Звезды сделаны из нас - Ида Мартин

Глава 17. Глеб

Мама на кухне чистит овощи для винегрета. После разговора с Нелей я сам не свой. Взбудораженный и непривычно веселый.

– Мам, скажи, а какой я?

– Что значит – «какой»? – Она оборачивается ко мне с ножом.

– Нам сочинение задали. Рассказать о том, какой ты на самом деле.

Я, конечно же, не жду подтверждения Нелиных слов, просто стало интересно мамино мнение. Неля сказала, что я необычный и классный, и мне в какой-то момент показалось, что я прыгнул с тарзанки и лечу. Земля ушла из-под ног, дух захватило, в голове ни одной ясной мысли, и стало неожиданно так хорошо, как в последний раз было лет восемь назад.

– Ну… – Мама задумывается. – Ты хороший.

– Подозреваю, что для сочинения этого мало, и, наверное, нужно аргументировать.

– Глупости какие-то вам задают. У них что, книги закончились?

– Жанна Ильинична сказала, что, прежде чем анализировать произведения, мы должны научиться анализировать себя, – посмеиваясь, выдаю я. – Потому что, только поняв себя, можно судить кого-то еще.

– Судить вообще никого нельзя, – назидательно сообщает мама. – Напиши, что ты воспитанный и прилежный. И что читать начал в четыре года. Только про брата ничего не пиши.

– Я и не собирался. Там же про меня спрашивают.

– Все. Иди, занимайся, – она отворачивается, и нож снова методично стучит по деревянной доске.

– Значит, тебе сказать про меня нечего?

Я разочарован. Такое чувство, будто Нелли меня обманула. Из лучших побуждений, как это делают друзья, чтобы поддержать, а я повелся, обнадежился и принял все за чистую монету.

– Глеб, пожалуйста, не трепли мне нервы. Ты прекрасно знаешь, что писать за тебя сочинения я не в состоянии. Посмотри в интернете, что другие пишут, и сделай так же.

– Но ведь я же не другие!

– Да, но есть базовые качества. Вот про них и нужно писать.

– Это типа: добрый и умный?

– Именно.

– Мам, а я красивый?

– Нормальный.

– А кто красивее, я или Мишка?

Она снова разворачивается, но теперь уже зло и резко:

– Ты нарочно меня доводишь?!

– Извини. Я просто спросил. Я же себя со стороны не вижу.

– Иди, пожалуйста, к себе, – она делает над собой усилие, чтобы говорить спокойно, и мне приходится ретироваться.

Я не жалею, что в ответ сказал Неле, что она эффектная и сексапильная. Может, она и не это хотела услышать, но я сказал так, как думал на самом деле, а не «из лучших побуждений» и не в качестве поддержки. Я был честен.

Однако после разговора с мамой настроение испортилось. И полет с тарзанки закончился не самым мягким приземлением. Действительно, с чего бы мне быть классным? Это слово должно было сразу насторожить. Потому что я какой угодно, но только не «классный», необычный – пусть так, о’кей, это я еще готов принять в качестве вежливой формы определения моей асоциальности. Но «классный»! Неля, видимо, про своего Артёма думала, когда произносила это слово.

Доделывать уроки не хочется. Не так, как обычно, когда лениво, – просто почему-то совсем не до них. Я чувствую, что должен что-то предпринять, но не понимаю что, и от этого злюсь на себя, а заодно и на Нелю, заставившую меня взлететь, а потом жестко приземлиться. Конечно, она не виновата, что реальность такова, какова есть, и меня еще сильнее, чем прежде, тянет поговорить с ней, но для человека, выживающего лишь благодаря крепкой внутренней броне, я чересчур расслабился и повелся, как наивный лопух, ставший объектом кринжового розыгрыша. Как если бы не был Святошей и не прошел уже эту школу жизни.

Так что ее вечерние сообщения я не открываю. Не хочу портить ей настроение. Она ведь пыталась мне помочь, просто немного переборщила и сама не заметила этого. Я знаю, что завтра успокоюсь и, возможно, прямо попрошу ее больше так не делать, но, пока контроль над собой не восстановлен, лучше и не пытаться.

Шобла напала раньше, чем я ожидал. Думал, ей потребуется еще пара дней раскачки, но за выходные мои враги, похоже, успели все обсудить и прийти к выводу, что меня нужно немедленно вернуть на законное место отщепенца.

И хотя я был готов к чему-то такому, им все же удается меня удивить, потому что происходит все не как обычно после уроков по дороге домой, а с самого утра, едва я успеваю выйти из подъезда.

Их пятеро во главе с Журкиным. Стоит мне раскрыть дверь и сделать шаг, как они налетают всей толпой, выхватывают рюкзак, швыряют меня о стену, бьют в лицо и по ногам, кто-то даже дергает за волосы. Вокруг столько суеты, мелькания, шарканья и пыхтения, что я толком и отбиваться не могу. Просто стою, вжавшись спиной в подъездную дверь, и пытаюсь заслониться руками.

Они очень спешат и нервничают. Без Макарова у них получается плохо, хаотично и неубедительно. Они даже не предъявляют мне ничего – просто дубасят и постоянно оглядываются по сторонам, не идет ли кто. На самом деле они ужасно трусят, стараются закруглиться побыстрее, и потому я вдруг понимаю, что именно эта ситуация может стать решающей. Напоследок Журкин бросает что-то вроде «Только сунься еще», и они чуть ли не бегом чешут в сторону школы.

Стоит вернуться домой, чтобы умыться и переодеть испачканные брюки, а может, и вовсе не ходить в школу, раз уж день не задался. Но во мне все кипит, и я не чувствую ни боли, ни унижения, напротив – шобле неожиданно удается вывести меня из вчерашнего загруза. Я бросаюсь вслед недругам, как ненормальный, не потрудившись поднять рюкзак. Догоняю отстающего Титова и сразу сбиваю с ног, перепрыгиваю через него и бью со всей дури в лицо обернувшегося Ляпина, а потом прямиком кидаюсь на Журкина и начинаю лупить его кулаками. Голову заливает горячая адреналиновая волна, застилает глаза и оглушает. Меня оттаскивают, вмешиваются прохожие, и я уже сдаю назад, как вдруг, встретившись взглядом с придерживающим меня за плечо Равилем, переключаюсь на него. Он и опомниться не успевает, как оказывается на мокром асфальте. Шакаров, пятый из них, отходит подальше.

Прохожие кричат на меня и грозят полицией, но я как будто не там и не с ними, я сам по себе, я вне момента. Я – наследник богов.

Возвращаюсь за рюкзаком и поднимаюсь в квартиру принять душ. Благо мама на работе и видеть меня с разбитым лицом и кулаками не может. Выпиваю залпом стакан воды, скидываю одежду и, запихнув ее в стиральную машину, сразу запускаю