Нарушая заповеди (СИ) - Перова Алиса

— Коть, да я сама там была только раз, чтобы посмотреть. Там пусто совсем, обставлены только кухня и ванная комната.

— Так, а что ещё надо? — искренне удивилась подруга. — Это же самые активные места! Даже думать нечего — обязательно пригласи его!

— На чай? — я усмехаюсь.

— А что такого? Он же тебя пригласил на кофе без последствий, а теперь твоя очередь.

— Тоже без последствий?

— А это уж как пойдёт, но лучше тебе в спальню матрасик надувной прикупить на всякий случай. У парня глаз на матрас упадёт, и сразу всякие медицинские термины полезут в голову.

Хорошо бы, конечно, чтобы полезли… Лишь бы не клизма.

— Спасибо, Котюнь, о матрасе я обязательно подумаю, — и несмотря на ехидные нотки в моём тоне, я уже начинаю об этом думать и, словно отговаривая себя, добавляю, — но потом как-нибудь.

— Если к своей интимной жизни относиться как-нибудь и откладывать её на когда-нибудь… — завела Котя свою любимую песню, но наткнувшись на мой злой прищур, закончила коротко и веско, — Завтра, Ева, завтра!

35

Утренние сумерки раскинули над лесом свои призрачные крылья, окутали огромные деревья мерцающей туманной дымкой, заблестели серебристым бисером на зелёной траве, растеклись в воздухе прохладной свежестью. Наступило самое таинственное и волшебное время.

Стоя на балконе, я зябко передёрнула плечами и плотнее укуталась в лёгкое покрывало.

Мы проговорили с Котей полночи. Сначала шутили и смеялись, а потом Котя плакала. Она так и уснула со слезами на щеках. А я, лёжа в темноте, с яростью думала, что мой брат не стоит ни одной её слезинки, и желала ему неудач… Я думала о корыстной Ангелине, которая вымаливала неведомый контракт у моего папы, и снова не верила ей и мечтала, чтобы она исчезла вместе со своим братом. Лживые и ненадёжные…

А потом я смотрела, как медленно тают звёзды в предрассветном светлеющем небе, и вдруг поняла, что в этой огромной вселенной все мы даже не песчинки, а невидимые частички условно неделимого атома и мирозданию просто нет никакого дела до Котиных слёз, Серёгиной подлости и алчных детей какого-то ничтожно малого Пальца…

Но лишь в эти короткие мгновения, когда меня опутывает сумеречным волшебством, я искренне верю, что важна и значима, что могу быть услышана… Ведь в такие моменты мы один на один — я и природа. И нельзя думать о плохом…

Я думала о папе, как о лучшем человеке в этом мире и призывала для него счастье… И для мамочки, и для Василисы, и для Коти с Масиком… К тому моменту, как первые солнечные лучи озарили утреннее небо, я успела осчастливить всех, не забыв и о нас с Ромкой. Ощущение, будто в роднике искупалась. Сонная и счастливая, я добрела до постели и, едва прикоснулась головой к подушке, провалилась в глубокий спокойный сон.

— Тимур Альбертович, неужели я похожа на человека, которому нельзя доверять? — взвизгивает Котя. Она пыхтит, как паровоз, и обиженно надувает губы.

— Вот именно, Екатерина, — невозмутимо отвечает папа. — Ты отвратительно водишь машину и наплевательски относишься к своему положению.

— Да при чём здесь это?! — возмущается подруга, но папа уже её не слушает.

Он обозначил свою волю и удалился в дом.

— Чурбан бесчувственный, — еле слышно шепчет Котя ему вслед и прямо сейчас я с ней согласна, хотя и резануло по ушам.

— Да, милая, — Василиса опускает ладони Коте на плечи, — с мальчишками всегда нелегко.

— А к пятидесяти мальчишки совершенно несносны, — шиплю я, потому что папа только что обесценил все наши прежние договорённости.

У нас с Котей родилась замечательная идея, и мы обе уже потирали руки и строили планы, которые только что безжалостно разбил мой подозрительный папочка. Вообще-то, у него были основания для подозрений. Только вчера я заставила его сильно поволноваться, а уже сегодня собралась уехать в город, чтобы пару дней погостить у подруги. Стратеги мы с ней, конечно, так себе. Но это же редкая удача — Катюхина мама только позавчера укатила со своим новым знакомым на турбазу, и теперь квартира в полном Котином распоряжении.

Папа не разделил наш восторг и предложил чудесную альтернативу — Котя может хоть всё лето провести рядом со мной, но под крышей нашего дома. До вчерашнего дня меня бы устроил такой вариант…

Я решительно распахиваю дверь кабинета и вторгаюсь внутрь. Папа стоит у окна и говорит по мобильному. Глядя на меня, он хмурится, но не прерывает разговор, и мне минут пять приходится молча слушать, каким жёстким он бывает с другими людьми. Я всегда это знала, но при мне папе редко приходилось с кем-либо быть грубым, а деловые разговоры обычно проходили без свидетелей. И прямо сейчас его бесцеремонной свидетельнице понадобится много мужества, чтобы озвучить то, что закипает внутри.

— Я тебя слушаю, Лали, — папа отложил телефон и внимательно смотрит на меня.

— Пап, когда ты купил мне квартиру, ты думал, что я переберусь туда лет в тридцать? Или ты просто погорячился и вовсе не собирался позволить мне жить отдельно?

— Ты хочешь жить отдельно? — папин голос абсолютно спокоен.

— Не сейчас, но обязательно захочу, — я тоже стараюсь звучать спокойно. — Пап, мне девятнадцать, я уже целый год совершеннолетняя. Знаю, что для тебя я всегда буду ребёнком, но мне необходимо больше свободы. Я хочу без слежки погулять по городу, встретиться с друзьями. В конце концов, я хочу ходить на свидания без телохранителей, — на последнем предложении выдержка меня покидает и выходит слишком громко и нервно.

— А у тебя свидание, детка? — уголки его губ дрогнули.

— Да, папуль, у меня свидание — и сегодня, и завтра, и если повезёт, то и послезавтра!

— Полагаю, ему уже повезло, раз моя дочь так далеко загадывает.

— Пап, твоя ирония сейчас не в тему. Если двухметровый Рус будет всё время придерживать мой шлейф, то следующее свидание будет последним. И очень коротким!

— Свидание с Романом?

Потрясающая непрошибаемость! Я бы даже зааплодировала, но ладони начинают нервно подрагивать. Боюсь, не состыкуются в рукоплескании и сжимаю их в кулаки. Я и не собиралась обманывать, просто не спешила ставить в известность, но папа ведь всегда и всё про меня понимает.

— Да, пап, с Ромой. И, пожалуйста, не надо меня отговаривать, ты ведь сам понимаешь, как для меня это важно. И знаешь, что Ромка меня не обидит…

— Я совсем не уверен в этом, — возражает папа и вскидывает руку, призывая меня помолчать и позволить ему договорить. — Лали, мне это очень не нравится, но я не стану тебе мешать, при условии, что ты постоянно будешь на связи и нигде не станешь забывать свой телефон.

А ведь я приготовилась к ожесточённой борьбе… Не представляю, чего это стоит моему папе и совсем не ждала, что он так быстро сдастся. Внешне он по-прежнему спокоен и только я знаю, какой ураган бушует у него внутри.

— Папочка! — я бросаюсь ему на шею и прижимаюсь очень крепко. — Ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Я же не хотела тебя обманывать, я и правда собиралась пожить с Котей, пока она одна… И на работу мне от неё намного ближе. Честно, пап!..

— Лали, давай поэтапно, не всё сразу, — папа целует меня в макушку. — Я постараюсь привыкнуть, что ты уже большая девочка, а пока для меня очень важно, чтобы ты спала в своей постели.

Вчерашнее испытание скоростью на Ромкином монстре — это фитюльки в сравнении с тем, что вытворяет на дороге разозлённая Котя. И судя по тому, как шарахаются от неё остальные автомобилисты, у меня складывается ощущение, что её все уже знают. Папа был абсолютно прав, говоря о её манере вождения и не желая отпускать меня с ней.

— Коть, ты хоть бы о Масике подумала, раз уж тебе на меня плевать, — я пытаюсь призвать её к благоразумию, — Прекрати метаться по всем полосам, иначе я пожалуюсь папе, что ты целенаправленно пытаешься навредить его внуку.