Тьма египетская - Михаил Попов

Встав в шеренгу, бойцы разом поклонились своему командиру и его гостю. Небамон махнул рукой, и посреди плаца завертелась множественная подвижная драка. Летели в стороны куски мокрой грязи, деревянные палки скрещивались с приятным треском и сочно шмякали по коже нарукавников.

Бойцы старались отчаянно, готовые умереть ради командирской похвалы.

Са-Амон вроде бы просто смотрел перед собой, но взглядом проникал сквозь техничную палочную суету и пытал каждое строение, каждое окошко, но не обнаруживал никаких признаков того, что спящее тело смертельно опасного мальчика находится где-то здесь. Может быть, Мериптаха скрывают где-нибудь ещё? Впрочем, эту мысль Са-Амон отгонял от себя. Если у тебя есть ценная статуэтка, ты спрячешь её в сундук с самыми надёжными запорами. Где ещё хранить Птахотепу свою сонную драгоценность, как не под охраною этой маленькой надёжной армии?

Один из бойцов получил точный удар по переносице и покатился по земле, плюясь кровью. Глядя на него, Са-Амон вдруг подумал, что ведь и сам терпит пока полную неудачу. Прежде ему казалось — стоит пробраться в лагерь Небамона, дальше всё устроится само собой. Теперь стало понятно — никаких путей к телу не видать. Зря он забрался в самое горнило вражеского стана, может быть, находясь вовне, легче было бы узнать, где мальчик. И что теперь? Второй раз вернуться с неудачей пред узкие очи верховного жреца?! Са-Амон даже содрогнулся от этой мысли. Восприняв содрогание гостя, как проявление зрительского восторга — а какие ещё чувства могла вызвать демонстрация столь блестящего боевого мастерства, — Небамон засмеялся, оскаливая свою как бы заживо мумифицированную голову.

   — Тебе нравится? Слышал я, что в своё время ты был первым бойцом в Бусирисе. Ты должен знать толк в таких делах.

   — Когда сражался я, то держал в руках настоящий меч, а не круглую палку, и тот, кто выходил против меня, никогда не отделывался разбитым носом.

Небамон поджал тонкие губы и сделал знак дерущимся — прекратить! Они тут же разобрались в шеренгу и, почтительно пятясь, удалились.

   — Ты не знаешь воинских правил, жрец. Оружие выдаётся воину только перед походом, иначе воины будут таскаться по окрестным деревням и городкам с мечами и копьями и грабить население. Таково старое правило, оно разумно, и я его чту. Но, может быть, ты хотел намекнуть, что у меня нет достаточного количества оружия для серьёзного похода, поэтому мои люди пробавляются палочными игрушками?

Са-Амон ничего не успел ответить, Небамон уже вскочил с табурета. Невозможно было поверить, что это уже пожилой, сорокалетний человек, так резки и стремительны были его движения. Гость не знал, что полководец побивает в палочном поединке любого из молодых и здоровых крестьянских парней, прибывающих в полк, а узнав, не удивился бы.

   — Осмотрим мой арсенал, и ты увидишь, что там не только ливанские палки.

Разумеется, гость охотно согласился, не то чтобы он рассчитывал, что тщеславный хозяин прямо так и приведёт его к тайному помещению со спящим мальчиком, но был рад невольной возможности осмотреть скрытые от глаз закоулки лагеря.

Небамон не зря хвастался. Два молчаливых стражника отперли и распахнули тяжёлую деревянную дверь и зажгли висячие светильники по углам прохладного подвала. В нос ударили запах лежалой, но не гнилой кожи и другие запахи сохраняемого в порядке и в большом количестве оружия. Тут были сотни луков. И треугольные азиатские, и двухскатные, исконные египетские. Именно их используют его люди, когда практикуются в стрельбе, гордо заявил военачальник. Во втором помещении, анфиладою примыкавшем к первому, хранились шлемы, самые разные. Лучше всех те, что старой мемфисской работы, защищающие вместе и голову и шею, с прорезями для глаз и двумя гибкими завязками, отходящими от шишака. Далее панцири из лёгкой воловьей кожи, но с накладными бронзовыми пластинами в виде разрезанного цветка лотоса, серповидные мечи с длинной ручкой, называемой хепеш, то есть рука. Как связки камыша, лежали стрелы с гусиным оперением и с тончайшей медной пластиной вместо пера. Целая гора обуви, пахнущая прокисшим походным потом. Тут и стандартные пехотные сандалии с кучей тонких ремней, и колесничьи башмаки с широчайшей подошвой для устойчивости на трясущемся полу.

Всё было изрядно уложено и посчитано — за Небамоном ходили четыре писца с занесёнными тростниковыми палочками и открытыми чернильницами — всё было в исправности и ничего не подсказывало, где бы можно было попробовать искать Мериптаха.

Вслед за оружейным арсеналом представлен был зерновой склад, где в полутьме, в прохладе, в огромных глиняных широкогорлых кувшинах хранились запасы овса, пшеницы и эммера. И размеры запасов, и качество хранения говорили о серьёзности намерений командира тайной армии.

Что касается пива, масла, вяленого мяса и орехов, то тут тоже приходилось признать — всё в полнейшем порядке. Полк Птаха мог выступить в поход в любой момент.

Но чем большее число помещений осматривал Са-Амон, гем твёрже убеждался, что мальчика ему тут не найти. Может быть, в следующем подвале, может быть, за той дверью мелькнёт намёк. Временами Са-Амону начинало казаться, что хозяин нарочно водит его кругами вокруг и вблизи тайного убежища, но не мог себе объяснить, зачем бы этому иссушенному солнцем и страстью к войне человечку затевать с ним какие-то игры. От всей этой неопределённости в нём разгоралось раздражение, он был уже на грани того, чтобы обратиться к Небамону с прямым вопросом о том, что произошло минувшей ночью в «Доме смерти» и где теперь тело княжеского сына, хотя он и понимал, что ответа не получит.

Небамон упоённо сыпал пояснениями, он всё ещё рассчитывал зрелищем своих военных возможностей переманить на свою сторону мнение молчаливого Аменемхетова жреца. Это был бы неплохой союзник, ибо он близок к уху правителя Фив. И ему казалось, что он уже недалёк от цели. Вон как гигант внимательно всё рассматривает, заглядывает в самые узкие щели, такое впечатление, что он чего-то ищет. Ясно что — изъян! Ищи, ищи! В полку, что вырастил Небамон, никакого изъяна быть не может!

С улицы раздался непонятный нестройный шум, никак не вписывающийся в здешние представления о порядке. Что бы это могло быть? То ли нападение гиксосов, то ли какая-то радость.

Лицо Небамона сделалось серьёзно.

   — Идём. Это он.

Са-Амон не стал спрашивать — кто? Он молча последовал за озабоченно торопящимся хозяином.

Первое, что он увидел, снова оказавшись на солнцепёке, это открывающиеся лагерные ворота и вплывающие внутрь на плечах восьми негров длинные носилки. На них нечто лежало. Похожее на бревно, завёрнутое в рогожу.

«Он!» — ударило в голову Са-Амона. В своей верноподданнической спешке посланец Амона обогнал ход событий: мальчик только теперь прибывает в лагерь.

К воротам собиралась толпа свободных от несения службы солдат. Они кричали подобающие случаю приветствия в честь великого бога Птаха.

Са-Амон шёл следом за Небамоном, возвышаясь над ним чуть ли не на половину своего туловища, судорожно вращая головой. Он старался всё время держать в поле зрения носилки с телом Мериптаха, при этом пытался отыскать где-нибудь поблизости хоть одного вооружённого человека. Будь он проклят, этот старый воинский устав! Даже простого ножа не было в поясе у Небамона, ближайшее копьё лишь в руках у стражников, что стоят возле казармы, а это сотня локтей! План в голове Са-Амона сложился сам собой, и теперь он лихорадочно искал пути его осуществления.

Носилки плыли сквозь толпу истошно приветствующих солдат. Небамон, страшно улыбаясь, шёл навстречу, таща за собою, как на привязи, голого по пояс, громадного, бритоголового мрачного человека с изуродованным лицом.

Руки Са-Амона сами собой согнулись в локтях, и шаг сделался более пружинистым — он был готов в любое мгновение к последнему броску. Вот оно — стражник у левой створки ворот. На поясе у него меч. До него шагов двадцать. Один удар левой рукой по шее, правая на рукояти меча, одно мгновение, чтобы развернуться, пять или семь шагов, чтобы добежать до носилок, одно усилие, чтобы запрыгнуть. И бить прямо сквозь рогожу. Столько раз, сколько удастся, пока не подбегут и не навалятся люди Небамона.

Са-Амон бросился вперёд, расталкивая попадающихся по дороге солдат, он полностью сконцентрировался на неподвижной фигуре стражника, и она стремительно приближалась. Но одновременно с его рывком в ворота лагеря начали вплывать другие носилки, на которых возвышалось кресло великого жреца Птахотепа. А перед носилками бежали шестеро вооружённых воинов. В последнее время он предпочитал не выезжать за храмовую ограду без такого сопровождения.

Са-Амон легко отбросил опешившего воина, овладел его мечом и развернулся. Его действия были так стремительны, неожиданны и неразумны, что никто из людей Небамона не успел на них никак отреагировать. Просто стояли, выпучив глаза и расставив руки. Сам командир что-то командовал, но поскольку оружия ни у кого из его людей не было, пользы от этих команд быть не могло.