Капкан - Синклер Льюис

«Черт знает что, — сердито подумал Ральф. — Ведь вот и кривляка, и жеманница, и невежда, а хороша! Дьявольски хороша! Такая и научиться могла бы… Три года в приличном обществе, и она, чего доброго, на меня будет поглядывать свысока: мол, не умею держаться за столом. Ах, проклятье! Когда же я наконец выброшу ее из головы?»

Он повернулся к Джо и попробовал завести душеспасительный разговор о щуках и литературе, однако шум подвесного мотора, как известно, не способствует передаче тонких оттенков мысли…

Они высадились на сверкающем пляже под окаймленным соснами обрывом. Сгрузив на берег провизию — а также подушки Элверны, — Джо полез на обрыв за хворостом.

Элверна, подпершись ладонью, полулежала на песке.

— Если б вы все-таки уехали, я бы вас уговорила взять меня с собой и увезти из этого гадкого места, — прожурчала она. — Рискнули бы взять меня без провожатого?

— Боюсь, это едва ли осуществимо.

— А вам не… вы не допускаете, что со мной вам было бы веселей?

— Ну да, но…

— Так чудесно было вчера вечером прикорнуть у вас под крылышком, и совсем не страшно: задремлешь незаметно, тихо-тихо… Надеюсь, вы меня не целовали, когда я заснула?

— Я? — (возмущенно) — И не думал!

— А вам не хотелось? Тихонечко, быстренько, чмок — и все? — Один ее взгляд уже был точно поцелуи.

Он раздраженно вскочил — только раздражение это было двойственное…

— Наверно, хотелось, черт возьми! Но этого вы не дождетесь. Никогда! И кончено, Элверна. Сегодня же я отправляюсь на розыски Вудбери. Хватит с меня! Уезжаю! Я рядом с вами не ручаюсь за себя, а вы — вы совершеннейшая сумасбродка, и к тому же безбожно обольстительны! Не могу больше. Довольно. Все.

— Да вы ведь только утром сказали… Вы сами-то когда-нибудь знаете, что вам надо?

— Как видно, нет!

— Неужели вы не хозяин своему слову?

— Как видно, нет!

— И вы нас бросите в такую минуту? Когда нам угрожают индейцы?

— Мне угрожает кое-что похуже: потеря чести!

— Интересно, родненький, с чем ее кушают, эту честь. Слыхали мы эти разговорчики! Сами бывали на дешевых мелодрамах. И у вас хватит духу бросить нас, когда…

— У вас это время могут пожить Папаша и Джордж Иган. Пригласите их. Глядишь, и поцелуют заодно!

— Ох, Ральф, Ральф! Это уж нехорошо с вашей стороны, правда, нехорошо. Это даже обидно! Я ведь просто в шутку. Может быть, я и сглупила немножко, но… Нет, добрый человек такого не скажет!

— А я и не собирался быть добреньким!

Когда Джо вернулся с обугленным бревном и охапкой хвороста, он увидел, что Ральф, повернувшись спиною к Элверне, с безучастным видом созерцает озеро, а она жалобно поглядывает на него снизу вверх.

Ральф круто повернулся к Джо, отрывисто заговорил:

— Джо. Прости, что я без конца меняю решения. Только я тут снова подумал, и уже окончательно: если б

407 ты отпустил со мной Лоренса или еще кого-нибудь из индейцев, дал на время лодку и палатку, я бы все — таки уехал сегодня же и попробовал найти Вудбери Пон имаешь… хм… это мне не дает покоя. Чувствуешь себя предателем. Хотя, поскольку я и вас бросаю в такой момент, то, видимо, и впредь буду чувствовать то же самое.

— Хорошо, Ральф. Чертовски жаль тебя отпускать, но будь по-твоему. Делай, как знаешь. Само собой, забирай Лоренса. Я, в случае чего, всегда могу сговориться с Солом Бакбрайтом. Я бы тебе и мотор дал, так ведь ни Лоренс, ни ты с ним не управитесь. Сможешь подсобить ему грести?

Ральф краем глаза увидел, как губы Элверны беззвучно складываются в слова: «Останьтесь! Пожалуйста!»

Он сделал вид, будто ничего не замечает.

На том и порешили.

Это произошло в половине первого. А в три часа байдарка, принадлежащая Джо, была уже оснащена всем необходимым — частично из лавки, частично из личного походного снаряжения Джо; на корме уже восседал Лоренс Джекфиш с таким невозмутимым видом, точно снарядился всего-навсего на танцы, и Ральф отправился в путь: на ту сторону Озера Грез и дальше, на озеро Солферино.

Грустно распрощался он с Джо, Па Баком, Джорджем Иганом, Питом Реншу, с Макгэвити и преподобным мистером Диллоном, и почти все эти славные люди, которые могли бы навсегда стать его близкими друзьями, исчезли из его жизни, точно и сами жили лишь на страницах книги, прочитанной в полночь.

Элверна проститься не вышла.

— Верно, не захотела глядеть, как ты уезжаешь. Не знаю, заметил ли ты, но ты ужасно понравился Элви, — серьезно объяснил Джо, а Ральф слушал с таким чувством, словно он карманный вор. — Как мы вернулись с острова, сразу куда-то пропала. Небось, сидит, бедняга, где-нибудь в лесу, проливает слезы. А насчет индейцев ты не беспокойся. Ь нас пока поживет Джордж Иган. Ну, счастливо тебе, Ральф! Как только будет возможность, приезжай еще!

Лодка медленно отходила от берега; Ральф, сидя на носу, оглянулся на горсточку людей, махавших ему вслед с бревенчатой пристани, и подумал, что это самое грустное расставание в его жизни, не считая той минуты, когда его мать, взяв его за руку, вздохнула и навеки закрыла глаза.

Его осаждали напрасные сожаления. Как он мог оставить Джо? И не его ли собственная бесхарактерность виною тому, что Элверна с ним заигрывала? Неужели даже здесь, в краю могучих лесов и хрустальных озер, он не способен проявить твердость?

Неужели отношения между людьми, не считая таких людей, как Джо Истер, для которых собственное «Я» не главное в жизни, неизбежно влекут за собою горе, боль, сумбур?

И потом — ему никогда уж больше не видеть Элверны. Но он должен. Он уже истосковался по ней.

И, если отвлечься от таких высоких материй, как честь, любовь, порядочность, не поступает ли он, как последний дурак, вновь обрекая себя на пытку в обществе назойливого пошляка Вудбери?

И еще: долго ли он сможет выдержать эту адову греблю, от которой разламываются плечи?

Поглощенный бурными и сложными переживаниями, он до сих пор не задумывался, какой это тяжкий труд — грести хотя бы по два часа в день. Почему он не взял еще одного индейца? Не поворачивать же обратно, чтобы публично расписаться в собственной немощи и заново пройти всю церемонию прощания! Но надолго ли его хватит?

Уже сейчас — через пятнадцать минут — каждый рывок был для него страданием. Плечи затекли, затылок будто сдавило тисками. Саднило ладони, не защищенные мозолями. И никак, черт побери, не удавалось перебросить гребок с борта на борт, чтобы не окатить при этом водою колени.

Что поделаешь (он угрюмо стиснул зубы), надо закаляться!

Если, конечно, прежде не кончатся припасы и они не околеют с голоду на полпути…

Обычный маршрут на озера Солферино и Уоррик пролегал мимо длинной песчаной косы, поросшей сосняком и именуемой мыс Ветряный. По воде до него от фактории Мэнтрап было мили две, по суше — три, если идти напрямик, через холм, известный под названием Лосиная гора.

«Доберемся до мыса, сделаю небольшую передышку, — обещал себе Ральф. — Лоренс Джекфиш посмеется надо мной. Ну и черт с ним!»

Они медленно обогнули песчаную отмель на конце мыса, и фактория Мэнтрап — кучка хижин на обрыве — скрылась из виду. И тут Ральф заметил, что по другому берегу мыса бежит фигурка в женском платье и с узлом за спиной — легкая, быстрая фигурка.

То была Элверна.

Она подавала им знаки. Вот она качнулась, ступив на сыпучий прибрежный песок.

Не дожидаясь распоряжений, Лоренс Джекфиш повернул лодку к ней. Ральфу было видно ее лицо, постаревшее, прорезанное горькими, упрямыми складками. На ней была матросская блузка, белая юбка, белые парусиновые туфли — тот же наряд, в котором она с такой беспечной радостью встретила его три дня назад. Только сейчас у нее на голове красовалась черная фетровая шляпа Джо, выцветшая и порыжевшая от старости.

Она тащила узел — наволочку, набитую, судя по всему, одеждой; за поясом у нее был револьвер.

Лодка коснулась песка, и Ральф не хуже заправского индейца перемахнул через борт, не заботясь о том, что может замочить мокасины.

— Господи, что это вы еще затеяли? — взмолился он. — Пойдем-ка, пройдемся по берегу и…

— Я не боюсь, если Лоренс услышит. Пускай кто хочет слушает — мне все равно!

— А мне нет!

— Вам-то, конечно. Еще бы!

Она все-таки побрела рядом с ним вдоль берега. У опушки сосновой рощи они уселись на твердый бугор. Элверна сбросила узел, отерла потный лоб, устало перевела дух. Про свои взмокшие, натруженные плечи Ральф почти не вспомнил.

Начала она с места в карьер:

— Я еду с вами.

— Нельзя! Невозможно! Не сходите с ума. Это абсурд!

— Абсурд не абсурд, а еду. Вы должны меня взять. Поймите: тут дело не только в том, что я испугалась индейцев. I ут… Всю жизнь стоять у плиты и охотиться на уток — ох, и ненавижу я эту охоту, — пока не состаришься, не станешь морщинистая, вредная, злющая, как мамаша Макгэвити, чтоб ей ни дна ни покрышки! Ни за что!