Тайна бильярдного шара. До и после Шерлока Холмса [сборник] - Артур Дойл

Я очень хорошо помню тот день. В голове моей проносились мысли одна мрачнее другой, в то время как я шел по узенькой тропинке, яростно сбивая своей палкой кусты чертополоха. С одной стороны наше хозяйство ограничивали комберские утесы, возвышавшиеся отвесно прямо из воды метров на шестьдесят. На самом верху они были покрыты тонким слоем земли с чахлой травой, и оттуда открывался великолепный панорамный вид. Я растянулся на траве, смотрел, как волны с белыми барашками пены бились о песчаный берег, и слушал, как подо мной журчала вода в комберских пещерах. Наши угодья располагались в западной части острова, и со своего места я наблюдал величественное Ирландское море до самого горизонта, где в зыбкой дымке еле различалась размытая береговая линия соседнего островка. Дул свежий северо-западный ветер, и огромные волны с Атлантики, темно-коричневые внизу и зеленые сверху, спешили к берегу одна за другой, с глухим рокотом ударяясь об основание утеса. То и дело высокая волна нагоняла низкую, и они вместе разбивались о прибрежные камни, посылая вверх высокие столбы брызг, достававшие до того места, где я лежал. Воздух наполнял острый запах водорослей. Дальше к северу виднелось скопление облаков, а сразу под ними сурово высилась гора Гоутфелл на острове Арран. Взморье было чисто, разве что одинокий пароходик пыхтел изо всех сил, стремясь поскорее укрыться в Клайдском заливе, да еще жалась к берегу элегантная и изящная бригантина. Я только было задумался, куда же она держала путь, как услышал неподалеку легкие летящие шаги. Я обернулся и увидел стоявшую рядом со мной раскрасневшуюся от быстрой ходьбы Минни Фуллертон с развевавшимися каштановыми волосами.

— Что нынче злой такой, Арчи, а? — спросила она, с чисто женской интуицией сразу обо всем догадавшись. — Небось, опять старик разорялся насчет меня, так, что ли?

Было странно слышать, сколь сладко и приятно просторечный говор звучал в ее устах, хотя мой отец буквально каркал и облаивал меня в такой же манере. Взявшись за руки, мы уселись на зеленый бугорок, и я рассказал ей об утренней ссоре с отцом.

— Понимаешь, нас хотят разлучить, — сказал я, — но я им покажу, что они не на того напали, если им вздумается запугать меня.

— Не стою я того, Арчи, — вздохнув, ответила она. — Я ведь простая и не шибко грамоте ученая, а ты весь такой ученый, да и говоришь гладко, не чета мне.

— Не надо так, Минни, ты просто замечательная! — воскликнул я, в глубине души признавая, что во многом она права.

— Скоро не стану я никому мешать, — печально продолжала она, глядя мне прямо в глаза. — Давеча ночью глас был. Я призрака видала.

— Привидение?! — вырвалось у меня.

— Ну да, это точно мне знак. Когда братец мой двоюродный Стиви помер, ему в аккурат перед смертью такой же явился.

— Расскажи, дорогая, как это все случилось, — произнес я, пораженный тем, насколько близко к сердцу она приняла все произошедшее.

— Да рассказывать-то особо нечего. Было это часов в двенадцать ночи, а может, и в час. Лежу я себе, думаю о всяком-разном, да в окошко гляжу. И вдруг смотрит с улицы на меня лицо, страшное такое, Арчи. Одно знаю — не из нашенских он. Что за лицо, тоже не скажу — страшное, и все. Может, с минуту пялился он в комнату. Видала только, что лицо-то мужское было, да как глаза у него сверкнули, и носом свои белым он к стеклу приляпался. Я аж вся похолодела, хотела заорать, да не могу. Тут он и пропал, словно и не было его, так быстро, как и вылез.

Томас Фэд. Закатный луч

— Кто же это мог быть? — жадно спросил я.

— Призрак или домовой, — с уверенностью ответила Минни.

— А может, это был Томми Гиббс? — предположил я.

— Не, не, точно не Тэмми. Лицо было все такое темное, злое и суровое.

— Ну что ж — рассмеялся я. — Будем надеяться, что ко мне он тоже заглянет, кто бы он ни был. Я быстро узнаю, кто он такой и откуда. А пока хватит об этом, не то ночью ты опять до смерти перепугаешься. Ночь и так выдастся неспокойная.

— Да, ненастная ночка для бедняг-моряков, — грустно согласилась она, поглядев на надвигавшиеся с севера темные тучи и на белые пенные барашки бьющихся о песок волн.

— Стой, а интересно, что это там за посудина? Если она не повернет к заливам Ламлаш или Бродик, ее как пить дать на берег выбросит.

Она показала на изящную бригантину, которую я заметил еще раньше. Судно стояло неподалеку от берега. Команда, по всей видимости, приготовилась к непогоде, поскольку убрала топсель и фок.

— Пошли, тебе же холодно! — наконец опомнился я.

Тучи закрыли солнце, подул резкий, порывистый, пронизывающий северный ветер. Мы отправились назад, пока не подошли близко к Карракьюлу, где расстались. Минни нехотя зашагала по тропинке, ведущей в Корримейн, расположенный примерно в километре от нашего дома. Я надеялся, что отец не видел нас вместе. Он встретил меня у дверей, кипя от ярости. Лицо его побагровело от злости, а в руках он держал ружье. Не помню, говорил ли я об этом раньше, но мой отец, несмотря на свой возраст, обладал недюжинной физической силой. За всю свою жизнь я редко встречал таких людей.

— Явился, не запылился! — проревел он, потрясая ружьем. — Чурбан ты безголовый…

Я вовсе не хотел выслушивать заготовленный им поток «изящной словесности».

— Выбирай выражения, — огрызнулся я.

— Ты мне тут подерзи еще, сопляк! — рявкнул он, подняв руку, словно собираясь ударить меня. — Живо марш в дом, ну! И выйдешь отсюда, когда дозволю!

— Да пошел ты к черту! — вскипел я, вконец разозлившись, после чего старик попытался ударить меня прикладом ружья, но я отбил его палкой. На мгновение мной словно дьявол овладел, на язык так и просились отвратительные ругательства, но я сумел взять себя в руки и, резко повернувшись, пошел прочь к тропинке, ведущей в Корримейн. Остаток дня я провел у Фуллертонов. Мне показалось, что мой отец, и без того обладавший прескверным характером, начал быстро превращаться в сумасшедшего, да еще буйного и опасного.

Занятый своими невеселыми мыслями, я плохо вписывался в оживленную компанию, к тому же, боюсь, я выпил виски больше, чем следовало. Помню, как я споткнулся о табуретку, и Минни удивленно посмотрела на меня. В глазах у нее стояли слезы, а старик Фуллертон украдкой захихикал и тут же закашлялся, чтобы скрыть насмешку. Я намеренно задержался в гостях и отправился домой примерно в половине девятого вечера, что по меркам обитателей острова было очень поздним временем. Я знал, что отец уже будет спать, и если мне удастся пролезть в окно своей комнаты, то я смогу обеспечить себе спокойную ночь без скандалов и перебранок.