«Если», 2004 № 12 - Кирилл Бенедиктов

До последней минуты Аякс не показывался на палубе. И лишь когда обшивка заскрипела, трясь о бока вражеских кораблей, он зажег факел и зашвырнул его прямо в открытый рот лошади. Пламя на мгновение вырвалось из-за деревянных зубов, и в следующую минуту воздух сотряс мощный раскат грома. Такой, как если бы сотня молний сразу ударила в одно место. И этим местом стал злополучный конь.

Позднее критянки — те, что уцелеют — станут рассказывать своим детям, что Зевс позавидовал подарку, который ахейцы сделали Посейдону, и уничтожил его огнем. А заодно и половину минойского флота. Здесь они преувеличат потери, стремясь приуменьшить доблесть своих врагов. Как коршуны, греческие галеры рванулись с места и, не соблюдая ни строя, ни маневров, накинулись на суда противника, каждая ища поединка и добычи только для себя.

Бой был жесток. Оправившись от испуга, критяне оказали яростное сопротивление. Но их флагман вместе с адмиралом погиб во время взрыва. Лишенные общей команды, они бились мужественно, но недружно. Тогда как ахейцы, окрыленные удачей, никому не давали пощады.

К закату все было кончено. На розовом блюде залива плавали обгорелые обломки. Деревянные стены Крита перестали существовать. Спасся ли Аякс Теламонид или погиб вместе с конем, об этом ничего не известно. С того памятного дня его больше никто никогда не видел. А Одиссея воины носили на щите и передавали на руках с борта на борт. Впервые он вышел из тени, и Агамемнон запоздало оценил его истинную роль. Царь Итаки в одно мгновение стал любимцем армии, и с этим приходилось считаться.

Как Генрих узнал? Или он давно заподозрил измену? Услышал шепот на балконе ночью? Понял правду сразу же, когда Софи явилась домой пешком в измятом ожерелье Елены? Поздно было гадать.

Эванс и мадам Шлиман оказались вдвоем в полной темноте. Факел потух. Женщина инстинктивно прижалась к плечу археолога, хотя только что красноречиво уверяла мужа в своей верности. Сердился ли Артур на нее? Нисколько. Такова ее сущность — идти за сильным. Он не стал ломать голову над вопросом, как поступит его спутница, случись ей выбирать сильнейшего?

Следовало искать новый выход. Если таковой вообще имеется. Эванс старался держаться уверенно, иначе бедняжка совсем падет духом. Какое-то время они продвигались в темноте, растопырив руки и ощупывая стены. Каменный коридор не расширялся и не сужался. Потолок не становился выше или ниже. Видимо, подземные ходы Миноса строились сразу, по единому плану, и все туннели походили друг на друга, как близнецы.

Сколько поворотов вместе с ровным полотном стены они сделали? Куда вела слепая кишка коридора — к центру или от него? Глаза так и не привыкли ко мраку. Это значило, что в подземелье ниоткуда не проникает свет. Спутников окружала темень наглухо запечатанного склепа.

— Будь ты проклят, Генрих! — во все горло закричал Артур только для того, чтобы нарушить давящую тишину.

Эхо гулко прокатилось под сводами, и с потолка на голову Софи закапала вода. Женщина ойкнула, и в этот момент Эванс различил отдаленный шум. Ровный. Угрожающий. Как прибой. Сначала Артур испугался, что этот звук — ответ на его опрометчивые крики. Мгновенно перед ним чернее темноты выступила тень Минотавра. Но археолог одернул себя. Человек здравомыслящий, образованный, с крепкими нервами, он просто не мог позволить себе бояться мифологических чудовищ.

— Софи, прекратите дрожать. — Голос его звучал твердо. — Это всего лишь море.

— Море? — изумилась женщина. — Но я слышу бычий рев…

— Веками люди до вас обманывались на сей счет. Это прибой. Он со всей силой колотит о камни. Где-то совсем близко расположен подземный залив. Система пещер соединяет его с морем. Есть надежда выбраться.

Артур не стал говорить, что шансы невелики: проходы могут оказаться слишком узкими для человека. Но у любого путешествия должна быть цель, и с этой минуты спутники шли на шум воды.

Эванс раздумывал над прихотью природы, расположившей камни, по которым ударяет волна, так, что они создают именно эту мелодию. Строители Лабиринта воспользовались феноменом, и возникла история о подземном чудовище. Ее соединили с культом быка и запугивали друг друга историями о Минотавре, приводившими критян в экстаз. Артур представил, как жертвы Лабиринта, едва заслышав рев воды, пугались и мчались, не разбирая дороги. Заблудившись, они гибли от жажды, так и не решившись двинуться в единственно верном направлении — на звук.

Теория очень понравилась молодому археологу. Она все объясняла. Артур даже вообразил, как напишет статью и опубликует ее в толстом научном журнале. С английского текст переведут на немецкий, потом, как водится, на русский, а французы тотчас подхватят, и на первых полосах еженедельников замелькают заголовки: «Тайна Лабиринта раскрыта!»…

Идти пришлось долго. Даже слишком. Сутки или больше, Артур не знал. Под конец мысли одна за другой покинули его голову, вытравленные жаждой. Тело изнутри налилось тяжестью и само пригибалось к полу. Ложилось. Отказывалось двигаться. Последние часы спутники просто сидели у стены, облизывая потрескавшиеся губы, и не пытались вставать. Перед глазами дрожало красноватое марево. А где-то невдалеке, за каменной толщей стен, не удаляясь и не приближаясь, все лилась вода, рокотал прибой, шумели волны, сводя с ума обезумевших от жажды людей. И как бывает во сне, казалось, будто они опять идут куда-то, при этом оставаясь на месте.

Вот в отдалении забрезжил слабый зеленоватый свет, в спертом воздухе повеяло морской свежестью. Спутников потянуло туда, точно бабочек к фонарю. И как будто фонарь, за ближайшим поворотом им открылась чугунная решетка в полу. Они поняли, что свет идет не сверху, а снизу, из глубины моря.

Эванс и Софи приникли к металлическим прутьям толщиной с колокольный канат. Глубоко на дне по бескрайним полям Эгеиды, затканным зелеными водорослями, бродили несметные стада белых быков Посейдона. Хребтистые гиганты поддевали рогами корабли. Один из них поднял голову, заметил людей, и глаза его стали медленно наливаться красным.

Через год Шлиман закончил раскопки дворца Миноса. Он в который раз потряс мир фантастическими открытиями и обезоружил своих противников, предоставив исчерпывающие доказательства того, что война ахейцев и критян действительно произошла в ХIII веке до нашей эры.

Вскоре закончился траур по супруге миллионера, трагически погибшей на раскопках, и Генрих написал торговому партнеру в Измир, прося подыскать ему молодую красивую гречанку, знакомую с античной историей и отличающуюся классическими чертами лица.