Четвертое измерение - Владимир Поселягин

- Стоп!- приказал я. После чего стал быстро наводить прицел на крайний танк. И только после того, как он загорелся, остальные меня заметили. Но было поздно, мои снаряды легко дырявили их слабую бортовую броню. Оставив слева три железных костра, на полной скорости рванул в сторону села. Соваться к тем батальонам, что охраняли уничтоженные лагеря, было опасно, мигом сожгут. А вот штаб и их машины, находящиеся в селе, был для меня лакомым кусочком. Я не сомневался, что их охраняют так же жестко, как и те лагеря. Но атаковать село по дороге я и не собирался.

Двигаясь прямо к постройкам, увидел, как тройка бомбардировщиков что-то бомбила примерно там, где находилась батарея Суслова. После того как они отбомбились, в том районе к небу потянулся черный дым, какой бывает при сожжении техники. Похожих дымов в том районе было довольно много. Это показывало, что ребята работали хорошо, но все поднимающиеся дымы были заметно в стороне. Надеюсь, парни успели покинуть машины. Продолжая следить за обстановкой по сторонам и по ходу движения танка, увидел у приближавшегося села батарею мелкокалиберных зенитных пушек, находящихся в полукилометре от нас. Расчеты зениток уже навели стволы на нас, и терпеливо ждали, когда мы приблизимся.

- Стой,- заорал я, быстро поворачивая башню в ту сторону.

- Истомин осколочный!

- Товарищ капитан, в стволе бронебойный!

- Ах ты, черт!- крикнул, нажимая на педаль пуска. Болванка, безрезультативно зарылась в землю между двух пушек, осыпав расчеты землей. Истомин забил осколочный снаряд. Его я послал под звонкие оглушающие удары по броне, расчеты все-таки открыли огонь. Судя по всему, били разрывными, не бронебойными. Снаряд разорвался примерно там же где и первый только результат был другой. Обе пушки замолчали, послав еще три осколочных снаряда, полностью подавил батарею. Просветление сверху показалось мне подозрительным, подняв голову, увидел исковерканную командирскую башенку. Теперь через нее машину было не покинуть. Люк заклинило. Не знаю, как теперь тридцатьчетверка выглядит со стороны, но похоже, мы отделались легко.

- Давай вперед, на полном газу!- приказал старшине.

- Истомин, боезапас?- заряжающий поднял голову, и ответил:

- Семнадцать бронебойных, четыре осколочных и три диска для пулемета товарищ капитан.

- Понятно. Пока не заряжай ничего. Там видно будет.

- Товарищ капитан куда дальше? Тут огороды начались,- влез в разговор старшина.

- Давай я показывать буду,- высунув голову, в полуповрежденную башенку, стал смотреть в исковерканные смотровые щели.

- Давай левее, через огород той хаты,- тридцатьчетверка, ревя и пугая живность, промчалась по огороду, давя картошку, выскочила во двор. Снеся ворота, и задев столб, выскочила на улицу, заставленную машинами и другой техникой.

- Давай старшина, действуй!!!- приказа я.

Дав полный газ, Суриков налетел на ближайший грузовик с Кунгом, полностью утыканного антеннами. Со скрежетом грузовик исчез под танком. Я почти не участвовал в дальнейшем, только внимательно наблюдал за обстановкой вокруг, пока старшина развлекался. Проскочив до конца улицы, мы развернулись и, набирая скорость, помчались обратно, тараня технику с другой стороны улицы. Увидев подбегавших слева двух солдат со связками гранат в руках, немного довернул башню и короткой очередью успел срезать одного. Второй пытался убежать, но получив в спину вторую очередь, свалился в пыль. Разрывы гранат, оставшиеся, у первого убитого солдата в руках, я уже не видел. По моим расчетам мы уничтожили уже более тридцати автомашин и мотоциклов. Село было довольно большое, встречались даже трехэтажные здания. И вот когда мы опять вылетели на площадь, на одной из машин у нас лопнула гусеница. Множество таранов не прошло даром. Размотав ее до конца, и крутанувшись, вокруг оси на голых катках, старшина заглушил двигатель, и громко сказал:

- Все! Приехали,- я в ответ, быстро сказал:

- Суриков, Молчунов, покинуть танк с личным оружием. Ребята, попробуйте захватить целую машину, мы с Истоминым вас прикроем, пока немцы не пришли в себя.

Старшина с радистом со всей возможной скоростью покинули танк через нижний аварийный люк. И броском под свист пуль, преодолели расстояние до штабного бронетранспортера, стоящего недалеко.

- Бронебойный!- крикнул Истомину. И наведя на бронетранспортер с зенитным пулеметом, выстрелил.

- Осколочные. Все. Подряд.- Посылая снаряд за снарядом, в уцелевшие штабные машины, я вызвал пожар на одной из них. После чего развернув башню, открыл огонь из пулемета по мелькавшим между техникой солдатам противника. Вдруг один из грузовиков с натянутым на кузов тентом, отлетел в сторону, и предо мной оказался немецкий танк со своей короткой пушкой.

- Бронебойный!- тут же заорал я, чуть повернув башню, благо она была повернута в нужную сторону. Мой выстрел был первый, немец не успел довернуть пушку в мою сторону, что и решило исход схватки. От удара болванки почти в упор, башня тройки сползла на корму, после чего свалилась на землю. Продолжая поливать немецкую пехоту из пулемета, я приказал Истомину готовится к эвакуации из машины, вместе с раненым.

- Понял, командир. В стволе бронебойный.

- Знаю. Всем покинуть машину.- Справа от танка, тихо урчал на малых оборотах, подогнанный Сурковым бронетранспортер. Выпустив по немцам последний диск, и выстрелив болванкой по двигателю стоящей без башни тройки, быстро покинул машину через нижний люк, и, стреляя из автомата по пехотинцам, запрыгнул через боковую дверцу вовнутрь бронетранспортера. Истомин вместе с раненым Осокиным уже находился там. Не дожидаясь пока я закрою дверцу, Суриков дав газу, рванул вперед. Рыча и подпрыгивая от кочек и ям, бронетранспортер мчался на максимальной скорости к выезду из села. Посмотрев на перекошенное от боли лицо Осокина, тряска не так полезна для раненых, как мягкая койка, я высунувшись над бортом, открыл огонь по мелькавшим по сторонам немцам. Вдруг Суриков заорал:

- Аааа. Су..и,- после чего под нашей машиной раздался взрыв, и бронетранспортер перевернулся. При кувыркании меня выкинуло из кузова. Так и не выпустив автомат, я оглушенный перекувыркнулся через голову, распластавшись на земле, попытался справиться с головокружением. Наставив автомат на мелькавшим перед глазами человеческих фигурок, открыл огонь. Автомат, выдав короткую очередь на три патрона, заткнулся. Потянувшись за последним магазином, чтобы перезарядить оружие, но кто-то выбил его у меня. Последнее, что помню-опускавшийся на лицо, окованный металлом приклад немецкого карабина.

Побуждение было тяжелым. С трудом смог открыть только один склеенный чем-то глаз, после чего посмотрел вверх. Судя по всему, я лежал на спине в каком-то сарае, перед глазами была балка и стропила, обшитые досками. Чувствовал я себя весьма хреново, как и любой человек получивший контузию. Попытка глубоко вздохнуть, привела к тому, что я закашлялся и после щелчка стал слышать звуки. Справа раздалось шуршание соломы, и я понял, что сам лежу на ней. Перед глазами показалась голова Молчунова, перевязанная разорванной нижней рубахой.