Плевать на все с гигантской секвойи - Екатерина Вильмонт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отлично! Очень бодрит!
– Михаил Петрович, можно вас на два слова?
– Ну разумеется!
– Михаил Петрович, я уезжаю, а Маришечка еще спит, не хочу ее тревожить. Думал оставить ей записку у портье, но вот увидел вас…
– Вы уезжаете так внезапно? Что-то случилось?
Может, я могу чем-то помочь?
– Можете. Будьте внимательны к Марине и к мальчику, не заставляйте их страдать. Хотя я уверен, вы хороший человек, может быть, именно тот, кто им нужен, они очень одиноки.
– А вы, часом, не из-за меня решили уехать?
– О нет, просто благодаря вашему приезду я смогу осуществить свою давнюю задумку.. Я не хотел бросать Маришечку одну… Но коль скоро вы здесь…
– Не волнуйтесь, Всеволод Александрович, я о них позабочусь. Хотя мне жаль, что вы уезжаете, и Марина наверняка огорчится.
– Еще два слова: Михаил Петрович… Марина мне призналась вчера, что вы хотите жениться на ней…
– Мечтаю!
– А если все у вас сладится, вы не станете возражать против нашей с ней дружбы?
– Помилуйте, Всеволод Александрович, я же цивилизованный человек, – воскликнул Михаил Петрович, – у меня нет на этот счет никаких предрассудков!
– Спасибо, Марина очень много для меня значит…
– Как и вы для нее, я уж это понял.
Они обменялись крепким рукопожатием. И Сева быстро ушел.
– О господи, Миша, это ты?
Он оглянулся. Перед ним стояла близкая приятельница его жены.
– Танечка, какими судьбами?
– До чего ж я рада тебя видеть! А Викуша тоже здесь? Или ты тут греховодничаешь?
– Именно! Именно греховодничаю! А потому надеюсь на твое молчание!
– О, мое молчание дорого стоит, Мишенька!
– И сколько же?
– Надо подумать, чтобы не продешевить! Но предварительно хочу взглянуть на даму сердца.
Впрочем, что это я, дамой сердца у тебя всегда была и остается Вика, а тут дамы совсем другой части тела, да?
Ему вдруг стал нестерпимо противен этот разговор, этот тон, никогда прежде не раздражавший его, а сейчас вызвавший приступ мутной тошноты, и он резко сказал:
– Танечка, твои труды будут напрасны, я ушел от Вики, я здесь с будущей женой и сыном, так что…
Извини, мне пора, рад был повидаться!
Он поспешно ушел. Вот и все! Корабли сожжены! Не сомневаюсь, что через полчаса Вика уже будет знать все. Ну не через полчаса – через полтора.
Вполне возможно, Вика примчится сюда. О господи, все было так хорошо, и вот вам пожалуйста…
Хотя в последнее время Татьяна редко виделась с Викой, у них там вышло какое-то недоразумение…
Может быть, она и не станет звонить Вике… Или, наоборот, поспешит известить подругу о нависшей над ней опасности… Хотя нет, я ведь так определенно сказал, что ушел от Вики, собираюсь жениться…
И еще о сыне… Она может решить, что Мишка и вправду мой сын. Черт побери, а какое мне, собственно, дело, кто там что решит? Я хочу, чтобы Мишка был моим сыном, и плевать мне на все остальное с высокого дерева. Какое у нас там самое высокое дерево, кажется, гигантская секвойя? Так вот, плевал я на все с гигантской секвойи!
И, очень довольный принятым решением, он побежал к себе. Бреясь перед зеркалом в ванной, он думал: все-таки не зря меня называют везунчиком.
Разве не фантастическое везение встретить женщину, которую не мог забыть целых восемнадцать лет, и встретить подряд три раза! Это же истинная неизбежность! Не обрати Вика мое внимание на женщину с Сидоровыми глазами там, на свадьбе, я встретил бы ее на следующий день на дороге, и уж точно узнал бы, а если допустить, что и в тот раз тоже прозевал бы ее, то уж на фирме куда ей было от меня деться? Надо, кстати, ей это объяснить…
И еще повезло, что Надюша меня послала… И что у Марины есть сын… Неужели в пятьдесят лет можно чувствовать себя таким же счастливым, как в двадцать? Оказывается, можно, еще как можно!
А вот Марине в это утро было страшно. Она тоже ощущала и понимала, что в их встрече есть что-то фатальное, хотя вообще не любила этих слов…
А еще боялась резких перемен в жизни. Дважды она резко меняла свою жизнь, и оба раза ей приходилось тяжко. Бог любит троицу, что ли? Да нет, я просто сумасшедшая, о чем я думаю? Видела мужика всего несколько раз, переспала с ним, потому что нестерпимо захотелось, и все, хватит. Да он, скорее всего, и сам уж отказался от своей безумной затеи или же откажется, когда еще разок со мной переспит. Успокоится и одумается… А как же я? Что я?
Я же не хочу выходить замуж, менять свою жизнь…
Или хочу? Хочу, очень хочу, но страшно боюсь. Ведь именно от страха перед ним я сюда и сбежала, а он меня нашел… Кстати, интересно, как он меня нашел? Сева действовал через турфирму, а этот как?
Этот… Никакой он не этот! Миша, Мишенька, как хочется прижаться к нему, поцеловать… Господи, что со мной? Я забыла эти ощущения… Но мне еще рано их забывать, мне только тридцать восемь… Как эта гадина Нора сказала: самый трахучий возраст…
Тьфу, даже вспоминать противно!
– Мама, я проснулся! Привет!
– Привет! Выспался?
– Ага! А дядя Миша еще не приходил?
– Он, наверное, спит без задних ног, твой дядя Миша, – засмеялась Марина.
– Да ты что! Он сказал, что встает рано, бегает…
Я тоже хочу бегать!
– Бегай, кто тебе мешает, но для этого сначала надо встать!
– Уже встал!
– Встал, тогда беги!
– Куда? К дяде Мише?
– Да нет, пока в ванную, завтракать пора, я есть хочу, умираю!
– А дядя Миша?
– При чем тут дядя Миша? Мы что, без дяди Миши уже и позавтракать не можем?
– Можем, но не хочем!
– Мишка, что это за «не хочем»?
– Мам, ну я же нарочно, так наш дворник Унуков говорит…
– Ну если дворник!
Мишка помчался в ванную, а Марина вышла на балкон, глянула вниз и сразу увидела Михаила Петровича. Он стоял и смотрел на их балкон. Заметив Марину, расплылся в улыбке и помахал ей. Мамочки, что же это со мной творится… Она сделала ему знак подняться, он просиял. Через две минуты она уже открыла ему дверь.
– С добрым утром, любовь моя, – шепнул он.
В этот момент Мишка выскочил из ванной:
– О, дядя Миша! С добрым утром! А мама говорила, вы еще спите!
– Нет, что ты, я уже плавал минут сорок! Да, Марина, Сева просил передать вам записку, он уехал…
– Уехал? С чего это вдруг? – Она развернула записку: «Маришечка, дорогая, прости за внезапный отъезд, так получилось, но оставляю тебя, как мне кажется, в надежных руках. Поверь моей интуиции, это то, что тебе нужно. Я еду в Рим и в Венецию, на днях позвоню. Нежно целую, твой Сева».
Ничего не понимаю, он никуда не собирался. Он вам ничего не объяснил?
– Нет.
– Вы его ничем не обидели?
– Боже сохрани, с какой стати?
