Тайный Союз мстителей - Хорст Бастиан

— Стой! Стой! На помощь!..

Трофеи, запихнутые в брюки, мешают Вальтеру бежать, однако страх заставляет его увеличить разрыв между собой и преследователем. В конце концов Лолиес так отстает, что прекращает погоню, правда все еще взывая о помощи. Наконец она к нему и приходит. Где-то далеко позади Вальтера слышатся чужие голоса. Но ржаное поле уже рядом. Спасся!

Вальтер нырнул в высокую рожь, спотыкаясь, разгребая руками стебли, пробрался вперед, бросился наземь, пополз по-пластунски до самой середины поля и так остался лежать там в изнеможении. Вдали постепенно затихают крики преследователей. Пусть теперь идут. Узнать-то они его все равно не узнали!

Подняв голову, Вальтер смотрит на небо. Интересно, есть там кто-нибудь? Бог? Может быть, и есть, да сейчас дождь, небось спрятался. Вальтер пожимает плечами. На бога рассчитывать нечего. Когда он нужен, его никогда нет.

Сырость и холод пронизывают его насквозь; с колосьев тоже капает. Вальтер вытер лицо. Ладонь липкая. Ах да, это он о громоотвод руку ободрал. Он лизнул и сплюнул кровь с песком. Потом с удовлетворением ощупал трофеи. Вот братишка и сестренки обрадуются! Улыбка озарила некрасивое лицо Вальтера. Завизжат, как увидят. Мысленно он уже слышал их смех, всех четверых. Малыши его больше матери любят, и правда, она дома редко бывает, все в больнице. Приходится всю детвору самому кормить. А попробуй-ка заткни столько ртов!.. Они ведь переселенцы, и маленькой пенсии матери разве хватит! Времена тяжелые. Поэтому он, Вальтер, и крадет. Но до сегодняшнего случая все сходило гладко. Иной раз он даже гордился своими «подвигами». А боится он только Альберта и мстителей. Узнают — сразу выгонят. Шеф не терпит никаких дел в одиночку. Он даже как-то предложил, чтобы Тайный Союз кормил всех его малышей. Но Вальтеру это показалось чересчур рискованным. Один-то он не так скоро попадется, а если весь Союз, то стоит одному засыпаться, и кончено дело — уж никуда не сунешься. И так люди удивляются, как это ему удается прокормить такую ораву. С тех пор как он начал свои ночные набеги, он никому в глаза смотреть не может. И ребята из Союза мстителей ему больше не доверяют. Надо ухо востро держать, чтобы ничего не всплыло наружу.

Вальтер уже промок до нитки. В ране стучит кровь. Там, позади, на деревенской улице все тихо. Он еще раз взглянул на небо и пополз. Надо обойти деревню задами и через огород пробраться домой. А выспаться — он выспится в школе, на уроках.

Маленькому Вейделю недавно исполнилось десять лет, но по деревьям он лазил не хуже обезьяны. Какая бы ни попалась гладкая сосна или елка, он быстро взбирался на самую макушку. Поэтому старшие мальчишки — Грабо и другие — не прогоняли его. Отец маленького Вейделя не вернулся с войны, а мать батрачила у кулака. Оба они жили на чердаке в доме хозяина.

Стоял жаркий и душный июньский день. Даже кроны деревьев и те как будто задыхались. Ветки вяло свисали вниз, иголки изредка потрескивали, словно кто-то сухим языком прищелкивал. Одни муравьи сейчас не жаловались на солнцепек: им солнышко яйца высиживает. А яйца у них белые, с рисовое зернышко.

— Четыре штуки! — кричит маленький Вейдель, крепко ухватившись за гладкий ствол сосны. — Голубиные! — добавляет он, засовывает яйца под рубашку, пропихивает их подальше на спину и, как на лифте, съезжает вниз.

Здесь его обступают Гейнц Грабо, Клаус Бетхер и другие ребята — все дети богатеев.

— Показывай! — велит Гейнц.

Лицо маленького Вейделя так и сияет, когда он достает яйца из-за пазухи.

— Еще тепленькие! — говорит он. — Голубиха, должно быть, только что слетела.

Гейнц нюхает яйца, ощупывает их.

— Тоже мне голубиные! — с презрением произносит он наконец. — Совиные. Разве голубиные такие круглые бывают?

На улыбающемся лице маленького Вейделя появляется выражение страха. Он боится впасть в немилость у старших ребят. Они такие противные, когда что-нибудь не по-ихнему. Поэтому он всегда боится, когда лазает на деревья, — вдруг в птичьем гнезде ничего нет. Ему же и попадет — он, видишь ли, виноват, и обязательно подлость какую-нибудь придумают. Так и в прошлый раз было. Они играли в песчаной яме, а Гейнц Грабо залез на самый верх и позвал его. Он подошел снизу, а Гейнц взял да и помочился ему прямо на голову. Ребята еще смеялись над ним, как над клоуном в цирке.

Клаус Бетхер потряс одно яйцо около уха и подмигнул остальным ребятам — те сразу сообразили: он что-то затевает.

— Говоришь, еще тепленькие! — спрашивает Клаус маленького Вейделя.

Но тот уже ничего хорошего не ждет от него.

— Были теплые, — спешит он ответить.

— От солнца, понял?

— Почему от солнца? От голубихи… От совы, я хотел сказать.

— Так, так. — Клаус еще раз подмигивает остальным ребятам. — Глядите все! — Он вплотную подходит к маленькому Вейделю и хлопает его рукой, в которой зажато яйцо, прямо но лбу.

Весь залитый вонючей желто-коричневой жижей, маленький Вейдель стоит и не знает, что делать. Руки опущены, в глазах ужас.

Старшие ребята гогочут, жирный живот Клауса Бетхера так и прыгает. От хохота у него даже слезы набегают на глаза.

Муки маленького Вейделя от этого только усиливаются. Тыльной стороной ладони он вытирает лицо и со смелостью отчаяния бросается на толстого Клауса. Он хочет ударить, но тот легко отводит его тонкие ручки, крепко сжимая их и радуясь беспомощности малыша. Ребята давятся от смеха, а Клаус издевательски добавляет:

— Чего разбежался? Не вышло, как тебе хотелось, эх, ты!

Слезы заливают щеки маленького Вейделя. Он с силой бьет башмаком по ногам своего мучителя. Взвыв от боли, Клаус тут же кулаком сбивает маленького Вейделя с ног. Вейдель вскакивает, отбегает подальше. Останавливается, смотрит. До него доносится глупый, издевательский смех Клауса и его дружков.

— Свинья с пятачком, вот ты кто! — выкрикивает Вейдель. Но так как это только усиливает веселье остальных, он решается на крайность и кричит: — Вот возьму да пойду к пионерам! Дураки вы! К пионерам пойду! Идиоты! К пионерам!..

Но тут ему приходится снова удирать. Однако Гейнц Грабо нагоняет его, толчок — и Вейдель падает. Гейнц бьет его ногами куда попало. Вейдель кричит, но Грабо не обращает на это внимания. Противная физиономия Гейнца склоняется над Вейделем, он слышит его сопение. В конце концов Гейнц оставляет свою жертву и возвращается к своим. Он даже не смотрит, как его «противник», с трудом встав на ноги, шатаясь бредет домой.

Трудно живется маленькому Вейделю. Никто его не понимает, даже родная мать. Она боится только одного: как бы хозяин, у которого она батрачит, не рассердился. Вот Вейделю и приходится терпеть всякие обиды от хозяйского сынка и его дружков-приятелей.

Мать всегда говорит: «Ты радоваться должен, что они тебя с собой играть берут. Больно ты им нужен. Да кто ты такой? Нищие ведь мы!..»

Гейнц Грабо и Клаус Бетхер еще некоторое время бахвалились своими героическими подвигами перед дружками, по мало-помалу ими всеми овладела скука. Они бродили без всякой цели по лесу и вскоре оказались неподалеку от шоссе на Бирнбаум.

— Чепуха! Все чепуха! Придумали бы чего-нибудь, а то я домой пойду, — протянул Клаус, широко разевая свою пасть.

Словно по команде они опустились на вереск и с ленцой обалдевшей от жары собаки принялись поглядывать на мух, жужжавших над ними. Может быть, они надеялись, что мухи подскажут, как развеять скуку? Гейнц Грабо, поглаживая свои толстые икры, ломал себе голову: как-никак он сын учителя и должен придумать что-нибудь особенно интересное.

— Придумал! — воскликнул он наконец. Ребята в ожидании уставились на него. — Но если узнают, все мы сядем, ясно?

Интерес только возрос. И ребята стали наперебой расспрашивать Гейнца. Но он не спешил.

— Молчать все должны, будто вам языки повырывали. А то лучше и не начинать… — На мгновение он закрыл свои бесцветные глаза, а когда снова открыл, сказал: — Давайте насолим Ивану.

От неожиданности ребята оторопели. А кое-кто подумал: очумел Гейнц, что ли?

— Чего уставились? — небрежно бросил Гейнц. — Я ведь что хочу сказать: давайте нарвем мху, отнесем на шоссе и выложим свастику. Вот Иван и обрадуется.

Гейнцу Грабо довольно долго пришлось убеждать ребят в «полезности» своего предложения. Они боялись, как бы их не застали на месте преступления: здесь часто проезжали советские солдаты, расквартированные в Бирнбауме. Однако в конце концов Гейнцу удалось убедить всех.

— Ничего вы не понимаете! — сказал он. — Иван должен почувствовать сопротивление. — Эти слова он часто слышал от отца. — В России одни колхозы, крестьяне спят на печке вместе с кроликами и курами. А теперь русские хотят, чтобы и у нас так было, а потому нам надо сопротивляться. У всех у вас землю отнимут и раздадут таким, как Вейдель, чтобы они над вами командовали.