восприятия, но при этом оставшаяся часть мозга строит осознанное описание, чтобы вызвать чувство страха. Они узнали об этом, когда листали перед пациентами картинки, изображающие опасность или вызывающие тревогу, так быстро, что испытуемые не могли осознать, что же видят; при этом отмечалась реакция страха в их организме по участившемуся пульсу и потеющим ладоням. Затем пациентов спрашивали, почему они напуганы. Несмотря на то что пациенты не могли вспомнить, что видели, они давали подробные и не связанные с изображениями объяснения своему страху.

Когда я встретилась с Леду в один из теплых дней в Вильямсбурге, недалеко от Бруклина, он был занят работой над «древней историей людей». В последние годы он утверждал, что причина тревожных расстройств кроется в измененной обработке опасности. Он уверен, что наше понимание страха и тревожности следует разделить на две системы, а не рассматривать их как одну. Есть поведенческие реакции и соответствующие физиологические изменения в мозге и теле, и есть осознанные чувственные состояния, выраженные в собственных оценках страха и тревоги. Это могут быть спутанность восприятия, инстинктов, автоноэтическое сознание (мысленные путешествия во времени), свойственные людям. В нашем теле возникает напряжение, но не потому, что наш тип сознания неестественен, а потому, что мы хотим каким-то образом логически объяснить те ощущения, которые часто скрыты от осознанного анализа. И, возможно, потому, что мы знаем некоторые вещи, о которых лучше бы нам не знать.

«Страх – это когнитивная оценка того, что