Вице-адмирал - Василий Сахаров

«Аргонавты» промолчали. Несмотря на подготовку и опыт, люди находились в шоке. Поэтому в данный момент они просто выполняли приказы командира, который был уверен в себе, не показывал слабость и знал, что нужно делать. Пока этого было достаточно.

— Броню вскрыли! — в наушнике прозвучал доклад Ломова. — Есть огневой контакт! Входим!

Первыми на борт вражеского эсминца проникли мехстрелки и два были уничтожены сразу. Звуки выстрелов и взрывы. Тофферы сопротивлялись и стягивали к пробоине резервы, но наши абордажиры, в отличие от противника, о сохранности чужого корабля не думали. Против нас автоматы и пистолеты экипажа, а десантура применяла гранатометы и пулеметы. Не свое — не жалко. И благодаря этому мы смогли быстро закрепиться в одном из кормовых отсеков. А следом на корабль вошли десантники второго шаттла.

— Бриан, — я обернулся к нашему медику и хакеру.

— Слушаю, — отозвался он.

— Береги Барбару. Мне нужно добраться до постов управления эсминцем.

— Понял, командир, — он кивнул.

Я посмотрел на жену и прикоснулся к ее шлему:

— Ничего не бойся. Мы обязательно уцелеем. Ты мне веришь?

— Верю, — сказала она и, освобождая мне дорогу, отступила в сторону.

Выхватив из бортовой стойки «марлин», я передернул затвор, закинул на плечо подсумок с гранатами и рванулся следом за ребятами Ломова.

Коридор. Он заполнен дымом и на палубе трупы, тофферы из экипажа, в масках и бронежилетах, из вооружения только пистолеты. Это «мясо», которое приняло первый удар и полегло.

Дальше. Выбитая клинкетная дверь и в проеме еще один труп. Это уже вражеский абордажир. Развороченный пулями бронескаф и в руках рейлган. Видимо, именно он подбил наших мехстрелков и не успел отступить.

Следующий коридор. И снова трупы. Два наших и пять вражеских. Здесь бойцы Ломова схлестнулись с противником в лоб, и дошло до рукопашной. У одного тоффера испачканный кровью острейший бебут из калерийской стали, если судить по синеватому оттенку и оттиску возле гарды в виде рун. А рядом с ним мертвый Петя Ревякин, десантник из второго отделения, и он сжимал штурмовой нож.

Поворот. Слева силуэты. Два человека. Скафандры не наши. Из кубрика выглядывают. Меня пока не заметили. И это просто отлично.

Очередь от бедра. Осколки шлемов разлетелись по переборкам, а тела свалились внутрь кубрика. Что там — потом разберемся. Из сумки гранату. Чеку долой. Раз — два. И круглая «РГН — бис» ушла вслед за трупами.

Прижался к переборке. Глухой взрыв! Тишина.

Рядом оказалась пара наших бойцов. Судя по эмблемам и номерам на скафандрах, из боцманской команды, и я кивнул на кубрик:

— Проверить!

Матросы остались, а я продолжил движение.

Пара поворотов и просторный отсек. Наверное, дополнительное грузовое помещение. «Аргонавты» в другом конце отсека, возле запертого люка, пристраивали к нему вышибной заряд, и Ломов заорал:

— Бойся! Подрыв!

Люди и мехстрелки отскочили от люка, и присели в углах. Я поступил так же и командир абордажиров ударил по кнопке подрывной машинки.

Взрыв! По отсеку прокатилась ударная волна, и я едва не упал. Однако удержался, встал и когда подскочил к люку, то обнаружил, что его вынесло в следующий коридор. Хорошая работа. Одним махом проход пробили и вражеских бойцов, которые ожидали нас с той стороны, свалили.

«Хорошо бы и дальше так продвигаться», — промелькнула мысль, и вместе с десантниками я направился к ходовому мостику эсминца.

Мы бежали по главному коридору, вступали в перестрелки и швыряли гранаты в боковые отнорки. Потеряли оставшихся мехстрелков и нескольких бойцов, но упрямо двигались вперед, и мне никак не удавалось вырваться в авангард. Десантники постоянно опережали меня, берегли, а на подступах к вражескому ГКП даже прижали к стене и заблокировали. Пришлось подчиниться, и пока я был без движения мой взгляд замер на привинченной к переборке бронзовой доске. На ней было название корабля и порт приписки: «Sydney», Royal‑Ugana.

«Понятно, эсминец называется «Сидней». Жаль, что не «Розалинда», — подумал я и рывком высвободился из захвата десантника.

— Пусти!

Абордажир разжал руки, и я снова бросился вперед. Влетел на ходовой мостик вражеского корабля и оказался в гуще боя. Здесь огнестрельное оружие никто не применял. ГКП нужно всем, и нам, и тофферам. Поэтому в ход пошло холодное оружие и подручные средства.

— Берегись! — крикнул кто‑то из десантников и я присел.

Над головой просвистел лом и, поднимаясь, стволом автомата я ударил в сторону противника. Бил наугад и попал. Ствол достал тоффера, крепкого жилистого мужика, в голову, пробил пластиковое забрало шлема и вонзился в глаз.

Резкий поворот автомата и рывок на себя. Тоффер закричал от дикой боли. Он потерял зрение, так как мушка вырвала ему глаз. А я еще и добавил. С ноги, прямым в грудь, а ботинки у меня, как и у десантников, тяжелые, с магнитными держателями, и он отлетел к стене. Там его и добили. А на меня бросился следующий противник, приземистый азиат с ножом. Вот только не добежал. Жора Ломов ударил его прикладом в шею и сломал тофферу позвонки.

Это был последний противник на ГКП, и я упал в кресло командира корабля.

Взгляд на часы. Захват отнял девять минут. И что происходило за пределами корабля, пока мы его захватывали? Пока неизвестно, но сейчас все прояснится.

К счастью, тофферы не заблокировали управление, то ли не успели, то ли надеялись удержать ГКП, и я смог с ним разобраться. Система подстроилась под меня и на шлем пошла информация.

«Забияки» нигде не было и в том месте, где он должен находиться, летали мелкие обломки и куски льда, замерзший воздух. Понятно. Фрегат погиб, а вместе с ним все комендоры и наши раненые. Простите, друзья. Не уберег вас и оставил на смерть. Но каяться и казниться буду потом. А сейчас смотрим дальше.

Атакованный «Забиякой» эсминец тоже не уцелел. Его не жаль — это враг. Хорошо артиллеристы поработали, славно.

Остальные вражеские корабли совершали маневры. Третий эсминец, крейсер и рейдер (по отметкам на экране локатора «Розалинда», «Самум» и «Кентавр») приближались к «Сиднею». А миноносец («Лапа Медведя») оттянулся в тыл. Тофферы сообразили, что произошло, и спешили на выручку своим собратьям. Пускай. Нам это и нужно. Лишь бы не расстреляли издалека. Только бы отыграть еще немного времени.

— Жора! — я обернулся к Ломову.

— Слушаю, — он вопросительно кивнул.

— Собирай своих бойцов. Сейчас нас штурмовать начнут.

— Как скоро?

— Семь — восемь минут. За этот срок ты должен организовать оборону и додавить сопротивление тофферов. Где они еще держатся?

— В реакторном отсеке и в нескольких кубриках.

— Вот и добивай, сволочей.

— Сделаем.

Ломов махнул рукой своим бойцам:

— За мной, парни!

Рубка опустела. На ГКП только я и один из штурманов «Забияки», да трупы на палубе. Про движение мы могли не думать, реакторный отсек под контролем противника. Поэтому все, что нам оставалось — ждать развития событий, надеяться на нерешительность противника и обороняться.

В этот момент на мониторе замигал значок в виде телефонной трубки. А затем появилась надпись: «Вызов с «Розалинды». На связи Обадия Ноймарк».

«Переговоры? Если так, то мы только «за». Можно и поговорить», — подумал я, нажимая клавишу приема, и опять увидел на экране вражеского командира.

В этот раз Обадия Ноймарк снял шлем и я смог разглядеть его лицо. Разглядеть и запомнить, чтобы не упустить эту сволочь, если я выживу, и судьба сведет нас вновь.

Человек как человек, пожилой блондин, приметных шрамов и родинок нет. Встретишь такого на улице и пройдешь мимо. Но было в нем нечто, выделяющее его среди других людей. На шее фрагмент татуировки в форме скорпионьего жала, выходящего к подбородку, а еще взгляд, уверенный и властный. Видимо, вражеский командир давно руководил людьми, легко отдавал приказы, и не привык к сопротивлению.

Все это отложилось на подкорку, и я вопросительно кивнул ему:

— Что скажешь, Ноймарк?

— Ты оказался хитрее, чем я ожидал, и смог обвести меня вокруг пальца. Но это ничего не меняет. Тебе не сбежать.

— Посмотрим.

Ноймарк прищурился и спросил:

— Доусон жив?

«Кто такой Доусон и почему Обадия про него спрашивает? Вариантов немного. Скорее всего, он говорит про командира «Сиднея». И если так, что нужно сказать?»

— Пока живой, — ответил я. — Мои бойцы взяли его в плен.

— Я хочу с ним поговорить.

— Мало ли, чего ты хочешь. Я вот, например, очень хочу, чтобы ты отпустил нас с миром. Как тебе такой вариант? В обмен на твоих товарищей тофферов.

— Торгуешься? — он покачал головой. — Нет. Из этого ничего не выйдет. У нас так не принято. Доусона и его парней жаль. Но они сами виноваты, что не смогли сохранить свой корабль.