Натуралист на Амазонке - Генри Бейтс

Очень многочисленны были в Карипи змеи; многие безвредные виды попадались около дома и иногда забирались в комнаты. Однажды я бродил в зеленых зарослях гуажара (Chrysobalanustcaco), дерева, дающего похожие на виноград ягоды и растущего повсюду на этих песчаных берегах, и с изумлением увидал, как нечто, казавшееся мне извилистым стеблем лазящего растения, вдруг ожило и поползло среди листьев и ветвей. Эта живая лиана оказалась светло-зеленой змеей Dryophis fulgida. Все тело ее однородно-зеленого цвета, и это делает ее незаметной среди листвы кустарников гуажара, где она крадется в поисках добычи — древесных лягушек и ящериц. Передняя часть ее головы заканчивается тонким заостренным носом; вся длина пресмыкающегося составляла 6 футов. Среди кустарников на лесных опушках встречался другой вид, близко родственный этому, но с гораздо более тонким туловищем, а именно Dryophis acuminata. Змея эта достигает 4 футов 8 дюймов в длину, причем в одном только хвосте 22 дюйма, но диаметр самой толстой части тела немногим более четверти дюйма. Она светло-коричневого цвета, с радужными переливами, чередующимися-с темными пятнами, и имеет вид куска бечевки. У одного пойманного мной экземпляра туловище было посередине вздуто. Вскрыв его, я обнаружил там наполовину переваренную ящерицу, которая была толще самой змеи. Другой встречающийся здесь вид змей — из рода Helicops — ведет земноводный образ жизни. Я видел несколько этих змей в сырую погоду на самом берегу реки; когда к ним приближались, они всегда ползли прямо в воду, где очень изящно и искусно плавали. Однажды Флоринда удила рыбу и поймала Helicops, который проглотил крючок с наживкой. Она и еще кое-кто рассказывали мне, что эти водяные змеи питаются мелкой рыбой, но я не нашел ни одного доказательства этого утверждения. В лесу змеи встречаются постоянно, однако ядовитые мне попадались редко. Кроме двух только что упомянутых видов, здесь было еще много древесных змей, и мне иногда бывало не по себе, когда я, отыскивая насекомых на стволах деревьев, вдруг замечал, обернувшись, пару сверкающих глаз и раздвоенный язык в нескольких дюймах от своего лица. Последний вид, о котором я упомяну, — коралловая змея; свернувшись на черной земле в лесу, она выглядит замечательно красиво. Одну коралловую змею, которую я здесь видел, покрывали черные и зеленые полосы, а на каждой черной полосе было по два светлых белых кольца. Заспиртованные экземпляры не могут дать представление о ярких цветах, окрашивающих живую коралловую змею.

Как уже упоминалось, мы с Петцелем совершали много дальних экскурсий по окрестному лесу. Иногда мы уходили к Мурукупи — протоку, проходящему по лесу милях в 4 за Карипи. Берега протока населены индейцами и метисами, которые живут там на протяжении многих поколений в полном отрыве от остального мира: место малоизвестно и редко посещается. Тропа из Карипи идет туда через сумрачный девственный лес, где деревья растут так тесно, что земля под ними окутана глубочайшей тенью и не покрыта ничем, кроме зловонных грибов и гниющих растительных остатков. Но когда выходишь из этой негостеприимной чащи на берега Мурукупи, поражает прелестный контраст. Великолепная растительность, забирающаяся на огромную высоту, одевает берега протока, который проходит по широкой полосе наполовину возделанной земли, и вся эта пестрая масса зелени сверкает на солнце. Крытые пальмовым листом хижины без дверей проглядывают там и сям среди рощ банановых, манговых, капоковых и дынных деревьев и пальм. Во время первой нашей экскурсии мы вышли к берегам реки напротив одного дома несколько более основательной архитектуры, нежели остальные, с оштукатуренными и белеными глиняными стенами и кровлей из красной черепицы. Он, казалось, был полон ребятишек, а картине семейной жизни придавали прелесть миловидные женщины-мамелуку, которые стирали, пряли и занимались приготовлением фариньи. Две женщины, сидя на циновке на открытой веранде, шили платья, так как через несколько дней в Балкарене, селении в 8 милях от Мурукупи, должен был состояться праздник, и они собирались пойти послушать мессу и показать свои наряды. Один голый мальчуган лет семи переправился за нами в монтарии через реку. Нас сразу же пригласили в дом и предложили остаться на обед. Когда мы приняли приглашение, хозяева зарезали двух кур и тут же принялись варить сытное блюдо из приправленного риса и кур. В этих глухих местах не часто случается, чтобы женская половина семьи свободно вступала в разговор с посторонними, но эти люди долго жили в главном городе провинции и потому были цивилизованнее, чем их соседи. Отец их был преуспевающий торговец и дал детям лучшее образование, какое только было доступно в городе. После его смерти вдова с несколькими дочерьми, замужними и незамужними, удалилась в это уединенное место, которое прежде в течение многих лет служило им ситиу — фермой, или дачей. Одна из дочерей была замужем за красивым молодым мулатом; он был дома и спел нам несколько прелестных песен, аккомпанируя себе на гитаре.

После обеда я выразил желание осмотреть проток, и один добрый и вежливый старик, кажется сосед, вызвался проводить меня. Мы сели в маленькую монтарию и, пользуясь гребком, прошли мили три-четыре вверх и вниз по речке. Хотя теперь я уже был хорошо знаком с прекрасной растительностью тропиков, в этом месте меня вновь охватил весь пыл первого восхищения. Проток имел около 100 ярдов в ширину, а в некоторых местах был уже. Оба берега скрывались за высокими зелеными стенами, с разрывами там и сям, в которых мелькали под склоненными деревьями крытые пальмовым листом хижины поселенцев. Выступающие ветви высоких деревьев, которые кое-где простирались до середины протока, были увешаны естественными гирляндами, а берега у самой воды одевали бесконечно разнообразные лазящие растения, из коих некоторые, особенно бигнонии, были украшены крупными яркими цветами. Искусство не могло бы сочетать прекрасные растительные формы так гармонично, как это сделала здесь природа. Среди низких деревьев большое место, как обычно, занимали пальмы; впрочем, некоторые пальмы вознесли свои стройные стволы на 60 футов в вышину, если не более, и качали пучки колышущихся перьев где-то между нами и небом. Один вид пальм — псшшуба (Iriarteaexo -rhiza), которая растет здесь в большем количестве, чем в других местах, был особенно привлекателен. Он не принадлежит к самым высоким, поскольку взрослое дерево, пожалуй, не выше 40 футов; листья наклонены вниз не так сильно, как у других видов, а отдельные листочки гораздо шире, и потому у них нет обычного перистого вида, но зато их отличает своя, особенная красота. Мой проводник высадил меня на берег, чтобы показать корни пашиубы. Они растут над землей, расходясь от ствола на много футов над поверхностью, и деревья имеют такой вид, точно стоят на ходулях; среди корней старых деревьев можно стать во весь рост, и тогда вертикально стоящий ствол дерева окажется прямо над головой. Корни эти выглядят тем своеобразнее, что они, имея форму прямых прутьев, усеяны мощными шипами, между тем как ствол дерева совершенно гладкий. Назначение столь странного строения, должно быть, такое же, как у описанных уже корней-подпор: рост корней над землей возмещает дереву невозможность вследствие конкуренции соседних корней разрастаться под землей. Большое количество влаги и пищи, содержащееся в воздухе, также может благоприятствовать этим образованиям. Вернувшись. к дому, я обнаружил, что Петцель неплохо провел часы дневного зноя, собирая насекомых на расчищенном участке по соседству. Около 5 часов пополудни наши любезные хозяева угостили нас чашкой кофе, и мы отправились домой. Последнюю милю нашего пути мы шли в темноте. Лес здесь сумрачен даже в ясный день, но я никак не ожидал встретить тот густой и непроглядный мрак, какой царил тут в эту ночь и не позволял нам видеть друг друга, хотя шли мы бок о бок. Не произошло ничего такого, что могло бы нас потревожить, только изредка вдруг раздавался какой-то резкий шелест деревьев и нас изумлял заунывный крик. В одном месте Петцель споткнулся и растянулся в зарослях. Если не считать этого случая, мы нигде не сбивались с тропы и благополучно дошли до Карипи.