Покорение Финляндии. Том II - Кесарь Филиппович Ордин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опробовав такое вовсе не двусмысленное выражение сомнения, Александр Павлович тем самым явил доказательство того, что безусловный либерализм в отношении Финляндии не лежал в основе коренных его убеждений. Однако в письме не упоминалось, что вопрос Румянцева Свыше опробован: с другой стороны, предлагалось высказать мнение совершенно откровенно, с тем что оно будет представлено Государю. Это естественно вызывало на осторожность, и Буксгевден не спешил ответом на откровенность Румянцева. К тому же он безостановочно шел за отступающим неприятелем и вскоре занял Або. Посылая Государю, уже от 12-го числа, свой рапорт о занятии этого города и о присоединении всей Финляндии, он, как-бы ничего не зная о вопросе Румянцева, просил об издании указа для созвания земских чинов и открытия сейма для приведения к присяге согласно первоначальной прокламации. В двух письмах от того же числа к самому Румянцеву, ссылаясь на свое донесение Государю, он также просил об ускорении указа на счет присяги, но о сейме не упоминал.
Только 17-го ответил Буксгевден. «Касательно сейма, — извещал он, — я не писал прежде потому, что останавливался всегда на прокламации высочайше утвержденной, которая при вступлении войск наших сюда обнародована, и которою возвещена уже была на собрание такового сейма высочайшая Государя Императора воля, за коею и не смел я находить себя в положении представлять о переменах, имея всегда верховнейшею обязанностью свято чтить намерения всемилостивейшего нашего Монарха. В отношении же к самому существу вопроса, Буксгевдену «весьма было приятно встретиться с мыслями» министра, и он изложил свой взгляд довольно обстоятельно, хотя и с особой точки зрения.
«Мне казалось с самого начала, — писал он, — что таковой сейм, где каждый член оного водим частными своими видами, действительно не мог бы сделать другого, как только умножить затруднения. Более почти ста лет как подобные сеймы, здесь собиравшиеся, имели власть и могли делать по усмотрению прочные и твердые постановления, но после того, и особенно за двадцать пять лет отселе, сеймы сии были всегда одною только проформою. Им наперед давались уже пункты, по которым они должны были трактовать и которые относились единственно или к учреждению новых податей, или к собранию войска, или, собственно сказать, к хозяйственным внутренним края их распоряжениям. И когда встречались при таких случаях противоречия, тогда весь сейм, которого собрание всегда стоило весьма больших издержек, немедленно был распускаем королевским повелением. Короткое время что я пробыл в Або, при всех моих там занятиях, ознакомило меня однако ж б некоторыми особами, уважаемыми жителями по многим к ним отношениям, а между прочим с тамошним губернатором Троилем и епископом Тенгстрёмом. Я нашел в них много откровенности и расположения, говорил с ними по сему предмету, и видел их совершенно согласными в том мнении, что собрание сейма, особенно когда подтверждается что течение дел и все другие постановления остаются во всем на прежнем основании, было бы не только не нужно, но и бесполезно. В одном, только случае, кажется мне, надобно сделать подобное собрание, в чем и все они одного со мною мнения, и это — когда приказано будет учинить здешним жителям на верноподданство присягу. — Можно очень сомневаться, были-ли все эти Троили и Тенгстрёмы искренни с Буксгевденом. Но, как бы то ни было, колебания мнений расширялись: к русскому начальству присоединялись, казалось, авторитетные голоса и с места.
Спренгтпортен не только заметил эти колебания, но и от самого Государя услышал выражение сомнения в необходимости сейма. Случайно в тот же день, 17-го марта, когда Буксгевден послал Румянцеву изложение своего взгляда на сейм, Спренгтпортен написал мемуар в поддержку своего мнения «о безусловной необходимости» сейма. Посылая его к тому же Румянцеву, он просил поддержать его у Государя всеми зависящими от него средствами. Спренгтпортен, как видно, не обладал проницательностью. В виде неопровержимого довода он ставил вопрос о чести: «для достоинства Его Величества необходимо не отменять меры, которая была объявлена как самый существенный знак его доверия к финскому народу».
Благонадежность финляндцев в доброжелательстве к России для Спренгтпортена не подлежала не только сомнению, но и вопросу. Он с жаром свидетельствовал о ней в заключении своего мемуара. «Нечего опасаться противодействия народного собрания. Народ, ничего более нежелающий как соединения с нами, ничего так не боящийся, как возвращения к Швеции, народ, который открывает нам двери с радостью и житницы без сожаления, народ столь долго Согбенный под ярмом правительства жестокого и беспокойного, и ищущий спасения под властью более кроткою и обладающею всеми способами для его защиты, — такому народу нельзя не доверять в выборе его представителей; цель его не простирается далее выражения покорности Государю, от которого ожидает безопасности и счастья».
Желая найти большую еще поддержку, Спренгтпортен сообщил копию своего мемуара и гр. Аракчееву. Увлеченный вероятно тем что последний, быв в Финляндии, передал ему выражения монаршей благосклонности и предложение, как потом оказалось, должности генерал-губернатора, он особенно старался сделать из Аракчеева свое орудие. «Если, — писал он ему, — в намерения Его Величества входит еще продолжать относиться ко мне с тем же доверием, которым я был почтен до сих пор, то именно в настоящий момент влияние мое в стране может сделаться полезным для службы Его Величества… Теперь особенно важно иметь во главе финского народа такое лицо, которое умеет-его вести и пользуется его доверием, и я не предложил бы себя, если бы можно было остановить выбор на ком-нибудь другом. Именно в этих видах я настаиваю на созыве депутатов в Або, где действуя именем Его Величества публично, можно было бы приличными мерами благотворительности овладеть умами и затем извлечь необходимые нам пособия. Я берусь за это дело и обещаю, что оно не остановится на полпути.
В мемуаре своем, посланном обоим министрам, Спренгтпортен развивал соображения побудившие его предложить созыв депутатов в Або. Они заключались в трех пунктах. Первый, — что на основании конституции страны, принесение присяги новому Государю совершается со всею торжественностью. «А так как намерение Его Величества состоит в том, чтобы принять эту страну под Его высокое покровительство, и предоставить пользоваться всеми преимуществами такового наравне с другими завоеванными и присоединенными к Его Империи провинциями, то для достоинства Его Величества и для спокойствия жителей существенно, чтобы этот
