Переулок капитана Лухманова - Владислав Крапивин

О таких сцеплениях я думаю все чаще…»

Так он писал, а за окнами густели сумерки, проколотые одиноким фонарем. Засигналил мобильник («Севастопольский вальс»). Звонил Мак:

— Мир, а мама еще не пришла?

— Еще не пришла. Небось всякие собрания о весенних рекламах…

— Я ей звоню, звоню — и никакого ответа.

— Наверняка разрядился телефон: у мамы это дело обычное, — ровным голосом объяснил Мир, но царапнуло беспокойство. — А зачем тебе мама?

— Я хотел попросить разрешения, чтобы остаться ночевать у Чешуйкиных. Мы будем допоздна сочинять «Трое на велосипеде»…

— Вот Машкина мама покажет вам «допоздна»!..

— Не-е, она согласна! Завтра же выходная суббота!

— Ладно, оставайся, — разрешил Мир. — Маме я скажу. А когда она придет, я тебе позвоню…

— Ты хороший брат, хотя временами немного вредный.

— Ну-ка, без критики… — И Мир нажал «отбой».

«А в самом деле, куда девалась мама?»

Если она задерживалась, то обязательно звонила. А что сегодня?

Мир набрал мамин номер. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны связи…»

Но, если он «вне зоны», она могла позвонить с другого телефона. Попросить у знакомых или набрать номер на служебном аппарате.

А может, телефон разрядился, когда она поехала по объектам, где надо устанавливать рекламу?

Нет, конечно же не было никаких причин для паники. Но для беспокойства — были.

Чтобы это беспокойство заглушить, Мир опять наклонился над тетрадью. Каллиграфический почерк всегда восстанавливает равновесие души. Равновесие не успело восстановиться: снова засигналил телефон. «Ну наконец-то! Вспомнила о заброшенных детях!»

Но это была не мама. Звонил Дядюшка Лир.

— Мирослав… Есть важное дело.

Этого еще не хватало! От «важных дел» Мир не ждал нынче ничего хорошего.

— Константин Петрович, что случилось?

— Да ты не пугайся, Мир, все в порядке. Только… мы можем поговорить, чтобы никто не слушал? Такой вот… необычный вопрос…

— Можем, — сумрачно отозвался Мир. — Мак у Чешуйкиных, мама где-то пропала на работе и не отзывается…

— Мир, мама никуда не денется, — утешил Дядюшка Лир (и правда, стало спокойнее). — А дело вот в чем. Недавно я снова поговорил с Чуком. Рассказал ему о «Диане»…

— Да? А он что? — с непонятным опасением спросил Мир.

— Он вот что… Предлагает взять тебя в плавание на «Фите» по некоторым портам Черного моря. Это тренировочный рейс перед осенними гонками для молодых яхтсменов.

Была короткая вспышка радости и сразу горькое понимание, что ничего не выйдет.

— Константин Петрович! Где у нас деньги на билеты до Севастополя и обратно?

— Законный вопрос. Мы это обсудили с Чуком. У них при Союзе яхтсменов есть фонд помощи молодым спортсменам. Чук берется утрясти финансовые вопросы через этот фонд. Там люди понятливые…

Ну вот она, справедливость! Жизнь сыграла злую шутку с Миром, но события выпрямили ход. Теперь снова все пойдет, как ожидалось. Будут и синие волны, и ветер, и паруса, и незнакомые берега. Ну пусть не в тех масштабах, как обещала «Диана», пусть не океан, а Черное море, но это же ничуть не хуже! И будет Севастополь…

И Мак’Вейк от души порадуется за брата, хотя, может быть, и проклюнется в его радости капелька зависти.

И мама порадуется, хотя прежнее беспокойство вернется к ней. Ну что поделать, не станешь ведь всю жизнь сидеть рядом с мамой и младшим братом. Мир привезет им из плавания кучу морских сувениров и удивительных историй. Только не станет ли сейчас мамино беспокойство сильнее прежнего от мысли, что кто-то играет Миркиной судьбой, как бильярдными шарами, — то туда, то обратно, то так, то иначе?..

И Мир, вместо того, чтобы возликовать от души, осторожно сказал:

— Константин Петрович… как-то это совсем неожиданно. Можно, я подумаю до утра?

Тот не стал ни обижаться, ни уговаривать. Вздохнул понимающе:

— Подумай, голубчик…

И Мир как бы увидел на миг печальное, в тяжелых складках лицо старого актера.

И стал думать.

Теперь уже не казалось, что все будет хорошо. Получалось, что кто-то подталкивает его отказаться от прежних решений. Он же сам недавно писал в этой тетради: «А еще я теперь окончательно понимаю: было бы нечестно отправляться в плавание одному, без Мака. Его бы, конечно, со мной не пустили, а бросать его одного — это предательство».

«Значит, вчера — предательство, а сегодня — радость? Скотина ты, Мирослав Рощин! И к тому же ты, кажется, испытываешь судьбу. Кто-то снова толкает тебя на соблазнительный путь и заставляет забыть о других… Мама, конечно, обрадуется. Только с царапиной в душе… И кстати, где она?»

И это беспокойство снова отодвинуло, заслонило все остальные.

В самом деле, что случилось? Не появляется, не звонит. А уже десятый час. Черные окна…

Опять позвонил Мак:

— Мама не пришла?

Мир скрутил в себе раздражение:

— Я же сказал: когда придет — позвоню…

— Мир, как ты думаешь, где она может быть?

Мир придумал спасительное объяснение:

— Может быть, ее позвали на концерт в филармонию. А оттуда звонить нельзя… Или заседает в своем офисе…

— Машин папа предлагает нам съездить в этот офис, узнать: там она или нет…

— Ага. И в филармонию заодно… Мак, да не паникуй ты! Скоро придет…

И он стал ждать, отвалившись к спинке стула. Светила лампа. Тикали на шкафу квадратные часы. Мир запретил себе смотреть на них, чтобы не видеть, как много прошло времени. Потом все же посмотрел.

Была половина десятого.

«А Мак изводится не меньше меня, — подумал Мир. — А может быть, и меньше: он там не один. Хотя нет, не меньше, только делает вид, что не тревожится…»

Мир посмотрел на тетрадь с каллиграфическими строчками и вдруг шепотом сказал:

— Даю честное слово, что не пойду ни в какое плавание и даже не стану думать об этом, если с мамой все в порядке и если она благополучно вернется домой. Обещаю это себе и… всем мировым пространствам… — И после этого опять взглянул на часы.

Было там без четверти десять.

«Бедный Мак!» — подумал Мир.

И тогда появилась мама.

Она открыла своим ключом дверь и возникла в прихожей, целая и невредимая.

С великим облегчением, но и с немалой обидой Мир сказал:

— Это тест на душевную прочность своих детей, да? Исчезнуть неизвестно куда без предупреждения, без всякого звонка и сигнала…

Мама перестала разматывать шарф.

— Мирка, почему без сигнала? Разве тебе не позвонила Эльвира Степановна?

— Ни Степановна и ни другие Эльвиры не звонили, — сообщил Мир довольно хамским тоном, чтобы не зареветь. — Что случилось?

— Господи… Я зашла в магазин, там у меня украли телефон. Эльвира Степановна была со мной. Я попросила ее позвонить нам домой и сообщить, что задержусь. А сама отправилась в ближнее отделение полиции, чтобы написать заявление. А там началось: требование подождать, протокол, вопросы всякие. Снова велели подождать. Стали приводить с улицы подозреваемых, в том числе и совсем мальчишек, требовать у них признания. Я говорю: «Оставьте детей в покое. Вы ищете не там, где надо, а там, где ближе». — «А вы, гражданка, воздержитесь от негативных реплик, если хотите, чтобы вам помогли». Я смотрю: времени уже девять, сказала, что помощи больше не хочу, только пусть разрешат позвонить со служебного телефона домой. Разрешили, но у вас было долго занято…

«Это, наверно, когда Мак звонил», — понял Мир.

— Решила ехать домой на такси. Но на улице хватилась — деньги из сумки украли вместе с телефоном. Чуть не заревела от досады, пришлось идти пешком… Мирка, а где Матвейка?

— Ох!.. — Мир схватил телефон. — Мак! Мама пришла!.. Да ничего не случилось! То есть у нее украли телефон, и она застряла в полиции. Попросила позвонить нам домой Эльвиру Степановну, а эта ду… душевная женщина, видимо, забыла… Мак, войди в режим полного спокойствия, и сочиняйте там с Марьей своего «Космического жирафа». Привет соавторше! Надеюсь, тебя покормили? Ну и хорошо…

Он отключился и объяснил маме, что ее младший сын проведет ночь у Маши Чешуйкиной, «где они сливаются в экстазе литературного творчества».

— Давай я тебе приготовлю омлет. Не ужинала небось…

О предложении капитана Чука он решил ничего не говорить. Ни маме, ни Маку. Чтобы не было лишних рассуждений и разговоров. Зато, укрывшись в туалете (для звукоизоляции), он позвонил Дядюшке Лиру:

— Константин Петрович, извините, что поздно. Это я, чтобы сразу уж поставить точку… Константин Петрович, я решил, что никуда не поеду… Потому что все так складывается… Понимаете, получится, будто дразню судьбу. Она говорит: «Не надо», а я должен гнуть палку в другую сторону… Так можно и сломать… Ну да, я верю в приметы, куда деваться… Я совершенно точно решил и дал себе такое слово, что нарушить нельзя… Константин Петрович, спасибо вам. И передайте спасибо Валентину Максимовичу… Спокойной ночи.