Гарри Поттер и философский камень - Джоан Роулинг

Твой отец оставил этот предмет в моём распоряжении незадолго до своей смерти. Пришла пора вернуть его тебе. Постарайся использовать его разумно.

Счастливого Рождества.

Подписи не было. Гарри уставился на записку. Рон восхищённо разглядывал накидку.

— Я за такую штуку что хочешь отдал бы, — сказал он. — Что хочешь. Ты чего?

— Ничего, — сказал Гарри.

Он чувствовал себя не совсем уютно. Странная какая-то история. Кто мог прислать ему эту накидку? Неужели она и в самом деле принадлежала его отцу?

Прежде чем он успел ещё что-либо произнести или даже подумать, дверь в общежитие распахнулась, и в палату влетели Фред и Джордж Уизли. Гарри быстро упихал накидку с глаз долой. Ему пока что не хотелось ни с кем больше ею делиться.

— Поздравляем с Рождеством!

— Эй, смотри-ка — у Гарри тоже Уизлийский свитер!

Фред и Джордж оба были в синих свитерах, на одном из которых была вывязана большая жёлтая буква «Ф», а на другом — «Д».

— А у Гарри получше будет, — заметил Фред, рассматривая свитер Гарри. — Для родственников она явно не так уж старается.

— Рон, а ты почему до сих пор не в свитере? — строго сказал Джордж. — Ну-ка, нацепляй — они же такие уютненькие, такие тёпленькие…

— Терпеть не могу бордовое, — проворчал Рон беззлобно, просовывая голову в ворот.

— На твоём нет буквы, — отметил Джордж. — Похоже, она думает, что ты и так своё имя не забудешь. Но и мы тоже не промах — мы теперь точно знаем, что нас зовут Дредж и Форд.

— Что тут за шум?

Перси Уизли просунул в дверь свою голову. На лице у него было написано неудовольствие. Он, очевидно, тоже уже наполовину разобрал свои подарки — через плечо у него был перекинут тяжёлый свитер, который немедленно оказался у Фреда в руках.

— «П» — значит префект! Ну, Перси, не ломайся, надевай — мы все свои уже надели, включая даже Гарри.

— Да ну — вот — ещё… — басил Перси, но близнецы уже протолкнули его голову в ворот свитера, сшибив очки на пол.

— И кроме того, за столом префектов тебе сегодня не сидеть, — добавил Джордж. — Рождество — праздник семейный.

И они церемониальным шагом вывели из комнаты Перси, руки которого были прижаты свитером к бокам.

Никогда в жизни Гарри не видал такого роскошного рождественского обеда. Сотня запечённых жирных индюшек; горы варёной и печёной картошки; блюда жареной колбасы, судки с зелёным горошком в масле, серебряные соусники густой ароматной подливы, мочёная клюква[42] — и горы колдовских хлопушек через каждые полметра, на каждом столе. Эти хлопушки с сюрпризами тоже были не чета тем жалким, муглевым, которые обычно покупали Дурсли, с пластмассовыми безделушками и шляпами из папиросной бумаги. Гарри вместе с Фредом потянул за шнурок одной из них, и она не то что хлопнула — она жахнула как из пушки, окутав окружающих облаком сизого дыма, а изнутри выскочила настоящая треуголка и вывалилось несколько оглушённых, но живых белых мышей. За Верховным Столом Дамблдор, сменивший островерхую колдовскую шляпу на чепчик в цветочек, заливисто смеялся над шуткой, которую рассказал ему профессор Флитвик.

За индюшкой последовал пылающий рождественский пудинг; Перси чуть не обломал себе зубы о запечённый в него серебряный сикль. Гарри наблюдал, как лицо у Хагрида становилось всё краснее и краснее по мере того, как он подливал себе вина, пока наконец он не чмокнул профессора Макгонагелл в щёку — а та, к вящему изумлению Гарри, только хихикнула, и её цилиндр съехал набок.

К тому времени, как Гарри вылез из-за стола, у него были полные руки сюрпризов из хлопушек — включая пакет с воздушными шариками, которые, правда, не взрывались, но зато светились в темноте, набор для выращивания отменных бородавок, и коробку с новенькими фигурами для колдовских шахмат. Белые мыши куда-то исчезли; у Гарри было подозрение, что им грозило попасть на рождественский ужин к Миссис Норрис.

Гарри и братья Уизли беззаботно провели остаток дня во дворе, устроив жестокий бой снежками. Потом, все замёрзшие, мокрые, запыхавшиеся, они ввалились в общую комнату Грифиндора и расположились перед камином. Гарри опробовал свои новые фигуры, с треском проиграв Рону. Впрочем, ему казалось, что если бы Перси не так настойчиво ему подсказывал, он мог бы протянуть чуть подольше.

Они поужинали бутербродами с индюшатиной, кексами, бисквитами со сбитыми сливками, съели по большому куску рождественского торта, и почувствовали себя так умиротворённо и сонно, что до самого отхода ко сну почти ничего больше не делали — разве что полюбовались на то, как Перси гонялся по всей башне за Фредом и Джорджем, потому что они стянули у него значок префекта.

Без всякого сомнения, это было самое лучшее Рождество. И всё же что-то надоедливо сидело весь день у Гарри в голове, как заноза. Пока он не улёгся, наконец, в постель, у него всё как-то не было времени толком подумать об этом, но тут он вспомнил, что ему так мешало — накидка-невидимка, и тайна того, кто её прислал.

Рон, наевшись индейки и пирога, заснул почти сразу, как только задёрнул полог — его-то никакие загадки не беспокоили. Гарри перегнулся через край своей кровати и вытянул из-под неё накидку.

Его отец… Она принадлежала его отцу. Он отпустил уголок накидки; материя заструилась сквозь пальцы — мягче шёлка, легче воздуха. Используй её разумно — призывало письмо.

Ему вдруг страшно захотелось снова её примерить. Он выскользнул из постели и завернулся в накидку. Глядя вниз, на свои ноги, он видел лишь тени и лунный свет. Ощущение было очень странное.

Используй её разумно.

Внезапно Гарри совершенно расхотелось спать. С этой накидкой весь Хогвартс лежал перед ним, как на ладони. Он стоял, один, в темноте и тишине, и слушал, как его заполняет чувство радостного возбуждения. Теперь он мог идти куда угодно, стоит только захотеть — и Филч никогда ничего не узнает.

Рон застонал во сне. Гарри некоторое время раздумывал, не разбудить ли его, но что-то помешало ему это сделать. Накидка его отца… Нет, в этот раз — первый раз — он воспользуется ею сам.

Он прокрался к выходу из общежития, потом вниз по лестнице, пересёк общую комнату и осторожно вылез в дыру за портретом.

— Кто идёт? — всполошилась Толстая Дама.

Гарри ничего не ответил и пустился по коридору.

Куда идти? Он остановился, пытаясь унять бешено бьющееся сердце, и стал думать. Вдруг до него дошло. Специальный отдел в библиотеке. Теперь он может читать там сколько влезет, пока не найдёт, кто такой Флямель. Он направился туда, поплотнее обтянув вокруг себя накидку.

В библиотеке была кромешная тьма, и от этого становилось жутковато. Чтобы найти дорогу между полками, Гарри зажёг лампу. Со стороны казалось, что лампа плывёт в воздухе; хотя Гарри знал, что он держит её в руке, глядеть на неё было всё равно неуютно.

Книги для ограниченного пользования находились у задней стены. Осторожно перешагнув через верёвку, отделявшую их от основной библиотеки, он поднял лампу повыше и принялся читать названия.

Это занятие ему ничего не дало. Облупленные золотые буквы на корешках складывались в непонятные слова на неведомых Гарри языках. Многие книги заглавия не имели вовсе. На одной из них красовалось зловещее тёмное пятно, до ужаса напоминавшее кровь. У Гарри по коже побежали мурашки. Может быть, ему это просто почудилось, но он расслышал исходящее от книг негромкое шелестение, словно они перешёптывались, зная, что рядом с ними кто-то есть — кто-то, кому здесь быть не положено.

Однако надо было с чего-то начинать. Он осторожно поставил лампу на пол и начал высматривать на нижней полке книгу поинтереснее на вид. Взгляд его упал на серебристо-чёрный фолиант. Он с трудом вытащил книгу с полки, поскольку она оказалась очень тяжёлой, и, уперев корешком в колени, раскрыл её.

Пронзительный, леденящий душу вопль разорвал тишину — книга кричала! Гарри захлопнул её, но крик продолжался, непрерывный, оглушающий, на одной ноте. Он попятился и споткнулся о свою лампу, которая тут же погасла. В коридоре раздались шаги; Гарри совсем потерял голову и, кое-как запихнув орущую книгу обратно на полку, бросился бежать. В дверях он наткнулся на Филча, бледные, рыщущие глаза которого посмотрели сквозь него; Гарри прошмыгнул под его вытянутой рукой и помчался по коридору, преследуемый непрекращающимся воплем книги, отдающимся у него в ушах.

Остановился он, только когда дорогу ему преградили высокие рыцарские латы.

Стараясь покинуть как можно скорее библиотеку, он совершенно не следил, куда бежал. Похожие доспехи стояли где-то около столовой, но он-то, по его расчётам, был пятью этажами выше.

— Вы, профессор, меня просили прямо к вам сразу идти, если кто-то ночью шляться станет, особенно в библиотеке — в специальном отделе.

У Гарри кровь отлила от лица. Похоже, Филч знал потайной ход — его вкрадчивый, жирный голос приближался и, к ужасу Гарри, ему отозвался голос Снейпа.