Последний расчет - Хьелль Ола Даль

– Ну а дальше?

– Мы поехали в «Смугет». То есть мы с Уле.

– А Герхардсен?

– Понятия не имею.

– Разве он не пошел в «Смугет» вместе с вами?

– Да, наверное, пошел. Но я запомнила только Уле. Внутри было настоящее столпотворение… Я не увидела там никого из знакомых.

– Значит, вы точно не знаете, вошел ли Герхардсен в клуб вместе с вами?

– Почему бы ему и не войти?

– Та-а-ак, – протянул Фрёлик. – Ну а что потом?

– Чуть позже мы ушли. Поехали ко мне. – Она подмигнула. – Только никому не рассказывайте! Я обещала, что буду держать язык за зубами.

– Вы с Эйдесеном поехали к вам, и он остался с вами?

– Да.

Фрёлик посмотрел на нее, не отводя глаз, чувствуя, как краснеет. Мерете Фоссум ковыряла в зубах ногтем. Ей не сразу удалось подцепить то, что она искала. Она широко разинула рот и, смешно скривив губы, продолжила изыскания.

– В какое время вы вышли из клуба?

Она пожала плечами, осмотрела палец.

– Уже светало… Часа в четыре, наверное.

– Насчет времени вы уверены?

– Нет. – Она равнодушно улыбнулась и, заметив выражение его лица, продолжала: – Извините, не знаю.

– Знаете, который был час, когда вы попали к себе домой?

– Чуть позже. Мне очень жаль, но тогда я не смотрела на часы.

– Долго ли он у вас пробыл?

Мерете Фоссум снова принялась разглядывать кончик пальца.

– До одиннадцати или двенадцати следующего дня. Не помню. А какая разница? Неужели это так важно?

Фрёлик в полном смятении записал ее слова и вычел у нее сто очков. Потом поднял на нее глаза.

– Да, очень важно, – сказал он. – Уле Эйдесен был с вами с полуночи до одиннадцати следующего дня. Я правильно вас понял?

Мерете Фоссум кивнула.

– И за все время он не покидал вашей квартиры?

– Я бы заметила, – с мечтательной улыбкой ответила она.

– А он утверждает, что вы не проводили вместе ночь.

– Бедный мальчик!

– Что, простите?

Мерете Фоссум рассмеялась:

– Наверное, он соблюдает наш уговор. Мы решили, что сохраним все в тайне. Хотя теперь она уже все равно ничего не узнает. Она ведь умерла. Бедняжка… Ужас. Но думать нужно о тех, кто остался. Уле ведь тоже нелегко пришлось! Когда с близким тебе человеком случается такое…

– Да.

– Вот видите!

– Вы с ним с тех пор поддерживаете отношения?

– Боже правый! – вздохнула Мерете.

– Что, простите?

Она расплылась было в улыбке, но быстро опомнилась.

– Хочу сказать… разве я похожа на тех, кому достаточно одной ночи?

Фрёлик молча смотрел на нее.

– Мы с ним говорили по телефону… один раз. Простите, если я сделала что-то неправильно, но ведь не так просто…

– Вы когда-нибудь, в какой угодно форме, обсуждали с Уле, что вам следует рассказать полиции о ваших действиях в ту ночь? – спросил Фрёлик, делая пометку в блокноте.

– Нет, – ответила она. – Что вы!

– Согласитесь, это как-то странно.

– Почему странно?

– Убили его подружку, полиция ведет следствие. О чем вы с ним вообще разговариваете, если не о том, что случилось?!

Мерете Фоссум подняла на Фрёлика большие глаза.

– О кино… Неужели это так плохо?

Проходя чуть позже мимо охранника, Фрёлик похлопал себя по карману, ища мобильный. Его там не оказалось. Он остановился. Неужели оставил в столовой? Либо там, либо в машине. Он повернулся в сторону лестницы. Нет, наверное, все-таки в машине. Скорее всего, в машине… Только бы он забыл телефон в машине, тогда ему больше не придется сюда возвращаться. Он подмигнул охраннику и вышел.

Глава 22

Разговор в теплице

После телефонного разговора с Фрёликом Гунарстранна сидел в машине и поглядывал в окно. Он думал о похоронах, о лицах тех, кто проходили мимо него в часовню. Вспоминал Бьёрна Герхардсена и его энергичную супругу. В окошке машины отражались настенные часы над входом. Прошло уже много времени после похорон. Пора снова навестить «Винтерхаген».

Через полчаса он въехал на парковку, запер машину и вышел, думая, не напрасно ли тратит время. Они должны проверить все версии… На парковке почти не было машин. Наверное, из-за похорон. Может быть, многие сотрудники взяли выходной. Сунув руки в карманы, Гунарстранна пошел той же дорогой, какой они с Фрёликом шли несколько дней назад. Только теперь он не встретил ни единой души. В административном здании окна были темные, пустые. Повернув за угол желтого общежития, он остановился и стал озираться по сторонам. Выудил из кармана окурок, закурил и зашагал по огороду к теплице. За прошедшие несколько дней кто-то успел окучить картошку. Очевидно, работали мотыжкой или небольшой лопатой; кто-то потрудился на совесть. Картошка радовала взгляд, чего нельзя было сказать об остальных овощах. Глядя на бледные, тонкие перья репчатого лука и лука-порея, Гунарстранна решил, что им не хватает азота. Вот морковь выглядела неплохо… Гунарстранна подошел к теплице и подергал дверь. Она оказалась не заперта. Он выкинул окурок в кучу песка.

У входа он остановился и полной грудью вдохнул теплый, насыщенный, влажный воздух. В теплице выращивали огурцы и салат. Наверху, на гребне крыши, имелись вентиляционные решетки, через которые внутрь поступал более прохладный воздух. Пройдя между столами с рассадой, Гунарстранна увидел, что у противоположной стены кто-то стоит. Он узнал Аннабет Ос. После похорон она успела переодеться в зеленый комбинезон, фланелевую рубашку и высокие резиновые сапоги. Она поливала рассаду, шагая вдоль столов со шлангом; к наконечнику был прикручен разбрызгиватель. Гунарстранна кашлянул, но Аннабет не обратила внимания. Он кашлянул еще раз.

– Ах! – воскликнула она, оборачиваясь. – Как вы меня напугали!

– Решил, что на похоронах не стоит к вам подходить, – потупился Гунарстранна.

– Я знаю, зачем вы пришли. – Аннабет тяжело вздохнула, не переставая поливать рассаду. – Боже мой, мы с Бьёрном столько раз выясняли отношения… я заранее предчувствовала, что это повторится. Позвольте, я все объясню; мне хочется избежать помпезности и неловкости. Мой муж Бьёрн – большой ребенок. Да, он действительно признался мне, что как-то в минуту слабости воспользовался… ее услугами. Если бы в то время я не боролась за Катрине, не старалась вернуть ее к нормальной жизни, я бы, наверное, попросила, чтобы ее перевели в другое учреждение. Вот видите, я ничего не скрываю. У меня тайн нет.

– Но почему вы ее все-таки не перевели? – спросил Гунарстранна, обрывая сухие листья в горшке с рассадой.

– Так и думала, что вы спросите. Как говорится, задним умом мы все крепки… Как по-вашему, неужели мне самой не хотелось перевести ее? Я ночи не спала, думала о ней… Но ей у нас нравилось. Она нам доверяла. Гунарстранна, у нас она пошла на поправку… Поверьте, мне пришлось нелегко.

Аннабет отошла на несколько шагов, волоча за собой шланг. Гунарстранна не отставал.

– Понимаю, как нелегко вам пришлось, – продолжал он. – С другой стороны, ваши действия и правильными не назовешь. Нельзя было оставлять Катрине в «Винтерхагене» после того, что вы узнали от вашего мужа!

– Слушайте! – Аннабет сердито взмахнула шлангом. – Вот вы меня обвиняете. С какой стати? – Она посмотрела на инспектора со злобой. – Вы говорите так потому, что ее убили. Если бы этого не случилось, никто бы ничего не узнал. Она полностью излечилась от зависимости. Успешно прошла весь курс терапии. Так что, оставив ее у себя, я в конце концов приняла правильное решение!

Гунарстранна не стал возражать. У Аннабет Ос своя правда… Она стояла напротив и смотрела на него исподлобья.

– Здесь у Катрине было все, что нужно для успеха. Мы завоевали ее доверие. Ей хотелось расстаться со своей зависимостью. Мы могли бы направить ее к другим профессионалам, в другое место, где ей пришлось бы жить с другими пациентами и заново находить общий язык с персоналом… Никто не гарантировал, что там у нее все получилось бы так же хорошо, как у нас. Что сделано, то сделано! Никто не может исправить ужасную ошибку, которую совершил мой муж в минуту слабости!

– В минуту слабости? – удивился Гунарстранна.

– Да… в минуту слабости он поехал в так называемый массажный салон. Но как по-вашему, помешал ли чему-то тот его давнишний поступок? Он помешал Катрине добиться успеха? – Аннабет склонила голову набок, как будто разговаривала с близким другом, и негромко спросила: – Было ли это правильно?

– Можно смотреть на все и так, – ответил Гунарстранна, дернув уголком рта. – Однако ваша точка зрения не обязательно верна. Вы ведь не знаете, как шел бы процесс ее излечения в другом месте. Может быть, ей и там удалось бы добиться такого же успеха.

– Неужели вы не понимаете, о чем я говорю?! – почти закричала Аннабет. – В нашем центре Катрине предоставили все возможности для того, чтобы она излечилась! И лечили ее мы! Благодаря нам перед ней открылся целый мир!

– Когда ее убили, она официально еще находилась на вашем попечении, – раздраженно возразил Гунарстранна.