Отравленный памятью (СИ) - Манило Лина

— То есть если у меня появится нормальная баба, я тут же начну вести себя хорошо, перестану вас расстраивать, надену белую рубашку с воротником-стоечкой и устроюсь на работу в банк? — Весь этот разговор уже порядком мне осточертел.

— Арчи, — хмурится Роджер, — почему тебя вечно из крайности в крайность бросает?

И этот туда же.

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Наверное, потому, что каждый считает своим долгом промыть мне мозг и наставить на путь истинный. Вы никогда не задумывались, что мне просто нравится моя жизнь?

— Ничего не имею против твоей жизни, дружище. — Неожиданно рядом с нами возникает Брэйн. Его раскрасневшееся лицо и довольный вид красноречивее любых слов. — Но за ум уже браться нужно.

— И ты туда же? Сам-то только что отымел двух малознакомых девок, а от меня ещё чего-то хочешь.

— Потому что я свободный от всякого дерьма. — Брэйн делает знак рукой, и через несколько минут, которые мы проводим в полной тишине, перед нами возникает бутылка виски, две курицы с зажаристой корочкой, какой-то салат и мясная нарезка. — Что вы как школьники пиво сёрбаете?

— Ждали, когда ты нам что-то посерьёзнее купишь, о, наш большой татуированный друг! — Протягиваю руку и, взяв, бутылку, отвинчиваю крышку. — А если серьёзно, по какому поводу сабантуй?

— А что, для этого нужен повод? — удивляется Брэйн, отрывая одним движением от куриной тушки почти половину. — Но вообще-то напоим тебя и заставим на эмблеме Harley Davidson поклясться, что перестанешь муйнёй страдать и пригласишь эту самую Кристину на свидание. Она, кстати, красивая очень, я видел.

О, началась массированная атака.

— А ты как успел? Когда умудрился её увидеть? — вся эта шумиха вокруг Кристины уже превращается в какой-то цирк с конями. — Тоже папа женится?

— Нет, — ухмыляется Брэйн, впиваясь зубами в куриную ножку. — Мой папа не так залихватски активен, как Роджер старший.

Смотрю на татуировщика и замечаю, что в его карих глазах прячется смех, но он старается сохранять спокойствие.

— Он помогал мне костюм выбирать, там и видели твою красотку. — Роджер накладывает салат так активно, что лучше бы уже всю миску себе забрал и не мелочился. — Хороша, зараза. А потом с Ирмой о ней побеседовали шёпотом.

— Как бабы: шепчетесь по углам.

Этот комментарий пропускают мимо ушей, потому что моё слово сейчас для них ничего не значит. Друзья вскочили на своих любимых коней и теперь не отстанут, пока не доведут меня своей заботой до нервного припадка.

— И приветливая такая, — мечтательно протягивает Брэйн, разделавшись со своей частью курицы. — Улыбается, вежливая. Чистый ангел. И видно, что маме твоей она по сердцу пришлась.

— Ну, моей маме не так сложно понравиться, как всем кажется.

— Вот и не будь дураком. — Роджер стучит кулаком по столу, от чего стаканы жалобно звенят, а пачка сигарет подпрыгивает. Даже Брэйн от неожиданности замирает с протянутой к новой порции курицы рукой. — А то Брэйн её уведёт, помяни моё слово, уведёт.

— И я согласен, что нужно паковать Кристину, пока не сбежала. — Филин возникает рядом с бутылкой пива в руке. — А то Брэйн сети свои распустит и плакало твоё личное счастье, Арч.

Смотрю на этого предателя и скриплю зубами.

— А что ты смотришь на меня так красноречиво? Брэйн у нас серьёзный парень и никогда не теряется.

— И правильно сделаю, кстати, — склабится друг, закуривая. Сквозь завесу сигаретного дыма замечаю, как он изучающе смотрит на меня. Знаю, что никогда он не посягнёт на девушку, которая мне нравится, но, что если буду тянуть кота за яйца, и татуировщик всё-таки рискнет и подкатит к Кристине? Как тогда буду реагировать? И имею ли право реагировать хоть как-то? — Поэтому задумайся.

— А может быть, ему нравится быть самым несчастным? — спрашивает Роджер, будто не сижу я рядом с ними. — Мы такой сюжет не рассматривали, а надо было. Может быть, ждёт наш Арчи, что мы будем его жалеть и плакать над его горькой судьбой до скончания века?

Мне хочется подняться и, перевернуть этот стол, демонстративно уйти отсюда, но сдерживаюсь.

— А ведь ты прав! — восклицает Брэйн, разливая виски по стаканам. — В таком случае, тем более нет ни единой причины, почему я не могу к Кристине подкатить.

— Может быть, вы уже перестанете изображать из себя кучки дерьма? Надоели уже, чёрт бы вас побрал.

— Не злись, друг. — Роджер хватает своей пятернёй, что той лопатой, меня за шею и трясёт так, что у меня чуть глаза из орбит не выпрыгивают. — Не будешь дураком, так мы от тебя и отстанем.

— Что вы за грёбаные свахи, скажите, пожалуйста?

— Обычные такие, татуированные, — хохочет Филин.

— Просто девчонка и правда сто?ящая, — замечает Роджер. — Сам знаешь, я никогда по этой части не ошибаюсь.

— Папины гены, — ржёт Брэйн, отхлёбывая виски прямо из горла?. — Но на самом деле тебе любой скажет, что Кристина эта — девочка-мечта, и только распоследний идиот может мимо пройти.

— Просто попробуй, — шепчет Фил, наклонившись прямо к моему уху, — а то Брэйну она на самом деле понравилась. Так что свято место, сам понимаешь, пусто не бывает.

Я уже достаточно пьян для того, чтобы совершать глупости. И я обещаю.

Что попробую.

Что рискну.

И перестану быть трусливым идиотом, отравленным изнутри памятью, скорбящим о потерянной любви, которая, словно пропитанная ядом игла засела в душе и никак не хочет оставить меня в покое.

Утром я, наверное, об этом пожалею, но когда оно ещё будет это утро?

Сейчас я сижу за столиком в окружении людей, которым дорог и обещаю, что решусь.

20. Кристина

Первая неделя в новом для себя качестве — продавца в бутике «Арчибальд» — прошла на удивление хорошо, хоть порой и приходилось чертовски сложно. Ирма идеальна не только внешне, но и как руководитель. Она рассказывает о малейших тонкостях, связанных с работой, и в любой момент можно обратиться к ней за помощью — не откажет. И с каждым днём я всё больше чувствую, что нахожусь на своём месте, хоть порой и мучает неуверенность в своих силах. Но стараюсь бороться с приступами паники, потому что они только мешают — я должна быть сильной ради себя самой и сына, а всё остальное — ненужная блажь, лишь мешающая жить.

Воскресный вечер плавно подходит к своему логическому завершению и завтра снова на работу. Женечка давно спит, а я сижу на кухне, пью кофе, наслаждаясь тишиной и покоем. Можно подумать о чём-то приятном, настроиться на новую рабочую неделю. Хоть и не люблю своё одиночество, иногда оно способно доставить удовольствие.

Неожиданный звонок телефона разрушает хрупкую тишину. Смотрю на дисплей, и неприятный холодок ползёт вдоль позвоночника. Номер не высвечивается, а это, при определённых условиях, может служить очень неприятным знаком. Роковым даже.

Первое желание: не брать трубку. Просто не нажимать зелёную кнопку, усиленно изображая, что меня здесь нет, и никогда не было. Не будут же они вечно звонить, правильно? Когда-то им это надоест, и они отстанут. Но если мои догадки верны, то никогда мне не избавиться от этого кошмара, как не изображай из себя прозрачное стекло. Надо успокоиться и ответить, а там будь что будет. Нужно научиться уже смело смотреть прошлому в глаза, хоть это практически невозможно.

— Я вас слушаю, — говорю, чувствуя, как дыхание со свистом вырывается из лёгких. Страшно до чёртиков, до рези в глазах, но раз взяла трубку, поворачивать назад поздно. — Говорите!

На том конце провода тишина, кажущаяся почти зловещей. Словно по ту сторону свернулась клубком змея, что еле слышно шипит, примеряясь, куда ужалить, чтобы наверняка.

— Кристиночка, — оживает трубка, а в голове проносятся сотни мыслей, что может понадобиться от меня этому человеку, о существовании которого я хотела бы забыть, да разве такое забудешь? Эта память въелась в подсознание, записана на подкорку и никогда уж не вытравишь, разве что только головой об лёд. — Как ты, дорогуша?