Наследник огня и пепла. Том IV (СИ) - Добрый Владислав

Я не сильно расстроился, помня поговорку «тяжело в учении, легко в бою». Потеряв двадцать человек ушедшими, я ввел что-то вроде присяги — оставшиеся дали слово, что не уйдут из отряда, не предупредив об этом за три месяца.

Пока мои солдаты приводили себя в порядок, мы работали над ошибками. Обратились к Фредерику за помощью в организации походной жизни. И обнаружилось, что основная премудрость была в том, чтобы просто не мешать людям самим себя обустраивать. В местных армиях люди делились на небольшие группы — рыцарское копье, как пример — и сами снабжали себя едой, водой, следили за своим здоровьем, распределяя бытовые обязанности внутри этой группы.

Так мы с моими сотниками пришли к разделению наши отрядов на десятки. Они хотели на двадцатки, но я настоял на десятках — я помнил, что в войске Чингисхана делились на десятки. На каждый десяток нужна была телега в которой бы можно было везти в первую очередь еду. И маленькую ручную мельницу с парой мешков пшеницы — мука слишком быстро портилась, молоть надо было на месте. Палатку, которую еще только предстояло сшить, запасную обувь, одежду, рабочий инструмент…

Список был длинный, спасало только то, что всем этим предстояло разжиться самим солдатам. Пока же не было даже самого основного — собственно телеги. И тут я задал вопрос своим сотникам — за сколько времени они смогут сделать телегу. И не просто телегу…

Перед моими глазами встал гуляй-город гуситов. Высокие толстые борта телег, скованные цепями с соседними такими же, внутри арбалетчики… И цепы! Крестьяне же с детства молотят пшеницу цепами! Владеют ими, может даже не хуже чем рыцарь копьем и уж точно лучше, чем я вилкой!

Идея была отличной. Я был в ней уверен, потому как она была рабочей. Наконец-то я смог начать разыгрывать карты попаданца — заимствованные рабочие решения! Под рукой не случилось бумаги и пера с чернилами, когда я завел этот разговор. Я вкратце описал какую повозку хочу. По сути, это очень напоминало те телеги, что использовали местные купцы, разве что с парой дополнительных деталей вроде откидывающегося борта и площадки для стрелков.

— Было бы дерево, построим любую повозку, какую захотите. Вот с колесами трудно будет, — сказал Матль и похлопал себя по кирасе.

— Сколько вы сможете сделать телег за год, сеньор Матль? — спросил я, еще не понимая всю глубину проблемы.

— В год я могу сделать только двенадцать колес, сеньор Магн, — буркнул Матль. Он вообще со мной общался как-то через силу. Может, смущался. Хотя из моей брони буквально не вылазил. Серьезно, я его ни разу не видел без кирасы, наплечников и латных рук. Не удивлюсь, если он и спал в них. Разве что кольчугу он редко надевал, что выдавало в нем любителя — с помощью пажа накинуть латы было не так трудно. А вот влезть в кольчугу это дело муторное. К тому же, кольчуга давала сносную защиту и не так сильно утомляла при постоянной носке. Честно говоря, мне было даже немного стыдно за свои латы — они были знатно порублены, с дырами от клевцов, забрало шлема пробито, сам шлем весь в вмятинах… Но Матль в этом, видавшем лучшие времена комплекте, смотрелся настолько органично и брутально, что я даже не предлагал ему их отремонтировать.

— Хорошо, — легко принял я эту смешную цифру. — А вы сеньор Сердцельва?

— Вы не поняли, сеньор Магн, — вместо него ответил Матль. — Один мастер может сделать только двенадцать колес. За год. Не важно каких. Таков статут города.

Только тогда я понял, что я чего-то не понимаю. Сильно не понимаю.

— Давайте присядем и выпьем пива, — сказал я. Последнее время я пристрастился к местному напитку. В нем было мало алкоголя, так что спиться я не боялся. Обычно местное пиво напоминало немного перебродивший квас. Хорошо утоляло жажду, но напиться им надо было суметь. В меня столько влазило.

После часа внимательного, вдумчивого обсуждения, я открыл для себя город с неожиданной стороны. Местная экономика была экономикой победившего социализма. Вооруженные до зубов профсоюзы держали за горло местный зарождающийся класс буржуазии и неплохо так очертили границы для аристократов. На примере конкретного Колесного Переулка это выглядеело так — в Караэне нельзя было заказать телегу нигде, кроме как у местных плотников. Однако, у местных плотников было строгое ограничение на количество колес, которое они делали. Для меня это было дико — больше сделал, больше продал, больше заработал. Но для местного средневековья, все обстояло с точностью до наоборот. Если сделать всем желающим телеги и повозки, то потом будешь сидеть без работы и голодать. А так работы, во-первых, хватало всем. А во-вторых, цену за свою продукцию, удавалось держать высокую. За купцами, которые привозили свой товар зорко и пристально следили — их повозки нельзя было использовать в городе, кроме как для транзита товаров. Плотники были вооружены и опасны сами по себе, но в случае необходимости на их сторону встанут все горожане — от кожевников и пивоваров, до оружейников и ткачей. У каждого был схожий интерес. В Караэне сетевые магазины бы разграбили и сожгли уже через пару дней, а продавцов убили — отечественный производитель не надеялся на поддержку, а защищал свой рынок сбыта сам, с оружием в руках.

Конечно, были всяческие лазейки — так, например, можно было сколько угодно «чинить» вещи. Или делать выносные мастерские подальше от города — но там, как правило, были свои городки, со своими местными «профсоюзами».

Магн жил в этом мире не особо задумываясь, как он устроен. Но я, постепенно осознавая его заново с помощью обрывочных знаний о простых людях у Магна и скупых ответов плотников, выстраивал для себя довольно мрачную картину вмороженного в жесткие рамки, закостеневшего общества.

Местные люди очень серьезно относились к имущественному расслоению. И выработали множество способов ему противостоять. Начиная с самого начала, с земли. Как правило, земля вокруг города принадлежала сразу всей общине. Каждый год её заново делили на участки, а потом, с помощью жребия, раздавали семьям города. Таким образом, если тебе попалась хорошая земля в этом году, то в другом году тебе гарантированно доставался другой кусок. Это мешало накоплению богатства в одних руках.

Все равно находились те, кто был богаче других и благодаря своиему богатсву они продолжали богатеть. Но этот процесс был растянут на поколения. Караэн на фоне всего этого выглядел аномальным явлением. Да, собственно, и был им. Слишком большой — в Караэне постоянно проживало не меньше пятнадцати тысяч человек, а изредка его население могло удваваться. Через Караэн шли огромные потоки товаров — как роскоши, так и сырья. И в нем жило множество купеческих и аристократических семей. И, хотя последние все полнее захватывали власть, древние привилегии горожан никуда не делись. Только гильдия пивоваров Караэна могла торговать пивом в пределах города. Только гильдия ткачей могла торговать тканью.

Конечно, благодаря золоту и влиянию богатых все эти запреты обходились. В большей или меньшей степени. На многое просто закрывались глаза — но все же нелья сказать, что горожане ели с рук богачей. Вовсе нет. Недавнее восстание топ-топов наглядно показало, кто хозяин внутри городских стен. Поэтому на мой вопрос, а можно ли как-то устроить послабление для «чуханов», Матль и Сундук развели руками с лицами людей, которые и хотели бы помочь, да не ничего не могут сделать.

Хорошо, что я заговорил о повозках еще до того, как озадачился всем остальным. Например, оружием. Поэтому приехав на переговоры с главой гильдии оружейников, Брагом, я уже знал чего ждать.

Мы обговорили мой заказ — комплект доспехов, с отделкой из белой и красной эмали. Для меня и Коровки. Обсуждение множества мелких деталей в которых, благодаря Магну, я разбирался не хуже чем опытный советский автолюбитель в своей машине — заняло несколько часов. Работа над доспехом должна была занять четыре месяца. А начаться только через полгода. И это меня еще «со всем уважением» продвинули вперед по очереди. Мы сошлись на цене в восемь сотен дукатов, потому как присутствовала Адель и она настояла на отделке шлема из золота и фигурном забрале. Между прочим я спросил у Брага, сколько может сделать его гильдия простых пехотных шлемов.