Курьер: Темная Ночь Души - Алексей Павлович Зорин

Внутренняя тьма

«Находясь на свету, нельзя ничего рассмотреть в темноте. Пребывая же в темноте, увидишь все, что находится на свету».

Гуань Инь-Цзы

Тьма. Тьма смотрела прямо в нее своими бездонными глазами прямо из открытой двери.

— Трусиха! Тру-си-ха!

Словно электрические разряды пробегали по телу Алены. Они начинались около макушки и спускались вниз по позвоночнику, словно оголяя нервы и заставляя тело сотрясаться мелкой дрожью. Еще никогда она не входила в Дом с Привидениями.

— Трусиха! — наперебой кричали мальчишки за ее спиной. Она неуверенно оглянулась. Вот они стоят, такие смелые, когда толпой, да когда при дневном свете. А сами-то способны в одиночку войти в этот жуткий дом?

Ходили байки, что здесь пропадают дети. Об этом твердили все дворовые мальчишки, да и бабки поддакивали.

— Ну давай, что, темноты испугалась? — кричал заводила компании Колька.

Войти в этот дом было сродни посвящению. После этого мальчишки примут за своего и можно будет гонять с ними по заброшенным стройкам и играть в футбол. Иначе — возвращайся к своим девчонкам с куклами.

Всего один шаг. Но ноги Алены словно окаменели.

— Чего ты боишься, Алена? — внезапно раздался голос в голове.

— Я не знаю… — мысленно ответила она голосу.

— Ты не боишься темноты. Ты боишься того, что в ней. Но пока ты в нее не вошла, все твои страхи — лишь фантазии.

— А что, если это не фантазии?

— Ты не сможешь это узнать, пока не сделаешь шаг, не правда ли?

Алена кивнула голосу. Всего лишь сделать шаг…

— Трусиха, трусиха! Иди играй в свои куклы! — кричали мальчишки. Колька подскочил к ней и принялся трясти за плечи, — Трусиха, трусиха!

Алена хотела зажать уши, чтобы не слышать этих криков, но внезапно обнаружила что руки тяжелые, словно камень. Тряска начала причинять боль. Внезапно Колька стал расплываться, лицо его исказилось и стало страшным, темным. Детское лицо Кольки превратилось в лицо Волка, склонившегося над ней.

— Вставай, курьер, — услышала она низкий голос Волка.

Вместе с лицом Волка вернулась боль во всем теле. Камни больно упирались в ребра, было ощущение, словно по Алене проехался бульдозер. Она с трудом подняла голову.

Пространство вокруг изменилось. Площадь вокруг была усеяна обломками. Башня Федерации по-прежнему возвышалась над ними, но теперь она накренилась и была частично разрушена. Лучи закатного солнца играли в остатках его окон. Последний раз она видела такой красный закатный свет в тот памятный вечер, когда они отправлялись играть в свой последний дозор. Это были воспоминания приятные, но вместе с тем грустные. Сейчас Алене больше всего хотелось бы оказаться в той Москве, сжимать в ладони ладонь Дениса и смотреть на вечернюю Москву. Но вместе с этими воспоминаниями в затуманенный разум ворвалась тревога. Алена не могла понять, с чем она связана, знала только, что это относится к красным лучам солнца, залившим площадь. Тревога постепенно нарастала, поднимаясь издалека, словно прилив, грозя превратиться в мощную волну.

И тут Алену как током прошибло — она два года не видела закат потому закат означает выход на охоту зверей! Она подскочила, несмотря на боль. Волк рядом выкорчевывал из-под камня автомат.

— Надо уходить, — бросил он. Алена в панике завертела головой, ища остальных, — Не ищи, никого больше не осталось. Мы одни.

Он, наконец, извлек из-под завала автомат и чертыхнувшись, отбросил в сторону — дуло было погнуто. Из кобуры он достал пистолет, проверил обойму и взглянул на Алену.

— Недалеко есть безопасное место. Я буду идти быстро. Отстанешь — ждать не буду.

Алена кивнула, и только потом вспомнила что до взрыва прижимала к груди призму. Быстрым взглядом она заметила, как топорщится рюкзак Волка и все поняла. Ладно, по крайней мере она не под этими завалами.

Со стороны послышался стон. Она бросилась на звук, и увидела погребенного под песком и камнями Зиновьева. Поразительно живучий профессор не умер от выстрела из ружья и пережил взрыв. Алена принялась откапывать его, когда на ее плечо легла рука Волка.

— Нет времени! Звери скоро выйдут на охоту.

При упоминании зверей холодный пот прошиб ее тело. Но она не могла оставить профессора на съедение этим тварям. Память услужливо подкинула картину умирающего старика, прислонившегося к разбитому лендроверу, стервятников и отполированные до кости, блестящие на солнце.

— Мы не можем его оставить! — хрипло сказала Алена. — Он единственный кто знает все о призме. Он нужен нам!

Она посмотрела в глаза Волку. Холодные, расчетливые глаза, но где-то в глубине их она увидела мелькнувшую искру чего-то человеческого. Она не сомневалась, что Волк без раздумий пожертвует ей ради своих интересов, но в то же время у нее было ощущение что что-то в ней привлекает Волка. Иначе бы он не стал ее будить и просто ушел — одному сподручнее. А может, он просто боится остаться в одиночестве?

Волк молча оттолкнул ее, быстрым движением взвалил ученого на плечо — тот был без сознания, но застонал громче — также молча развернулся и быстро пошел в сторону заката.

Волк шел быстро, взрывая ботинками песок, несмотря на дополнительный груз в виде тела профессора. И откуда в нем столько сил, пронеслось у Алены в голове. Пот заливал ей глаза, тело с трудом слушалось.

Здания отбрасывали огромные длинные тени, солнца уже не было видно за домами. Еще немного и наступят сумерки.

Алена не знала в какое именно время выходят Звери, и не хотела бы этого узнавать никогда. Если они боятся солнечного света, значит уже могут поджидать их в особо темных местах. Волк это понимал, и старался строить маршрут в обход густых теней.

Вдалеке показалось полуразрушенное здание. В этажах зияли огромные проломы, было видно ведущую наверх лестницу. Волк свернул к нему.

Солнце садилось очень быстро. Казалось, еще десять минут назад были видны его отблески, и вот сейчас последние лучи погасли. Мир окутали сумерки.

Волк ворвался на лестницу, быстро осмотрелся и молнией метнулся наверх, держа пистолет наготове. Через минуту он появился внизу и открыл рюкзак. Когда Алена, задыхаясь, добежала до него, он уже пятился наверх рассыпал порошок за собой.

— Вверх по лестнице, третья дверь, — бросил он.

Алена с трудом поднялась по лестнице на третий этаж. Колени дрожали, ноги подкашивались. Третья дверь оказалась добротной, с металлической обивкой, ведущей в большую пустую комнату, обклеенную фотографиями и с парой зарешеченных окон. Посредине комнат лежало тело профессора — он все еще был без сознания. По стенам стояли осветительные приборы, покрытые песком и пылью.