Сквозь дебри и пустоши - Анастасия Орлова

– Уходи, Азим. У тебя живы родители, и ты сам лишаешь их ещё и сына.

Азим в молчаливом напряжении стоял над егерем ещё с минуту, потом сплюнул под ноги и зашагал в сторону дороги.

Берен не смотрел ему вслед. Азим отошёл на несколько шагов, потом оглянулся.

– Эй! – окликнул он егеря и, когда тот повернулся к нему, выстрелил, целясь в сердце. – Какое-то чувство незавершённости терзало меня, – сказал Азим, возвращаясь к упавшему на песок телу, – теперь всё в порядке, – он убрал пистолет в кобуру и пошёл прочь.

***

Эльса лежала под капельницей в Благоградском госпитале, получая нужную дозу своего лекарства, Тари дремала рядом, свернувшись в кресле. Выяснилось, что из списка ожидающих операции перед Эльсой сразу исключились несколько детей, и её очередь подошла уже сейчас. Теперь им придётся остаться в Благограде на пару недель, но зато домой она вернётся уже «чистой»!

– Вот только жалко, что отец сразу займётся нашим переездом из резервации, и мы больше не будем жить вместе с Тари, – вздохнула девочка.

– Всё рано или поздно меняется, Эли, – ответил ей низкий голос в её голове. – Такова жизнь.

Девочка кивнула.

– Гудвин?

– М-м?

– А как мы узнаем, сработал ли тот фокус?

– Если сработает – я исчезну. Перестану существовать в этой реальности, если она изменится.

– И я больше никогда тебя не услышу?

– Может быть, ты меня даже увидишь. Но я не буду знать о наших беседах: для меня из новой реальности (если нам всё-таки удалось её создать) их не было.

– А как я узнаю, что ты – это ты, если увижу тебя?

– Ты догадаешься, малая. Ты ведь уже догадываешься: и голос узнаёшь, и помнишь, кого ты привязала своим браслетом-маячком, чтобы я нашёл тебя, когда буду там, где нет времени.

– Погоди! Как ты меня сейчас назвал?

***

Вернувшись к своей машине, Азим обнаружил топчущихся возле неё троих мужиков из нанятых им ночью для нападения на Тари.

– Что вам надо? – резко спросил Азим. – вы получили деньги, мы в расчёте.

– Гони ещё столько же, пацан! – просипел самый старший из них, – мы видели, у тебя деньжата водятся! Делись, если проблем не хочешь.

Азим подошёл вплотную к смердящему перегаром мужику:

– Думаешь, я боюсь тебя, дед? Думаешь, такой сморчок, как ты, может кого-то напугать? – с вызовом спросил он.

– Эй-эй, полегче, парень! – осадил его второй. – Мы тебе тут не мальчики на побегушках, у нас тут свои законы.

– Вот и засуньте себе свои законы! – сказал Азим, выхватывая пистолет, но выстрелить не успел: третий забулдыга, стоявший позади него, огрел его бутылкой с остатками беленькой.

Бутылка разбилась, осколки брызнули в разные стороны, но Азима удар не вырубил. Желтоглазый развернулся на пятках к мужику, застывшему с острой бутылочной «розочкой» в руках.

– А вот это ты зря, дядя! – прошипел он и неожиданно согнулся пополам от пронзительной боли.

Мужик, вцепившись ему в плечо, рывком дёрнул Азима на себя, ещё глубже насаживая его тело на «розочку».

– Чёрт лысый тебе дядя, пацан!

***

«Она здесь, да? – мягко спрашивает голос, похожий на густое какао с шоколадной горчинкой. – Не бойся ответить, они не реагируют на звук, только на движение. Я сейчас подойду к тебе. Ты должна будешь взяться за мой ремень сзади. И не отпускать, что бы ни случилось. Справишься?»

Она не справляется: крылатая тварь обрушивается на них откуда-то сверху, и тот, кого Тари приняла за Сола, едва успевает загородить её собой, но грапи всё равно цепляет её когтями.

Трещит автоматная очередь. Льётся что-то густое и горячее. Тело горит страшной, сводящей с ума болью. Тари оказывается на полу, пытается встать, но у неё не получается, не выходит даже пошевелиться, и девочка понимает: она сейчас умрёт. Почему, почему Сол пришёл так поздно?!

«Почему ты меня не спас? Почему ты меня не спас?!!» – шепчет она.

«Всё хорошо, слышишь меня? Как тебя зовут? Эй, не отключайся!» – мужчина зажимает её рваную рану, и по рукам его течёт кровь. Кровь капает и с его лица, распоротого когтями грапи.

«Почему… ты меня… не спас… Сол?»

«Я спас тебя. Теперь всё будет хорошо, слышишь? Но я не Сол».

Голос и правда не похож на Соломиров: слишком низкий, слишком взрослый, но распростёртая на полу девочка всё равно не верит. Кто же ещё может быть её спасителем, как не тот, кого она так безнадёжно, так не по-детски глубоко любит вот уже два года!

«Кто же ты тогда?»

И он, по армейской привычке, называет не имя, а позывной: «Гудвин».

Она улыбается через боль, из последних сил: «Волшебник Изумрудного города?»

– Гудвин! – выкрикнула Тари сквозь сон и из-за этого крика проснулась.

– Берен, – тихо отвечает ей Эльса.

– При чём тут Берен? – не поняла Тари.

– При том, что Гудвин – это Берен. Он умер.

– Кто?!

– Берен. Нашёл меня благодаря маячку – Эльса показала нитяной браслетик на своём запястье, – и связался со мной с помощью своей мутации, чтобы я помогла ему кое-что изменить.

– Погоди, я ничего не понимаю! Кто, когда умер? Что изменить?

– Уже ничего. Гудвин перестал мне отвечать. Значит, всё получилось.

***

Его разбудил влажный нос, тыкавшийся ему в лицо. Даже не разбудил, а, скорее, привёл в чувства – настолько было хреново. Поэтому первые несколько секунд он не реагировал на фырканье и мокрые прикосновения, пока вместо носа не появился язык, взявшийся тщательно вылизывать его веки.

– Макс, уйди! – мужчина попытался закрыть лицо ладонями, но рёбра прострелила резкая боль.

Берен открыл глаза. День клонился к вечеру, и опускающееся солнце отражалось в морской воде тысячей маленьких солнц. Егерь аккуратно приподнялся на правом локте, с трудом сел. Футболка на груди промокла от крови и прилипла к телу. Пуля Азима пробила куртку и застряла в ребре, не достигнув сердца. Но как такое возможно? Выстрел был слишком близко, чтобы пулю задержало одно лишь ребро.

Берен сунул руку под куртку и нащупал что-то твёрдое, неровными стежками зашитое под подкладкой напротив сердца. Разорвал ткань и достал собственную ременную пряжку с отверстием от пули. «Откуда ты знала, малая?!»

Глава 23

До Благоградского госпиталя Берен добрался самостоятельно. Его прооперировали в этот же вечер и оставили на пару дней под наблюдением. Он знал, что Тари тоже была здесь – видел их фургон на стоянке, и потому старался лишний раз не выходить из своей палаты, чтобы ненароком не столкнуться с ней в коридорах. Но в столовую ходить всё равно приходилось, и все эти дни его терзали противоречивые чувства: непреодолимое желание встретить её и страх, что это однажды случится. Он даже хотел найти её, но не стал. О чём говорить? Они теперь совсем чужие, и вряд ли будет возможность это исправить. Там, на берегу, Тари ясно дала понять, что его общество её напрягает, и повторять дважды ему не требовалось.

Их короткое приключение завершилось не так уж и плохо, учитывая все обстоятельства… Но Берен всё равно тосковал. Тосковал о том, что оно всё-таки завершилось и о том, что, знай он некоторые вещи заранее, всё могло быть иначе. Он мог бы всё исправить. Хотя кто знает, – может, всё стало бы только хуже? Теперь ему не от кого было бежать, и он мог вернуться в свою егерскую сторожку недалеко от Виленска. Пожалуй, так он и сделает. Жаль только, что вернётся он один, без неё…

Молоденькая медсестричка, очень похожая на Аркадию, постучала в палату.

– Документы на выписку готовы, – улыбнулась она милее, чем требовала вежливость, – твой лис – тоже. Такой хороший мальчик, я буду очень скучать по нему! – девушка многозначительно посмотрела на Берена, но он лишь сухо поблагодарил её в ответ.

Хотя мог бы быть и полюбезнее: он многим ей обязан. В госпиталь не пускали с животными, и Макса просто выбросили бы на улицу, если бы не эта медсестричка, приютившая лиса у себя.

Девушка протянула ему стопку бумажек:

– Здесь же и рецепты. А Максика я оставила у твоего байка, на парковке Михеич сегодня дежурит, он приглядит.

Берен забрал ворох разнокалиберных листочков, не заметив, что на одном из них медсестричка написала свой номер телефона, и, попрощавшись, вышел из палаты.

Макс, завидев хозяина, поднял ор выше гор и едва не сшиб Берена с ног, с неистовой радостью бросившись ему на грудь. Когда лисьи восторги от встречи немного поутихли, Берен пристегнул Макса в его штурманском кресле и сел на байк.

– Я вспомнила тебя, Гудвин, – эхом отскочило от низкого