Власть над Сетью. Как государство действует в Интернете - Анна Федорова

Пиратская партия (Pirate Party), породившая описанную новую религию, тоже достойна отдельного упоминания. Созданная в Швеции в январе 2006 года, в последние годы она стала заметной политической силой в нескольких странах Европы. Партия была основана и с самого начала базировалась в интернете. Ее сторонники выступают за реформирование законов о копирайте и интеллектуальной собственности, а также за соблюдение правительствами требований прозрачности и демократичности. Спустя девять месяцев после основания на шведских парламентских выборах партия получает 63 % голосов. Спустя 3 года партия получает 7 % голосов на выборах в Европарламент. К этому времени ячейки партии формируются и получают некоторое количество мест в локальных правительствах Германии, Исландии, Италии. Пиратская партия защищает интересы прозрачности, доступности, открытости. Ведь вне интернета изменение законов о копирайте теряет остроту и важность, а прозрачность демократий и свободное течение информации вообще принципиально достижимы только в Сети. Иначе говоря, данная партия представляет интересы «граждан интернета».

Как большевики в 1917 году несли идею мировой социалистической революции, так Пиратская Партия являет собой «политическую руку информационной революции», она отражает появление на реальной политической арене «гражданина Сети» («netizen»), защищающего интернет так же, как любой человек свою страну, и препятствующего ущемлению прав, дарованных гражданину интернет-государства — права свободы выражения, политической прозрачности управляющих систем и беспрепятственного течения информации. «Интернет-кандидат будет голосом нового тысячелетия, говорящем на языке нового тысячелетия с теми, кто испытывает разочарование и отвращение к политике», — говорит, подтверждая наш тезис, один из лидеров движения[314]. Все последние годы Пиратская Партия набирала влияние на территории Евросоюза и, по прогнозам аналитиков, на предстоящих выборах 2014 года утроит свое влияние на уровне Европарламента, что выведет движение на новый уровень[315].

Защита интернет-ценностей и освобождение от копирайта существуют и за пределами Пиратской партии: они находятся в фокусе многих общественных и политических движений Европы.

Другим примером реализации интернет-демократии в Европе является недавний опыт Исландии, пережившей глубокий экономический кризис. Методом краудсорсинга была создана новая Конституция: через социальные сети все желающие граждане могли быть вовлечены непосредственно в процесс ее создания. Пессимистичные прогнозы скептиков не сбылись, и Демократия 2.0 позволила стране быстро восстановиться после кризиса[316]. Прецедент стал утверждением принципиальной возможности «настоящей демократии» и неоднократно вдохновлял другие страны.

Лозунги «Думаю об Исландии», «Исландия — моя цель» и подобные фигурировали во время беспорядков в Испании, Греции, Португалии и др. Демократия 2.0 стала одним из очень популярных концептов европейского политического интернета. Лозунг «Let’s update it!» — «Давайте обновим!» — закрепляет связь этой новой «настоящей демократии» с интернетом[317].

Исландия стала самым ярким, но уже не первым случаем реализации демократического управления с помощью интернета. В этом вопросе неожиданно приоритет за Эстонией. Присоединившаяся к Евросоюзу в 2004 году, молодая страна сразу инвестировала в интернет, и потому на сегодняшний момент находится в этом вопросе в авангарде Европы. Уже в конце 90-х годов практически все школы в стране были подключены к интернету, и сегодня уже 40 % правительственных сервисов управляется онлайн. С помощью смартфона можно получить рецепт от врача, подписать официальные документы или купить пива[318].

С 2005 года в Эстонии работает электронное голосование на выборах с помощью digital ID, электронного идентификатора личности. Наиболее сложным здесь остается вопрос о том, какой именно информацией о своих гражданах автоматически обладает правительство, которое контролирует систему подобных ID, связанных с денежными переводами, регистрацией на ресурсах Сети и т. д.

В настоящее время встречи кабинета министров Эстонии ведутся без бумагооборота с онлайн-протоколом. Благодаря этому страна окончательно утвердила за собой прозвище «E-stonia». Что, однако, не мешает ее президенту иметь специфическую репутацию в мире социальных медиа. Например, он известен своими неприятными выражениями в адрес Нобелевского лауреата Пола Кругмана, опубликовавшего в Твиттере небольшую аналитику экономического состояния Эстонии[319].

13 июля 2013 года Эстония представила миру открытый код своего программного обеспечения для проведения выборов. Разработчики сказали, что приветствуют всех, кто поможет развитию и безопасности системы, погасив тем самым аргументы критиков интернет-голосований, утверждавших, что механизмы работы этой системы остаются непрозрачными[320].

Несмотря на медленное усвоение американского опыта использования электоральных интернет-технологий, в Европе шел самостоятельный процесс политической легитимизации ценностей интернета и их сращивание с демократическими основами общества. Итогом стало рождение понимания новой «истинной» демократии как системы, неразрывно связанной с интернетом и порождаемой им. Именно это (а не миллионы подписчиков на аккаунты политиков в Facebook) позволило многим увидеть в развитии интернета возможность преодоления глубокой политический депрессии европейских демократий.

Во многих странах Европы приобретает популярность формирование с помощью интернета альтернативных площадок, связанных с реализацией «интернет-демократии по европейскому типу». В пространстве европейского политического интернета складывается большое количество структур, пытающихся воплотить Демократию 2.0 вместо Политики 2.0, предложенной опытом США.

Консенсус всех со всеми, общественная экспертиза государственного устройства и другие подобные принципы являются идеалом, целью и мотивирующей силой для Европы в противовес американскому «идеальному маркетингу» в интернет-политике.

Архитектура европейских интернет-кампаний

Сайты кандидатов и партий представляют собой наследие эпохи Web 1.0 и считаются обязательным презентационным инструментом европейского политика. Понимание интернета как нового массмедиа, а не особой социальной среды делают сайты кандидатов все более важным источником информации о них, но не способствуют при этом развитию связей с аккаунтами политиков в социальных сетях. Политические сайты в Евросоюзе появляются в начале 2000-х годов после принятия инициативы e-Europe (связанной с реализацией государственных функций онлайн). Однако после их появления долго не происходит принципиальных изменений, связанных с наступлением эры Web 2.0.

Показательны, например, данные финских выборов 2011 года, когда сайты кандидатов по-прежнему были самым популярным источником информации, необходимой избирателю для голосования, а социальные сети оставались в этом отношении на последних местах.

При этом интересно, что в 2007–2008 годах в некоторых странах Европы (например, во Франции) все же формируется тип присутствия в Сети, аналогичный опыту первых интернет-кампаний США. Исследователи описывают «интернет-галактики» — серии взаимосвязанных сайтов, включая сайт кандидата, партии, локальных властей, блогов сторонников и т. д., — создающих нелинейную архитектуру кампаний. Одним из таких инновационных ходов стало присутствие большинства французских партий в онлайновой игре Second Life в 2007 году.

Что касается архитектуры европейских избирательных кампаний в социальных сетях, то она формируется позднее, и, по сути, этот процесс для многих европейских стран актуален по сей день.

Наиболее важными для политического процесса, являются, по мнению европейских аналитиков, Facebook, Twitter и YouTube. Особенно активно обсуждается роль Twitter. Некоторыми исследователями именно он признается наиболее полезной социальной сетью для политиков Европы[321]. Его наибольшая ценность видится в «немедленности». Правильное воздействие он оказывает только в том случае, если твиты моментально сопровождают события. Чем больше отсрочка, тем менее эффективен будет сигнал. Специфика Твиттера как в США, так и в Европе, делающая его столь популярным инструментом кампаний, — высокий уровень политизированности его пользователей[322]. Тем не менее, за исключением Германии, для которой Твиттер стал почти национальной соцсетью, большая часть политиков Европы по-прежнему предпочитает ему Facebook, а некоторые и вовсе утверждают, что Twitter — это «не инструмент для ведения кампании»[323].